Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

Он хотел было бежать в мастерскую за ножовкой, но сообразил, что так называемую «ударопрочную пластмассу» распилить трудно. Единственная возможность освободить от нее Надю — это размягчить растворителем. Пузырева сказала, что он еще есть в лаборатории у «близнецов». Бежать туда скорее!

Бородатые мальчики торчали в лаборатории, куда отослал их Валентин Игнатьевич, обещая к ним зайти и дать программу испытаний на завтра. Делать было нечего, а потому «младшие боги» развлекались магнитофонными записями. Слушали последнюю новинку из цикла самодеятельных песен про геологов.

На лабораторном столе Вадим заметил несколько больших бутылей с этикетками «Лидарит (растворитель)». Именно за этим он и прибежал сюда, но мальчики ничего не дадут без разрешения своего начальника. Так заведено.

В кармане Вадима оказалась кассета с магнитофонной записью. Он давно обещал ее «близнецам».

— Что это вы, старики, такую старомодную нудьгу завели? — скрывая тревогу и стараясь казаться беспечным, неумело подлаживаясь под их манеру разговора, сказал Вадим. — Да ее каждый пацан в подворотне поет. Я вам записал самые модерновые шлягеры: Нью-Йорк, Париж, Лондон. Блеск! Весь мир с ума сходит. Хотите послушать?

И, не ожидая согласия, Вадим тут же поставил на магнитофон кассету с модными песнями. Мода на них уже проходила, но поздними вечерами, блуждая по эфиру, все же удалось Вадиму собрать эту необычайную коллекцию по просьбе знакомого психиатра, который пытался проникнуть в тайны массового гипноза.

Ритм гитары, гром барабана, сопровождаемый выкриками, учащался. Олег и Эдуард начали уже подергиваться, потом отбивать ритм, стуча по столу, отчего пробирки и колбочки стали жалобно позвякивать. Лидаритовая жидкость в бутылях грозила выбить пробки. Вадим, для сохранения ценного реактива, перенес их поближе к двери, прикинул: одной бутыли будет достаточно.

По пути к стройкомбайну Вадим забежал в свою комнату и прихватил инструментальный ящик Алексея. Может быть, понадобятся какие-нибудь стамески, молоток, рашпили, чтобы побыстрее удалить вязкую массу…

Надю и Алексея Вадим застал в том же состоянии. Надя стонала. Алешка как мог утешал ее и оба они ждали своего избавителя.

Технология размягчения лидарита Вадиму была незнакома. Он решил обильно смочить растворителем свой пестрый мохеровый шарф — предмет зависти «близнецов» — наложить как повязку на пластмассовый капкан. По мере того как жидкость улетучивалась, Вадим вновь и вновь смачивал шарф. Дышать было трудно, и, опасаясь, что Надя опять потеряет сознание, он торопился.

К счастью, необычная операция закончилась довольно быстро. Лидарит хорошо растворялся. Надю вытащили на свежий воздух, и она отдышалась; Вадим с Алексеем отнесли ее к Мариам. Передавая бутыль с растворителем, Вадим проинструктировал, как им пользоваться, чтобы совсем освободить Надю от лидаритового панциря, и, взяв Алешку под руку, покинул гостеприимный дом, где, при создавшихся обстоятельствах, присутствие мужчин было излишне.

Глава 16. ДОМА ВЫЛУПЛИВАЮТСЯ ИЗ СТАЛЬНОЙ СКОРЛУПЫ

Наука, именуемая физико-химической механикой, на, самом деле гораздо сложнее, чем о ней здесь рассказывается. И если допустить, что специалист в области радиоэлектроники Багрецов смог проникнуть в тайны чуждой ему науки и выяснить причины неудач в применении «раствора Даркова», то этому следует искать объяснение в том, что многие сегодняшние открытия лежат на стыке наук. Так родилась и физико-химическая механика, в основу которой заложены целых три науки.

