Блеск Бога

— Эти двое наемников — единственные свидетели убийства Ги. То, что было им известно, исчезло вместе с ними.

— Проследи, чтобы их имущество досталось их семьям, как и было обещано, — сказал Человек.

Альп склонил голову в знак того, что приказ будет выполнен в точности.

— Я удовлетворен, — снова заговорил великан. — Эта операция на Драгуане была продумана до мелочей. Нужно было без промедления провести ее. Это была уникальная возможность. Именно тебе яобязан успехом, Альп. Я этого не забуду. Мы нанесли удар так, как планировалось. Измаля нет, Милиция не оправится от этого удара.

— К сожалению, — сказал Альп, — последнюю посылку Измаля Ги, которая должна была попасть к Хьюго де Пайену, моим людям не удалось перехватить. Рюиздаэль, его правая рука на Таборе, обнаружил отправление и послал людей из Гильдии, чтобы те забрали посылку. Мои люди прибыли слишком поздно. Они сделали все возможное, чтобы изъять документы, но у них ничего не вышло.

Он бросил смущенный взгляд на Эрихто и продолжил, уже шепотом — для своего хозяина:

— Не исключено. Что рукопись Хинкмара Ибн Жобаира, принадлежавшая Измалю, была в этой посылке…

— Значит, теперь она должна находиться на Таборе, у этого Рюиздаэля.

— Я тоже так считаю.

Человек подумал какое-то время, затем приказал:

— Возвращайся в Гильдию архитекторов. Сейчас тебе представилась прекрасная возможность вновь показаться там после месяцев изгнания. Даю тебе карт-бланш.

— Хорошо, хозяин, — произнес бывший ученик Измаля Ги, и улыбка еще сильнее исказила обезображенное шрамом лицо.

— Вы отправитесь одновременно, — сказал Человек. Альп — на Табор, а ты, Эрихто, в Труа. Я буду ждать твоих отчетов о том, как проходит паломничество. Я хочу быть в курсе всех этапов и изменений маршрута. Пусть твои девушки используют все свои чары, чтобы собрать необходимую информацию.

— Слушаюсь, господин. Будет сделано.

Двое слуг попятились к выходу.

— Перед отъездом, — добавил их хозяин, — скажите коменданту станции, что я хочу отправиться на планету Кирк. И пусть гроб остается на борту корабля.

— Нужно ли известить хозяина Кирка? — спросил Альп.

— Нет. Люблю неожиданности.

Альп и Эрихто вышли из зала.

Человек остался один. Он долгое время сидел неподвижно.

„Сейчас, когда мусульмане подчиняются моим приказам, — думая он, — когда мои шпионы затесались среди совершающих паломничество христиан, мне остается только ждать, а потом лишь протянуть руку и взять Столп! Какая ирония, в самом деле! Власть, равной которой нет во Вселенной, падает в руки, как плод с дерева!..

ГЛАВА V

ВЕК МОНАХА И СОЛДАТА

Небольшой гипернеф Хьюго де Пайена опустился на орбитальную станцию планеты Клерво. Последовав все же советам Слепого, с которым он встретился на берегу озера, Хьюго выбрал дорогу через луну Бар. Сразу же по прибытии он прошел через камеру обеззараживания, затем спустился к аббатству.

В капитуле, служившем местом для аудиенций, молодой священник отец Бернар был один. В руках он держал листок, на котором была написана торжественная декларация на древнем языке. Его аббатство существовало всего лишь три год& но уже считалось одним из Лучших. Аббат издал указ об основании двух первых „дочерних обителей Клерво“ на ближних звездах — Фонтэнэ и Труа-Фонтэн.

Диакон открыл двойную дверь. Хьюго де Пайен вошел в зал и проследовал прямиком к церковнику, сидевшему на простом деревянном троне. Как только диакон удалился, отец настоятель после кратких приветствий сразу же начал разговор:

— Хьюго де Пайен, говорят“ что вы человек прямой и честный, прошу вас оправдать свою репутацию, отвечая на мои вопросы.

