Сборник.Том 6

Пелорат, менее склонный отказываться от логики в странных ситуациях, нашёл ответ сразу:

— Видимо, это наследник.

— Ребенок Бандера, — согласилась Блисс, — но, видимо, слишком маленький, чтобы стать наследником. Соляриане должны будут найти другого.

Она смотрела на ребенка, но не сердито, а нежно, гипнотизирующе, и постепенно рыдания утихли. Он открыл глаза и посмотрел на Блисс, изредка тихо всхлипывая.

Блисс стала говорить ему ласковые слова, не особо наполненные смыслом, но усиливающие успокаивающее действие потока её мыслей. Казалось, она ментально прикасается к незнакомому ей сознанию ребенка и старается пригладить взъерошенные эмоции.

Через некоторое время, не отрывая взгляда от Блисс, ребенок поднялся, мгновение постоял, покачиваясь на месте, потом бросился к безмолвному, оцепеневшему роботу и обнял его мощную ногу, словно само прикосновение было надеждой на защиту.

— Наверное, этот робот — его нянька или гувернер, — сказал Тревайз. — Думаю, солярианин не стал бы заботиться о другом солярианине, даже родитель ребенка.

— А я думаю, — заявил Пелорат, — что ребенок — гермафродит.

— Кем он ещё может быть, — согласился Тревайз.

По-прежнему не спуская глаз с ребенка, Блисс медленно пошла к нему, вытянув руки ладонями вперёд, словно показывая, что у неё нет намерения схватить малыша. Ребенок молчал, глядя на Блисс, только крепче вцепился в ногу робота.

— Ну-ну, детка теплый, маленький… всё хорошо… не страшно… детка… не бойся… не бойся, — тихо приговаривала Блисс.

Остановившись и не оглядываясь, она негромко попросила:

— Пел, поговори с ним на его языке. Скажи, что мы роботы и пришли позаботиться о нём, потому что отключилась энергия.

— Роботы?! — испуганно воскликнул Пелорат.

— Мы должны притвориться роботами. Он не боится их. Он ведь никогда не видел человека — может быть, даже не имеет понятия о существовании людей.

— Не знаю, смогу ли я подобрать нужные слова… — смутился Пелорат. — Я не знаю древнего эквивалента слова «робот».

— Тогда говори просто «робот», Пел. Если это не сработает, попытайся сказать «металлическое существо». Скажи, что сможешь.

Медленно, подбирая слова, Пелорат начал что-то говорить на древнем языке. Ребенок взглянул на него, напряженно нахмурившись, словно пытался понять.

— Можешь ещё спросить его, как выбраться отсюда, раз уж на то пошло, — сказал Тревайз.

— Нет. Пока рано, — вмешалась Блисс, — сперва — доверие, потом — вопросы.

Ребенок, который теперь смотрел на Пелората, нерешительно отпустил ногу робота и заговорил высоким музыкальным голосом.

— Он говорит слишком быстро. Не успеваю, — расстроился Пелорат.

— Попроси его повторить помедленней, — предложила Блисс. — А я пока успокою его.

Пелорат снова выслушал ребенка и сказал:

— Похоже, он спрашивает, почему Джемби остановился. Должно быть, этого робота так зовут.

— Проверь и убедись в этом, Пел.

Пелорат сказал что-то, выслушал ответ и заключил:

— Да, Джемби — робот. А ребенка зовут Фаллом.

— Хорошо! — Блисс ласково и весело улыбнулась ребенку, показала на него и проговорила: — Фаллом. Хороший Фаллом. Храбрый Фаллом. — Потом положила руку себе на грудь: — Блисс.

Ребенок улыбнулся. Улыбка была ему очень к лицу.

— Блисс, — повторил он, чуточку пришепетывая.

— Блисс, — обратился к ней Тревайз, — если бы ты могла оживить этого робота, Джемби, может быть, он сумел бы показать нам дорогу наверх. Пелорат сможет поговорить с ним так же, как с ребенком.

— Нет, — ответила Блисс. — Этого делать нельзя. Главная обязанность робота — защищать дитя. Если он заработает, то тут же обнаружит наше присутствие — присутствие чужих людей, и тогда может немедленно напасть на нас. Здесь не должно быть чужих. Если мне потом придётся отключить его, мы никаких сведений не получим, а ребенок, увидев, что снова остановился его любимый робот — единственный родитель, которого он знает… Короче, я этого делать не буду.

