Маски времени (сборник)

— Мы рождены из мусора, но можем стать богами. Я это знаю. В моем времени нет болезней, нет бедности, нет страдания. Нет даже смерти. Но почему человечество должно ждать тысячу лет, чтобы обрести все эти блага? Действовать надо сейчас. Незамедлительно.

Его слова звучали, как призыв к революции. Однако конкретной программы Ворнан не выдвигал. Лишь произнес расхожие фразы о необходимости реформирования нашего общества. Но даже они в корне отличались от всего того, что он говорил в первые месяцы пребывания в двадцатом веке. Он превращался в бунтаря, осознав, что может принести куда больше вреда, обращаясь непосредственно к массам, а не издеваясь над отдельными личностями. Крейлик понимал это не хуже моего. И я никак не мог взять в толк, почему он не отрежет Ворнану доступ к глобальной информационной системе. Похоже, он не мог остановить ход событий, воспрепятствовать революции, подготовленной его же руками.

Мотивы Ворнана оставались для нас тайной. На второй день пребывания в Буэнос-Айресе он вновь вышел к народу. На этот раз люди изо всех сил стремились пробиться к Ворнану, прикоснуться к нему рукой. Нам удалось вызволить его лишь с помощью вертолета. С него сбросили лестницу, по которой он и ретировался. Бледный, потрясенный, снимал он броню. Впервые я увидел на его лице испуг. Он бросил на броню скептический взгляд.

— Может, она не уберегает от опасности? Надежна ли эта броня?

Крейлик заверил его, что все слабые места в интегральной плате дублированы, а потому надежность защиты не вызывает сомнений. Но Ворнана, похоже, не убедил. Тот отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Я, однако, нисколько не огорчился, узнав, что и Ворнану ведом страх. Такая толпа могла перепугать любого, в броне или без оной.

В ночь на 19 ноября мы вылетели из Буэнос-Айреса в Рио-де-Жанейро. Я пытался уснуть, но к моему креслу подошли Ворнан и Крейлик. Последний держал в руках «броню от толпы».

— Наденьте.

— Зачем?

— Чтобы научиться ею пользоваться. В Рио вам придется ходить в ней.

Остатки сна улетучились.

— Послушайте, Сэнди, если вы думаете, что я собираюсь выйти к этим людям…

— Лео, — прервал меня Ворнан, — я хочу, чтобы вы были рядом со мной.

— Ворнану не по себе от всех этих толп, и он не хочет ходить среди них один. Он попросил меня уговорить вас сопровождать его. Только вас.

— Это правда, Лео, — кивнул Ворнан. — Другим я не доверяю. А рядом с вами мне не страшно.

Убеждать он умел. Один взгляд, одна улыбка, и я готов сопровождать его в обезумевшей толпе. Я сказал ему, что согласен, и он, тронув за руку, трогательно поблагодарил меня. Но, едва он ушел, заговорил инстинкт самосохранения, и когда Крейлик протянул мне броню, я отвел его руку.

— Не могу. Позовите Ворнана. Скажите ему, что я передумал.

— Перестаньте, Лео. С вами ничего не случится.

— Если я откажусь, Ворнан не выйдет к людям?

— Совершенно верно.

— Вот мы и решили эту проблему. Я не надену эту броню, и Ворнан не сможет ходить среди толпы. Мы перекроем ему кислород. Разве не этого вы хотите?

— Нет.

— Нет?

— Мы хотим, чтобы Ворнан имел возможность обратиться к людям. Они его любят. Нуждаются в нем. Мы не в праве отнять у них их героя.

— Так выдайте им этого героя. Но без меня.

— Не заставляйте меня повторяться, Лео. Он просят, чтобы вы, и только вы сопровождали его. Если он не появится в Рио, возможны международные осложнения и еще бог знает что. Мы не можем раздражать толпу, не допуская к вей Ворнана.

— Значит, меня бросают на съедение волкам?

— Броня гарантирует абсолютную безопасность, Лео! Не отказывайтесь. Помогите нам в последний раз.

Он приводил все новые доводы, и в конце концов убедил меня сдержать данное Ворнану слово. И пока мы летели на восток, на высоте двадцати миль над Амазонской впадиной, Крейлик учил меня пользоваться броней. Наука оказалась несложной, так что еще до посадки я полностью овладел ее премудростями. Ворнан не скрывал своей радости. Теперь он уже говорил о том, какое восхитительное волнение испытывает он, находясь среди людей, как отзываются они на исходящее от него обаяние. Я слушал и молчал. Пристально смотрел на него, стараясь запомнить выражение лица, сияние улыбки, ибо у меня было предчувствие, что его визит в нашу средневековую эпоху близок к завершению.

