Забытые письма

— Что ж, это был, наверное, лучший выход, — прервал Дубов тягостное молчание. И, подумав, добавил: — Лучший выход для него. Но не для истины.

— Надо бы его снять, — стараясь не глядеть на мертвеца, пробормотал Паша Матвеев.

— Не надо, — решительно возразил Серапионыч. — Вызовем милицию, и пускай все идет своим ходом.

И доктор пошел в комнату, где на тумбочке чернел телефон.

ЭПИЛОГ

Василий Дубов сидел у себя в сыскной конторе и от нечего делать наводил относительный порядок в сейфе. В дверь постучали, и детектив, поспешно захлопнув сейф, крикнул:

— Заходите!

Вошел доктор Серапионыч:

— Добрый денек, Василий Николаич. Не помешал?

— Ну что вы, доктор. Присаживайтесь, хотите чаю?

— Чай потом, — ответил Серапионыч и извлек из кармана сложенные вчетверо «Московские новости».

— Еще одна таинственная находка? — с опаской спросил детектив.

— Скорее наоборот, — доктор расправил газету и отыскал нужную страницу. — Я тут забрел в читальню, увидел свежий номер и совершенно случайно наткнулся на одну любопытную заметочку, которую хотел бы вам показать. Насилу уговорил библиотекаршу дать ее мне на пару часов на вынос. Ну ничего, на обратном пути зайду в центр ксерокопирования…

— Копию можно сделать и у нас в Бизнес-центре, — перебил Дубов. — А что за заметочка?

Серапионыч поправил на носу пенсне и торжественно зачитал:

— «Несколько месяцев назад наша газета уже писала о деле гражданина Австралии Кондрата Ковальчука, обвиняемого в геноциде времен Второй мировой войны. Теперь, благодаря вновь найденным доказательствам его вины, дело сдвинулось с мертвой точки и правоохранительные органы Австралии приняли решение об аресте Ковальчука и выдачи его для суда в Украине. Однако накануне дня, назначенного для этапирования Ковальчука в Киев, обвиняемый скоропостижно скончался в тюрьме города Сиднея. По сообщениям Австралийских информационных агентств, вскрытие показало наличие в организме смертельной дозы сильнодействующего яда. Пока не установлено, имело ли место самоубийство, или Ковальчук был отравлен». — Доктор отложил газету и внимательно посмотрел на Дубова: — Ну, что скажете, Василий Николаич?

— А что тут можно сказать? — вздохнул Дубов. — Произошло то, что и должно было произойти. Слишком уж многие были заинтересованы в том, чтобы суд над «батькой Кондратом» не состоялся.

— Знаете, я всю жизнь был неисправимым материалистом, — после долгого молчания медленно заговорил Серапионыч, — но теперь мне хочется верить, что Бог существует. И что он воздаст по справедливости.

— Да, — кивнул Дубов. — Вся надежда только на это.