Секториум (СИ)

— Продавщица крутила, мать ее!..

— Не позволяйте ей. И возьмите теперь тот, что лежит плашмя на стекле, обращенном к вам.

Миша досконально выполнил инструкцию и разозлился совсем:

— Кухонный комбайн! — закричал он. — На кой хрен мне кухонный комбайн да еще местного производства?!

— Ты не плевал через плечо, — напомнила я. — И не слышно было, чтобы кукарекал.

В тот день Миша выиграл телевизор, который поставил в холле. Так в офисе появился телевизор. Потом Алена проколола шину на загородной дороге, вызвала ремонтников и утомилась ждать.

— У нас висит «наблюдатель» над Московской областью? — спросила она. — Просмотри трассу, едут они? Или я вызываю такси?

В офисе не было технически грамотного народа, чтобы подключиться к радарам, и я обратилась к Сиру.

— Пусть закроет глаза, — посоветовал он, — досчитает до ста…

Признаться, я смущалась, передавая Алене информацию, но в ее благодарности не было ни тени иронии.

— Ему надо выступать в шоу, — сказала она потом, вспоминая ту историю.

Но у Сириуса уже была однажды шоу-программа. Ему хватило.

— Я живу не так, как надо, — признался мне как-то Сир, — не там, где должен, не для того, для чего предназначен. Что мне искать в жизни прок, если по большому счету, она мне ни к чему!

— Но ведь ты чего-то хочешь и чего-то ищешь? — сказала я. — Значит к чему-то стремишься?

— К свободе от предрешенности, — ответил Сир. — Я хочу сам распоряжаться своей волей. Я способен на это и создан для этого, но не там, где надо, не тогда, когда надо…

— Все потому, что буддисты не избавили тебя от желаний.

Сириус намека не понял. Наше взаимонепонимание, как правило, было обоюдным.

— Заведи себе дом, — объяснила я проще, — сад, детей…

— Чего ради?

— Ради разнообразия. Будут у тебя умные дети, как у Миши, будешь ими гордиться. Глупые получатся — будешь учить их.

— Буду умными, значит, будут несчастными, — ответил Сириус. — Будут глупыми — буду несчастлив я.

— Хорошо, заведи себе чашку. Ради того, чтобы поставить ее в шкаф. Представь, ты приходишь в гостиницу, а тебя ждет собственная чашка.

Сириус закрыл глаза. Дал понять, что не намерен обсуждать подробности быта, в то время как на повестке стоит вопрос о бессмысленности самого бытия.

— Когда закончится ваша афера? — спросил он.

— Афера?

— Эта поездка… это кругосветное турне на автобусе?

— Не знаю. Зачем ты отговаривал Джона ехать?

— Для его же пользы.

— Зачем?

— Для сигов Земля — экспериментарий. Я не хочу, чтобы люди участвовали в экспериментах над самими собой.

— Чем же, по-твоему, мы должны заниматься? Валяться в креслах и жаловаться, что мы родились не там и не так?

— Ничего, однажды придет наше время, — пообещал Сириус. — Тогда сиги будут работать на нас, а не мы на них. Я уже сказал Веге. Когда-нибудь об этом узнают все.

За разъяснениями я пошла прямо к шефу.

— У меня в конторе каждый второй пророк и мессия, — завил он. — Я из них набрал дополнительный штат, теперь не могу от него избавиться.

— Почему же работаете только с Сиром? — спросила я, и ответа не получила. Разговор застрял… а неделю спустя на берегу Балтийского моря застряла наша автобусная кругосветка. Я не удивилась. С первого дня было ясно, что без благословения отца Сириуса до Средиземного мы не дотянем.

Проблемы сопровождали нас всюду. Каждое утро, просыпаясь в холодных гостиницах, я мечтала о том, чтобы дождь не зарядил на весь день, чтобы детям не пришлось ночевать в спальниках под открытым небом. А когда меня разбудил в машине Мишин нервный голос, я поняла: «афера» закончена, пора возвращаться.

— Ксюша, девочка моя, только не волнуйся! — кричал он в телефонную трубку. — Все сделаем… Как я учил тебя активировать аварийный манипулятор?

Автобус стоял в поле. Имо дремал за рулем. Володя-старший грел чай для Володи-маленького, который подхватил насморк. Остальные путешественники разбрелись по обочине.

— Ксюша запорола радар, — объяснила Алена. — Шеф там один, за Мишкой подскочить некому.

