Черный разрушитель

Долговязый биолог был предельно логичен.

— У этого типа, насколько я могу судить, есть руки и ноги, признаки обычного планетарного развития. Если он разумен, то проявит себя, как только мы посадим его в клетку, иными словами, изменим среду обитания. Это может быть старый почтенный мудрец, медитирующий в тиши космоса, где ничто не отвлекает его. А может, это молодой убийца, приговоренный к ссылке, изнывающий от желания вернуться в свою цивилизацию и там закончить свои дни.

— Я бы хотел, чтобы сюда вышел Корита, — проговорил Пеннон. Главный инженер, как всегда, был спокоен и практичен. — Он ведь сразу сообразил, что представляет собой наша киса и…

— Корита у коммуникатора, мистер Пеннон, — как всегда четко и ясно прозвучал голос японского археолога. — Я слушал ваши споры и должен сказать, что образ существа, который я вижу на экране коммуникатора, поразил меня так же, как и большинство из вас. Но боюсь, мои выводы на основе теории циклического развития будут беспочвенны и опасны. В случае с кисой у нас перед глазами была покинутая планета, почти лишенная пищи, к тому же о многом позволяла судить архитектура разрушенного города. Теперь же мы столкнулись с существом, обитающим в космическом пространстве, откуда до ближайшей планеты по меньшей мере четверть миллиона световых лет. У него нет ни пиши, ни средств передвижения… Я полагаю, что убирать защитный экран не следует, надо проделать в нем отверстие, достаточное, чтобы протащить клетку. Когда это существо окажется в клетке, понаблюдайте за ним — не упуская ни единого движения. Сделайте рентгеновские снимки его внутренних органов, способных работать в космическом вакууме. Узнайте о нем все, чтобы известно было, что мы берем на борт корабля. Не надо убивать его, но нельзя допустить и того, чтобы он убивал нас. Самые тщательные меры предосторожности прежде всего.

— Разумно, — подытожил Мортон и принялся отдавать приказания.

Из корабля наружу извлекли самую разную аппаратуру и установили на гладкой изогнутой поверхности. Только массивную флюорокамеру прикрепили к клетке.

Гроувнор с чувством тревоги следил, как Мортон отдает последние приказания водителям автоклетки.

— Откройте дверцу на всю ширину, — командовал Мортон, — и опустите клетку на зверя. Не давайте ему хвататься за прутья.

Гроувнор подумал: «Или сейчас, или никогда. Раз у меня имеются возражения, я должен их высказать».

Но сказать было нечего. Разве что описать смутные сомнения. Он мог довести до логического конца высказывание Ганли Лестера, подтвердив, что происшедшее не является случайностью. Больше того, мог высказать предположение, что целый корабль этих красных дьяволоподобных существ, возможно, затаился и поджидает поодаль, когда возьмут на борт их собрата.

Но факт оставался фактом: все предосторожности против подобных случайностей были предусмотрены и меры приняты. Если вражеский корабль где-то и был, то небольшое отверстие в защитном экране — слишком маленькая мишень для его пушек. Ну, опалят немного наружную оболочку, сам же корабль не пострадает. И врагам станет ясно, что действия его напрасны. Они обнаружат, что против них выступает прекрасно вооруженное и оснащенное судно, населенное людьми, готовыми вести борьбу до беспощадного конца. И, дойдя в своих рассуждениях до этого пункта, Гроувнор решил промолчать.

Опять заговорил Мортон:

— Может быть, у кого-нибудь есть замечания?

— Есть, — это был голос фон Гроссена. — Я сам хочу как следует изучить этого монстра. Это означает, что мне понадобится неделя или месяц.

— Вы предлагаете нам, — сказал Мортон, — сидеть здесь, в космосе, пока наши эксперты будут изучать чудовище?

— Да, — сказал физик.

Мортон помолчал, потом медленно проговорил:

— Я должен обсудить это со всеми, фон Гроссен. Наша экспедиция исследовательская. Мы оснащены таким образом, что можем брать на борт образцы тысячами. Как ученых нас интересует все, до последней мелочи. Но я абсолютно уверен, что, если ради изучения каждого нового образца мы по месяцу будем торчать на одном месте, прежде чем взять его на борт, наше путешествие вместо пяти-шести лет затянется на пять столетий. Прошу не рассматривать это как мое личное возражение: каждый образец должен быть изучен, чтобы отнестись к нему соответственно.