Каким бы ни был титул собеседника, Бернар де Клерво говорил с ним всегда таким тоном, как если бы он сам его вызвал. Но в данном случае это было не так.

— У меня в руках декларация, полученная от вашей службы, — сказал он, показывая листок.

Он прочел:

—  Вследствие освобождения Святой земли изо всех уголков мира, богатых и бедных, юноши и девушки направляются в Святые места. Мы, преданные и угодные Богу рыцари, горя желанием посвятить себя благому делу, отказываясь от светской жизни, клянемся не отступиться от своих убеждений и торжественных обетов охранять караваны паломников от банд мародеров и убийц, которыми кишит космическое пространство. Мы клянемся жить, как праведные каноники, в послушании, целомудрии, не имея никакого имущества.

Аббат прервал чтение. Несмотря на свои двадцать восемь лет, он был изнуренным и больным человеком. Работа и воздержания, которые он неукоснительно соблюдал, подточили его здоровье и избороздили морщи-нами пожелтевшую кожу.

— Как мне это понимать? — Голос аббата, напротив, не утратил присущую его возрасту силу.

Хьюго чувствовал, что разговор складывается не так, как он ожидал.

Голос Бернара отдавался эхом в огромном пустом зале.

В эпоху, когда архитектура была средством самовыражения, понятным многим, когда в душах верующих она находила больший отзыв, чем какая-либо другая форма искусства, Бернар решил воплотить свои принципы в камне. В Клерво не было мозаичных витражей, орнаментаций, не было здесь и изображения Пресвятой Девы с нимбом над головой. К пышному убранству церквей той эпохи Бернар относился скептически. Белые стены его монастыря, украшенные только несколькими деревянными распятиями, покрашенными светлой золотистой краской, поражали верующих. Здесь с первого же шага людям открывалось, что Бернар призывает их вернуться к самому важному в жизни. Таким образом он противопоставлял свои принципы подходу других религиозных орденов и многочисленным проявлениям тщеславия церковников. Он ратовал за смиренное служение культу, стремился защитить его от злоупотреблений, увлечения преходящими ценностями. Это придавало ему уникальный статус и делало его бунтарем в глазах других, окружало аурой, начинавшей затмевать славу самого Папы.

— Я вас слушаю, — повторил Бернар. — Что мне думать об этой декларации?

Хьюго де Пайен покачал головой.

— Не ищите там больше того, что написано, отец мой. Вы знаете, каким опасностям подвергаются сегодня паломники. С тех пор как великие крестоносцы освободили Святую землю, с каждым годом все больше кающихся устремляется туда, чтобы посетить священные места. Эти толпы верующих, предоставленные сами себе, являются добычей для разбойников, неверных, которые грабят и убивают паломников, и многие из них так никогда и не достигают намеченной цели.

— Так рассказывают.

— Наша декларация говорит лишь о том, что мы хотим взять на себя ответственность за охрану паломников.

— Мне об этом известно… И не это обязательство, несмотря на его богоугодность, вызвало мой вопрос. Я бы хотел понять, что вами движет в стремлении основать „орден“? Так как именно об этом идет речь — о Христовой Милиции, новом военном ордене, отвечающем за безопасность на дорогах.

— Да, отец мой.

— Насколько я знаю, существует много лиг, действующих со времен Великого Крестового похода в интересах паломников и для сохранения святынь Святой земли. У нас есть Госпитальеры, орден Сен-Сепюлькра, есть и другие. Некоторые согласились бы принять вас в свои ряды. Зачем же тогда отделяться? Ведь вы еще даже не приступили к выполнению своей миссии!

Бернар снова начал читать текст, который все время находился у него под рукой.

—  …преданные и угодные Богу рыцари, — читал он, — клянемся жить, как праведные каноники, в послушании, целомудрии, не имея никакого имущества.Для военных, для солдат, призванных охранять паломников Божьих, это необычная декларация. Я бы даже сказал, что это, скорее, обет монаха, сын мой, а не клятва воина.

Хьюго де Пайен кивнул в знак согласия.