— Но ведь нам говорили, что роботы не могут причинить зла человеку, — осторожно возразил Пелорат.

— Да, нам так говорили, — отозвалась Блисс, — но мы не знаем, каких именно роботов производят соляриане. И даже если этот робот не способен причинить зло, ему пришлось бы сделать выбор между ребенком и тремя существами, которые, по его понятиям, для него и не люди вовсе, а просто чужие — воры, убийцы, да мало ли кто. Естественно, он предпочтет защитить ребенка и нападет на нас. — Блисс снова обратилась к ребенку. — Фаллом, — сказала она, — Блисс. — И, показав на остальных, назвала их имена: — Пел… Трев.

— Пел, Трев, — послушно повторил ребенок.

Блисс подошла поближе, заботливо протянув руки к ребенку. Тот следил за ней и отступил на шаг.

— Спокойно, Фаллом, — приговаривала Блисс. — Хороший Фаллом. Иди ко мне, Фаллом. Умница, Фаллом.

Ребенок шагнул к ней, и Блисс снова похвалила его:

— Умница, Фаллом.

Она нежно коснулась обнаженной руки Фаллома — он, как и его родитель, был одет только в тунику с вырезом на груди и набедренную повязку, Блисс отняла руку, подождала и снова прикоснулась к руке Фаллома, тихо поглаживая её.

Ребенок прикрыл глаза. Ментальное поле Блисс явно действовало на него успокаивающе.

Блисс медленно, нежно вела руками, едва касаясь кожи, вверх к плечам ребенка, шее, ушам, затем — под длинные русые волосы немного выше ушей.

Опустив руки, она сообщила:

— Преобразователи энергии ещё невелики. Соответствующие части черепных костей ещё не развились. Пока у него здесь только ороговевший слой кожи, который постепенно разрастется и заменится костью, после того как соответствующие доли мозга полностью разовьются. Это означает, что ребенок пока не может управлять энергией на территории поместья и даже оживить своего личного робота. Спроси, сколько ему лет, Пел.

— Ему четырнадцать, если я правильно понял, — ответил Пелорат после переговоров с Фалломом.

— А выглядит на одиннадцать, — заметил Тревайз.

— Длительность года на этой планете может не соответствовать Стандартному Галактическому, — предположила Блисс. — И потом, вспомните, считалось, что космониты жили дольше.

Если соляриане подобны в этом другим космонитам, у них может быть длиннее и период развития. Тут по возрасту судить трудно.

— Довольно антропологии, — сказал Тревайз, нетерпеливо прищелкнув языком. — Мы должны выбраться на поверхность, а пока мы тут возимся с ребенком, время уходит без толку. Вряд ли он знает дорогу наверх. Скорее всего никогда и не бывал там.

— Пел! — воскликнула Блисс.

Пелорат понял, чего она хочет, и завёл с Фалломом довольно длинный разговор.

— Ребенок знает, что такое солнце, — сообщил он наконец. — Говорит, что видел его. Я думаю, он видел и деревья. Он вроде бы не очень понимает, что означает это слово — или, по крайней мере, то слово, которое я использовал…

— Хорошо, Джен, — кивнул Тревайз, — только не тяни.

— Я сказал Фаллому, что, если он сможет вывести нас наружу, мы, наверное, сумеем включить робота. То есть, если точнее, я сказал, что мы сумеем его включить. Как вы думаете, мы сумеем?

— Об этом позже. Он сказал, что проведёт нас?

— Да. Я подумал, что ребенок сделает это с большей охотой, понимаешь, если я пообещаю включить робота. Но мы рискуем его разочаровать…

— Пошли, — сказал Тревайз, — пора наверх. Всё это останется болтовней, если нас схватят здесь, в подземелье.

Пелорат что-то сказал ребенку. Тот двинулся с места, но тут же остановился и оглянулся на Блисс.

Блисс взяла его за руку, и дальше они пошли вместе.

— Я — новый робот, — сказала она, улыбаясь.

— Похоже, ему это нравится, — заметил Тревайз.

Фаллом вприпрыжку шел по коридорам, и у Тревайза мелькнула мысль: был ли ребенок счастлив только из-за того, что над ним поработала Блисс, или он волновался потому, что хотел оказаться наверху, а может быть, радовался, что у него теперь целых три новых робота, а может, был счастлив от того, что его приёмный отец Джемби снова будет с ним. Впрочем, всё это не имело значения — по крайней мере сейчас, пока Фаллом вел их наружу.