Покорители вечных бурь

— Их, очевидно, унесет так далеко на восток, что на машинах не догонишь! — прерывая академика, воскликнул Никитин. Предлагаю поставить в известность Уральский облисполком. Пусть организуют поиски.

— А затем, — продолжал академик Никольский, жестом останавливая Никитина, — СЭС, очевидно, попала в зону потока, идущего в обратном направлении. Ведь сильный восточный ветер, начавшийся с полудня, продолжается. Поэтому можно думать, что в этом потоке она пролетит довольно большое расстояние на запад. Я подсчитал, что при нормальном темпе снижения Панюшкин и Александров приземлятся через час к западу от той точки, где мы находимся, примерно в радиусе всего двадцатитридцати километров. Другими словами, они пролетят примерно над нами. Мы их сможем увидеть и нагнать на машинах. Но мой расчет приблизительный. Что же предпринять, чтобы установить место спуска СЭС более точно?

— Разрешите? — поднялся Трубокуров.

— Пожалуйста.

— Можно ли сейчас пустить радиозонд и получить с помощью пеленгации данные о скорости и направлении ветра по всем высотам от поверхности земли до десяти километров?

— Зонд уже выпущен в девятнадцать сорок. Сейчас двадцать часов. Через десять минут вы будете иметь ветровой разрез, профессор.

— Тогда я немедленно дам расчет возможных вариантов трассы снижения СЭС. Постараюсь возможно точнее подсчитать, как далеко пронесет СЭС на восток, а затем в обратном потоке на запад при немедленно начатом снижении и при задержках с выпуском газа.

— Очень хорошо. Но все же, как уточнить место приземления? Локатора у нас здесь нет.

— А у летчиков есть! — поднялся и быстро заговорил Сельчуков. — Не у наших аэрофлотовских, а в летной школе в Н-ске — я там был однажды на празднике.

— Н-ск слишком далеко, — покачал головой академик и вдруг хлопнул себя по лбу: — О! Это идея! В школе, наверно, есть учебные высотные самолеты с локаторами. Попрошу их выслать на поиски. — И он стремительно бросился в радиоаппаратную.

— Ну что же, товарищи, а мы пока будем продолжать совещание, — сказал Никитин. — Кто просит слова?

— Я хочу! — громыхнул Дубников.

Начальник станции пожал плечами:

— Только прошу по существу вопроса.

— Я по существу. — Дубников поднялся. — Первое — надо выставить посты для наблюдения за воздухом. Ежели СЭС пронесет над нашим районом, они ее заметят. Второе — прошу председателя дать грузовик с прожектором… да нет, не вас, уважаемый, а товарища Сельчукова… тот грузовик с прожектором, что в поле берем подсвечивать при срочных ночных работах…

— Какой может быть разговор! Сейчас скомандую. И твоего Кольку на нем пошлю, — ответил Сельчуков. — И посты чтобы были, скомандую. У нас в деревне поставим, во всех станах полевых бригад. Разрешите, мы пойдем к телефону, товарищ Никитин?

Никитин спросил собравшихся, кто еще хочет высказаться. Желающих не было. Все понимали, что теперь надо не совещаться, а действовать.

— Совещание закрыто, — сказал тогда Никитин. — Но тех, кто отправится на поиски, прошу не удаляться от дома.

Сельчуков и Дубников поднялись и вышли первыми. Вслед за ними двинулся и Терехов.

Уверенность Никольского, что Панюшкин и Александров опустятся благополучно, несколько успокоила его. И все же на душе у него было очень тяжело: слишком уж резким был переход от радостного ощущения успеха к опасениям за судьбу людей, которые испытывают СЭС, к горькому ощущению неудачи:

«Эх, надо было сразу ориентироваться на металл! И нужно было побольше думать о специфических условиях стратосферы. Прав Никольский…»

Размышляя так, Терехов вышел на крыльцо. У крыльца стояла небольшая группа людей. В темноте послышался голос деда Дубникова:

— Понял, Николай? Садись на свою двухколеску и беги… И чтобы через пятнадцать минут ты был здесь на машине с прожектором!

От группы отделилась фигура Дубникова-младшего и скрылась за углом.

— Михаил Иванович! — вдруг окликнул Терехова женский голос. — Михаил Иванович!