— Что будем делать?

— Ничего. Так им и надо. Оставили одну девчонку… — Гера укрывал ее теплой кофтой, Алена уворачивалась от кофты и возмущалась. — Хоть бы кого на подстраховку вызвал.

— Кого? — удивилась я. — Что ж, Мишке теперь всю жизнь быть привязанным к лифтам?

— Нашли бы, кого… Хоть на уровне Адама разбираться в этой системе, уже не так страшно. Нет, девчонку бросили одну на дежурство. Ну, ни идиоты?

— Ничего, — утешал ее Гера. — Миша уладит. Пустяки. Всего один радар потеряем.

— Ладно бы потеряли. Он прилип к китайскому спутнику. Представь, что будет, если китайцы его отцепят раньше нас!

— Техническая революция, — догадалась я, а Джон, который бродил неподалеку, посмотрел в небо, словно сквозь облака хотел оценить картину происшествия.

— И то верно, — поддержал меня Гера, — неужели китайцы в первый раз сталкиваются с пришельцами? Посмотри, сколько у них техники на орбите, на Луну не протиснуться. В следующий раз будут скромнее.

— Они у себя дома, — напомнила Алена, а Миша, отложив телефон, присел на ступеньке автобуса.

— Черт с ним, со спутником, — сказал он. — Ксюха там извелась.

— А ты, папаша, каким местом думал? — напустилась на него Алена. — Адам и то не соглашался дежурить дольше суток.

Гера встал между ними, чтобы не случилось драки. Кризис миновал. Миша был слишком подавлен, чтобы ругаться. Все кроме него решили продолжить путь. Мишу же в самый неподходящий момент настигло чувство ответственности.

Ксюша позвонила, сказала «не надо». Шеф позвонил, повторил то ж самое. Все остальные сказали ему хором в оба уха: «Не едь! Без тебя разобрались!» Мишу посетила идея-фикс. Каждые полчаса он звонил в офис. Его терзали предчувствия, его угнетал комплекс отцовской вины, который теперь усугубился некомпетентностью начинающего начальника.

— Ксюха не виновата, — заявлял он. — Шеф попросил ее изменить орбиту, чтобы видеть нас. А я, черт возьми, не учил ее ориентироваться на ландшафт.

А никому, черт возьми, и в голову не приходило обвинять Ксю в глупостях, которые Миша регулярно совершает сам, несмотря на многолетний опыт.

Ситуация достигла апогея, когда Ксюша, на грани нервного срыва, позвонила сама и попросила меня сказать «этому Борисычу», чтобы оставил ее в покое, что он прилип к ней «как ириска к пломбе», и у бедной девочки уши пухнут от беспрерывных звонков. Словом, ничего нового я не услышала. Разве что образ ириски вызвал детские воспоминания о визите к зубному врачу. Мои уговоры на «этого Борисыча», разумеется, не подействовали. Кончилось тем, что Имо забрал у него телефон и положил во внутренний карман куртки. Миша немного отвлекся, пока кидался на него с угрозами, развеялся. Имо не обращал внимания. Он был занят настройкой радиоприемника.

Совершенно подавленный Миша, в конце концов, затих, и тут стало ясно главное. То, что следовало понять давно. Понять, что радары здесь ни при чем. Миша просто влюбился. Самоотверженно и безнадежно влюбился в собственную дочь. Все симптомы влюбленности были при нем: Миша плохо ел, мало спал, осунулся и подолгу сидел, глядя в одну точку.

— Может, вы и правы, что не пустили меня в офис, — сказал он. — Но ведь поеду дальше, только настроение всем испорчу.

Сказано — сделано. Миша испортил настроение всем, кроме Имо, которому было наплевать. Испортил так сильно, что насморк у Вовки-маленького перешел в кашель, а у Геры возникли проблемы на работе. С большим трудом его удалось отправить в Москву на частном самолете. Мы остановились у моря, арендовали коттедж.

— Отдай Имке и мой телефон, — попросила Алена. — Скажи, чтобы всех посылал. Если, конечно, на факультет не свалится орбитальная станция. А, хоть даже свалится. Пусть разбираются сами.

Пятый год Алена трудилась в должности декана и мечтала только об одном: утопить телефон по дороге на необитаемый остров. Оказаться там, где ее не достанут ни подчиненные, ни начальство; никем не командовать и ни за что не отвечать. Но, стоило мужчинам затеять шашлык, она немедленно взяла на себя руководство.