В любых испытаниях могут быть неполадки и нелепые случайности: Однако «в интересах дела» Литовцев и Пузырева обратились с заявлением в местные следственные органы, чтобы там разобрались в «преступной халатности» начальника экспериментального строительства т. Васильева А. П. Это он допустил гибель драгоценного лидарита, аварию в системе электроснабжения стройки, и по его вине чуть было не погибла инженер Колокольчикова Н. Г., по неизвестным причинам оказавшаяся внутри домостроительного агрегата в процессе испытаний. Кроме этого, по мнению представителей НИИСТП доктора химических наук профессора Литовцева В. И. и кандидата химических наук Пузыревой Е. В., начальник экспериментального строительства Васильев А. П., преследуя какие-то свои неизвестные цели, вопреки плановому заданию, утвержденному директором НИИСТП, расходуя время и государственные средства, проводит абсолютно бесперспективные испытания материала на цементной основе.

Литовцев попросил следователя до поры до времени не выдавать Васильеву авторов тревожных сигналов о неполадках на строительстве. Все это, конечно, «в интересах дела». Надо, чтобы о положении на строительстве узнали в институте, но идти на окончательный разрыв с Васильевым ни Литовцев, ни Пузырева не осмеливались. Ведь от изобретателя стройкомбайна в конце концов зависел успех лидарита. Только широкое применение Васильевского метода могло дать жизнь новому строительному материалу, будущее которого пока остается под сомнением. А потому никаких официальных донесений на имя директора НИИСТП посылать нельзя. Иначе о них узнает Васильев.

Изворотливый ум Елизаветы Викторовны нашел выход из положения. Надо обо всем написать Даркову. Ничего особенного — частное неофициальное письмо, а он, как заинтересованное лицо, потребует от местной партийной организации вмешаться в дела экспериментального строительства, руководимого Васильевым, и привлечь этого Васильева к ответственности.

Правда, письмо к Даркову может сразу не попасть, — бедняге снова пришлось возвратиться в больницу, долечиваться. Сейчас, по отзывам врачей, он чувствует себя вполне удовлетворительно и, видимо, скоро приступит к работе, — значит, нельзя терять драгоценного времени. Даркова следует предупредить заранее о неудачах эксперимента с водным раствором, в надежде, чтобы сейчас, через друзей, он подготавливал почву для сохранения жизнеспособности лидарита. А потому Пузырева написала Даркову ласковое письмо, рассказала о состоянии дел на строительстве, куда он по выздоровлении собирался прилететь.

Письмо это было послано Пирожникову с запиской, в которой Елизавета Викторовна просила своего сослуживца навестить Даркова, принести ему каких-нибудь там апельсинов и цветов и передать письмо. На самом же деле Елизавета Викторовна меньше всего думала о здоровье Даркова.

Получив ее письмо, он потребовал, чтобы его выписали немедленно. Бросился звонить в институт, просил оформить командировку на строительство. Его никак не могли успокоить. Болезнь обострилась…

Из института на имя Васильева и Литовцева пришла телеграмма о безвременной кончине Даркова. Васильев, стиснув зубы, полез в карман за платком. А Литовцев выложил перед Васильевым и Пузыревой весь запас латинских афоризмов, подходящих к данному печальному случаю.

Пузырева поохала, повздыхала, выдавила слезу и, пряча платок в сумочку, ощупала копию письма Даркову. Писала она его под копирку — так, на всякий случай, — ведь в каждой строчке чувствовалось искреннее сожаление, что молодой товарищ не может принять участие в испытании своего детища. О Даркове здесь больше не говорили. Другие, повседневные заботы волновали и Литовцева и Пузыреву. Ведь, в конце концов, еще не выяснены причины двух аварий, которые затормозили работу и поставили план под угрозу срыва.

Следователь попался опытный, дотошный. Его прежде всего заинтересовала авария, связанная с электроэнергией. Экспертиза показала, что лом, оставленный в трансформаторной будке, был причиной короткого замыкания. От толчка — возможно, когда с досадой хлопнули дверью, — лом упал на дополнительные шины, монтаж которых производил электромонтер Макушкин. Все это делалось вопреки существующим правилам, и на это было указано начальнику строительства. Однако Макушкин проявил халатность и в отношении предохранителей: поставил первые попавшиеся, рассчитанные на большую чем следовало силу тока.