— Я считаю, — твердо проговорил фон Гроссен, — что тут надо хорошо подумать.

— Будут ли еще возражения? — осведомился Мортон. Поскольку все молчали, он спокойно сказал: — Ладно, ребята, пойдите и возьмите его!

Икстл ждал. Калейдоскоп воспоминаний обо всем, что он когда-либо знал, о чем думал, вращался у него в голове. В памяти возникла его родная планета, погибшая много столетий назад. Воспоминания вызвали гордость за свой народ и все нарастающее презрение к этим двуногим, которые явно собирались захватить его в плен.

Он вспомнил время, когда его народ, преодолев пространство, стал контролировать движение целых солнечных систем. Это было до того, как они стали вообще обходиться без космических путешествий и вели спокойный образ жизни, создавая красоту из сил природы, в экстазе растягивая сам процесс творения.

Между тем клетка определенно направлялась прямо к нему. Она успешно преодолела отверстие в энергетическом экране, которое мгновенно затянулось за ней. Все было проделано мастерски. Он не смог бы воспользоваться дырой в экране, если бы даже захотел, за краткий миг ее существования. Но это не входило в его планы. Ему следовало быть предельно осторожным и ни одним движением не выдать враждебности, пока он не очутится внутри корабля. Сооружение с решеткой медленно надвигалось на него. Двое существ, что управляли ею, были предельно внимательны и настороже. У одного из них в руках было оружие. Икстл почувствовал, что оно с атомным зарядом. Это внушало уважение, но одновременно несло на себе отпечаток ограниченности. Здесь оно могло им пригодиться, но внутри корабля они не посмеют пользоваться им.

Цель прояснялась все четче: попасть на борт корабля! Проникнуть внутрь!

Когда он решился окончательно, зияющая пасть клетки захлопнулась. Икстл схватился за прут и прильнул к нему, чувствуя головокружение. Материальность ограждения давала отдых сознанию. Итак, он спасен! В нем взыграли и разум, и его физические способности. Свободные электроны высвобождались из хаотической пляски внутри атомной структуры его тела и с поспешностью искали соединения с другими системами. Он был спасен после миллионов лет отчаяния. И его свобода материальна. Он впредь не будет игрушкой отдаленных галактик с их притяжением, которому он не мог противиться. Теперь, защищенный оболочкой, он сможет передвигаться в любом нужном ему направлении. И такого колоссального успеха он достиг, всего лишь дождавшись вожделенной клетки.

В то время как он прижимался к решетке своей тюрьмы, она постепенно приближалась к поверхности корабля. Защитный экран раздвинулся, как только они приблизились к нему, и тут же сомкнулся вслед за ними. Вблизи двуногие показались ему уж совсем тщедушными. Необходимость в скафандрах свидетельствовала о их неспособности адаптироваться к чуждой среде, а это означало, что физически они находятся на самом низком уровне эволюции. Тем не менее недооценивать их научные достижения было бы глупо. Они явно обладали острым умом, способным создавать мощнейшие машины. Вот и на поверхности корабля находится сложная аппаратура, по-видимому, с ее помощью они намерены обследовать его. Но тогда они разгадают его намерения, обнаружат драгоценные предметы, спрятанные у него в груди, и в какой-то мере получат представление о его возможностях. Он не мог допустить никаких обследований.

Икстл заметил, что некоторые из существ имеют при себе не один, а два вида оружия. Они были приторочены к рукавам скафандров. Одно из них было атомным — это он уже определил. Изучив второе, он понял, что оно вибрационное.

Как только клетку установили в наспех оборудованной наружной лаборатории, сквозь решетку просунулся объектив камеры. Для Икстла это послужило сигналом. Он легко взмыл к потолку клетки. Зрение его обострилось до такой степени, что стало работать на волнах любой частоты. Там он тотчас увидел источник энергии у вибратора — яркое пятно в пределах досягаемости.