Такого скопища народу, как в Рио, видеть нам еще не доводилось. Предполагалось, что Ворнан встретится с ними на берегу океана. Наш кортеж катил по улицам великолепного города, но берега мы так и не увидели, только море голов, заполнившее широкую полосу от отелей на набережной до самой воды. Многие стояли и среди волн. Проникнуть в эту плотную толпу не было никакой возможности, а потому пришлось прибегнуть к помощи вертолетов. Мы поднялись в воздух, полетели вдоль набережной. Ворнан раздувался от гордости.

— Ради меня. Они пришли ради меня. Где мой компьютер-переводчик?

Крейлик снабдил его еще одной игрушкой. Компьютер, настроенный на голос Ворнана, переводил его речь на португальский. Ворнан говорил, пока мы летели над лесом черных рук, и слова его разносились в теплом летнем воздухе. Не могу поручиться за перевод, но по-английски говорил он красноречиво и трогательно. О мире, из которого он пришел, безмятежном и гармоничном. Свободном от страданий и тревог. Где каждый человек уникален и самоценен. Он сравнивал будущее с нашим суетливым, безрадостным временем. Толпа, которую он видит внизу, невозможна в его эпоху, ибо только голод может собирать вместе столько людей, а там, где он живет, с голодом навеки покончено. Почему, спрашивал он, вы сами выбрали такой образ жизни? Почему вам не избавиться от ваших нерушимых принципов и гордыни, не отбросить догмы и идолов, не сокрушить барьеры, разделяющие сердца? Пусть каждый человек возлюбит ближнего, как брата своего. Пусть снизойдет новый век доброты.

Он не придумал ничего нового. Другие пророки предлагали то же самое. Но говорил он с такой искренностью и страстью, что избитые фразы казались откровениями. Ужели это был Борная, который смеялся миру в лицо? Ужели тот Ворнан, что играюще манипулировал людьми? Этот блестящий, ни с кем не сравнимый оратор? Этот святой? Даже у меня от его слов наворачивались на глаза слезы. Так что вы можете себе представить, какой эффект производил он на тех, кто собрался на берегу, кто слушал его, прильнув к телеэкранам.

Ворнан поднялся на вершину. Стал центром нашего мира. Мы принадлежали ему. Сменив насмешку на искренность он покорил нас всех.

Ворнан закончил проповедь. И повернулся ко мне.

— А теперь выйдем к ним, Лео.

Мы надели броню. Меня трясло от ужаса. Даже Ворнан, сдвинув бортовую панель, заколебался, глянув на ревущую внизу толпу. Но его ждали. И крики любви вздымались до небес. Магнетизм сработал в обратную сторону: Ворнана притягивало к людям.

— Идите первым, — попросил он меня. — Пожалуйста.

С отвагой камикадзе я вылез на лесенку, и меня спустили вниз с высоты в двести футов. Люди раздались в стороны. Я почувствовал ногами песок. Толпа устремилась ко мне. Но, увидев, что я — не пророк, замерла. Некоторых отбросили назад электроразряды. Я понял, что неуязвим, и успокоился. Желтоватое сияние создавало непреодолимый барьер между мной и теми, кто хотел подойти вплотную.

Спустился Ворнан. Радостный вопль вырвался из тысяч глоток. Его узнали. Он стоял рядом со мной, в сиянии собственного могущества, гордый, безмерно радостный. Я знал, о чем он думает: далеко не всякому удавалось пройти такой путь. И очень немногие становились богами еще при жизни.

— Идемте с мной, — приказал Ворнан.

Он воздел руки и неспешно зашагал вдоль берега, величественный, вызывающий благоговейный трепет. На меня внимания не обращали. Все стремились пробиться к нему. Лица их исказились, глаза остекленели. Но никто не мог прикоснуться к нему. Силовое поле сохраняло вокруг Ворнана магические три фута пустоты. Толпа раздавалась, чтобы пропустить нас, но тут же смыкалась позади. Никто не желал верить в непроницаемость брони. Даже находясь под ее защитой, я чувствовал напор толпы. Возможно, нас окружал миллион бразильцев, возможно, пять миллионов. То был величайший триумф Ворнана. Он шагал и шагал, улыбаясь, кивая, принимая, как должное, воздаваемые ему почести.