Инженер не сразу понял, что его зовет Лена Павленко, а когда понял, быстро сбежал с крыльца.

— Как плохо все получилось, Леночка! — воскликнул он взволнованно. — Произошла авария…

— Я знаю… — тихо сказала Лена и взяла Терехова под руку. — Успокойтесь… Очень, очень прошу вас… Все будет хорошо…

— И главное, в этом виноваты мы сами! И в первую очередь я виноват. Да-да, я! — продолжал Терехов. — Надо было сразу ориентироваться на металл…

— Успокойтесь же, успокойтесь! Ну, пожалуйста… Все обойдется, — повторила Лена ласково.

Терехов глубоко вздохнул:

— Спасибо, Леночка… Я уже в норме… почти… — и, усмехнувшись, добавил: — Леночка, давайте помечтаем! Скоро Александров и Панюшкин благополучно опустятся. Мы приведем систему в порядок и, когда ветры стихнут, снова поднимем ее. Она обязательно будет работать. Она ведь уже работала! Давала ток… А тем временем мы подготовим новую СЭС… Да-да, новую! О, это будет система, которой не страшны никакие вихри! Баллон ее будет целиком из металла. Да-да… Вы понимаете, гениальный Циолковский предлагал еще в конце прошлого века строить дирижабли переменного объема из волнистого, гофрированного металла. Он доказывал, что они неизмеримо прочнее, чем дирижабли с оболочкой из ткани. А если взять два металлических баллона? Да-да, два! И соединить их жесткой фермой, а на этой ферме смонтировать несколько ветроколес… Понимаете? — Увлекшись, Терехов постепенно повышал голос и по привычке стал широко размахивать руками. — Такая спаренная система будет обладать исключительной устойчивостью даже в самом сильном воздушном потоке, в любых неблагоприятных условиях. И знаете, кто подсказал мне идею новой СЭС? Вы! Да-да, вы, Леночка!… Вспомните сорок на проводе. Вы сказали тогда: они похожи на две СЭС. Ну, и у меня мелькнула мысль: нельзя ли применить два баллона вместо одного? И вот, представьте себе, в небо, в область вечных бурь, поднимаются два сверкающих стальных дирижабля. На дирижаблях просторные герметические кабины для экипажа. Находясь в них, мы будем смеяться над вихрями и ураганами стратосферы.

На «контору» вдруг упал сноп яркого света. Терехов и Лена Павленко увидели, что по дороге мчится машина с прожекторной установкой.

Подкатив к крыльцу, машина остановилась. В тот же момент хлопнула дверь, и на крыльцо вышел академик Никольский. Щурясь, он поманил к себе Терехова и сказал:

— Самолет с локатором уже на предполагаемой трассе полета СЭС. Минут через десять мы должны получить первые донесения. Вы поедете с нами на поиски?

— Ну конечно! — воскликнул Терехов.

— Сейчас Трубокуров закончит расчеты, — продолжал академик. — Но должен тебя предупредить, Мишенька: положение более серьезное, чем я предполагал. По расчетам, они уже должны были бы пролететь над этим районом в пределах видимости. Но наблюдатели сообщают, что ничего еще пока не заметили…

— Вы предполагаете, что экипаж не может управлять снижением?

Никольский не ответил.

— Если это так, то это ужасно, — чувствуя, как снова сердце сжимает тревога за товарищей, прошептал Терехов.

Дверь в «контору» опять хлопнула, и на крыльце появился Трубокуров.

Он протянул академику листок бумаги. Никольский быстро схватил его и поднес к глазам. Но прожектор потух, и он сказал:

— Скажите, что вы принесли, профессор?

— Это расчеты, — тихо ответил Трубокуров. — Если бы снижение было начато в течение первой минуты после отцепления и спуск происходил нормально, СЭС была бы уже на земле, западнее нашей станции километрах в двадцати. Но этого не произошло. Очевидно, после отцепления СЭС бросило на значительную высоту. Далее расчет показывает, что если они начали выпускать, газ позже… допустим, на высоте четырнадцати-пятнадцати километров, то СЭС отнесло к востоку на значительно большее расстояние. И, следовательно, обратным потоком ее принесет почти в район самой станции примерно через полчаса… Если же…

— Что «если же», Сергей? — прервал Трубокурова Терехов. Ты хочешь сказать: если же они совсем лишились возможности управлять СЭС?