Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2

Хочется ли?

Вчера еще хотелось, но сегодня мысли мои сдвинулись, как будто под гнетом.

– Сегодня обычные занятия, – сказал доктор. – Каждый солдат знает свой артикул! – Он засмеялся и тут же оборвал свой смех.

А я подумал, что у него пронзительный смех, как будто ему совсем не смешно. Впрочем, ему, наверное, сегодня не смешно.

– Вечером, – сказал Григорий Сергеевич, – у нас будет небольшой бал. Я давно обещал познакомить вас с нашими соседями… вернее, соседками. Хватит жить анахоретами.

Это, конечно же, нас заинтересовало. Еще бы – в первый раз!

– А таблетки отмените? – спросил Рыжий Барбос.

Все засмеялись. На этот раз искренне. Ведь нам каждый вечер дают таблетки – это не секрет, потому что Григорий Сергеевич – сторонник простоты и искренности в отношениях. Он говорил нам, что сиреневые таблетки призваны понизить нашу сексуальную активность. Это делается для нашего блага, чтобы мы не мучились от недостатка слабого пола. Он показывал нам на кинопримерах и на литературных цитатах, к чему приводит желание обладать женщиной. Его слова не всегда действовали на нас, но мы понимали: в них есть смысл. Я даже знаю, что Пашенька долгое время старался обманывать доктора и выплевывал таблетки. Но потом при уборке койки на ней обнаружились следы этого… и ему пришлось признаться и выслушать выговор.

– Таблетки останутся, – улыбнулся доктор. – Потому что иначе вы начнете тискать девушек и можете их обидеть. Вы ведь этого не хотите?

– Нет, не хотим, – сказал я.

– Девушки придут к нам в гости после обеда, вы им все покажете – и спортивный зал, и классы, – потом будет маленький концерт совместной самодеятельности.

– Пошли, пошли! – весело подгоняла нас Леночка. Мы поднялись из-за стола. Доктор сказал вслед:

– Чтобы быть в форме!

Володя, который ехал позади всех в своем кресле, спросил:

– А Леша не вернется… с нами попрощаться?

– Нет, – сказал Григорий Сергеевич. – Я знаю, что так не принято, но обстоятельства сложились слишком строго. Если бы Алексей не вызвался добровольцем, скончался бы великий человек, гордость Российской Федерации.

В коридоре я приблизился к Олежке, но он не стал разговаривать. Я понимал, ему тяжело. Каждый из нас стремится к идеалу, но не каждому это дано.

Я обогнал его и услышал, как Володичка сказал Олежке:

– Не обольщайся, это только отсрочка.

– Отстань, – сказал Олег. И правильно сделал.

Он и без Володиной подсказки знал, что это только отсрочка, но надеялся, что его физиологические недостатки не так уж велики. Что пройдет время, его подлечат, и он снова будет готов к подвигу.

Наш клон был выведен именно с этой высокой целью: быть готовыми пожертвовать своими органами, молодыми и здоровыми, ради спасения лучших людей государства. Это наша цель в жизни, это наша радость!

Почему я уговариваю себя, как на воспитательной беседе, проводимой доктором Блохом? Я в чем-то не уверен?

Я знаю, что тому виной – разочарование в моих братьях. Ушел Лешенька, но Володя явно метит на его место – на место брюзги и пессимиста.

А ведь он может плохо кончить!

Я вздрогнул. Чего я желаю своему брату? Ведь нас с каждым днем становится все меньше. Неужели Володя не принес уже своей жертвы? Если бы не здоровое сердце, которое кому-то скоро понадобится, он бы умер…

Смерть.

А почему моя смерть менее важна, чем смерть маршала авиации?

Я прикусил язык.

Барбосы толкнули меня, обгоняя.

– Это правда? – спросил Рыжий.

– Нет, – ответил я, хотя не знал, о чем он хочет меня спросить.

4

Мы встретили наших гостей в розовой гостиной.

Марик играл на пианино. Под потолком висела гирлянда лампочек, оставшаяся с Нового года.

Девушек было десять.

Они были русыми, голубоглазыми, ростом почти такими же, как мы, но худенькими. Блох заранее сказал нам, что их физиологический возраст – восемнадцать лет, на два года моложе нас.

Одеты они были по-разному, но вкусы у девушек были схожими, поэтому, даже не глядя на лица, а только на одежду, можно было догадаться, что они сестры или хотя бы близкие подруги.

С ними пришли два доктора и ассистент. Один доктор был мужчиной, а второй – женщиной. Ассистент тоже был женщиной, но некрасивой и сутулой, чего не скажешь о женщине-докторе.

Ее звали Марией Тихоновной, и в ней была особенная материнская стать и готовые утешить материнские глаза цвета шоколада со сливками.

Девушки чувствовали это обаяние и особенно в первые минуты теснились вокруг своего главного врача (Мария Тихоновна была главным врачом женского отделения и ведала клоном).

Но все равно наш Григорий Сергеевич был главнее. И не только потому, что он доктор наук и всемирный авторитет, но и внешне. У Марии Тихоновны было обаяние, а наш доктор был вождем. Такие люди становятся вождями с того момента, когда входят в помещение.

Сначала мы стояли, как бы две армии на поле боя, но потом ассистент их клона, ее звали Раисой, стала представлять девушек. Мария Тихоновна посмотрела на нас, а потом они уселись в сторонке с Григорием Сергеевичем и принялись беседовать на свои темы.

А со мной случилось происшествие.

Я увидел девушку, которая отличалась от своих близняшек лишь более светлой блузкой и прической. Вернее, все были завиты или изобразили прическу, а та девушка зачесала волосы назад и получился короткий хвостик. Волосы у нее были такими мягкими, что мне захотелось их погладить, как гладят котенка.

Это было как в сказке, которую я сохранил в генетической памяти: принцу в ней следует выбрать невесту из строя одинаковых красавиц – клона первобытных времен.

И красавица помогает ему. Делает знак…

Моя красавица никакого знака мне не сделала. Посмотрела, а потом стала рассматривать корешки видеокассет на полке – у нас неплохая коллекция.

Рыжий Барбос подошел к ней и заговорил. Я не слышал, о чем он говорит, но сразу расстроился. Почему не подошел я?

А он взял ее за локоть!

Вы бы знали, как я его невзлюбил!

Странно теперь думать – ведь прошло десять минут после появления женского клона в нашей гостиной. Всего десять минут. Не может же человек влюбиться с такой скоростью!

Но что-то со мной случилось.

Именно одна красавица из строя невест вызвала во мне судороги сердца. А остальные были просто девушками.

– Не стесняйся, – сказал Григорий Сергеевич, который незаметно подошел ко мне. – Ты заслужил эту награду.

– Какую награду?

– Внимание этой девушки. Я хотел бы, чтобы у вас возникли личные отношения. Более того, как твой наблюдающий врач заявляю: сексуальный контакт мне интересен и даже желателен.

– Ну что вы говорите! – Честное слово, я смутился.

– И больше никаких таблеток!

Мне захотелось уйти, и я даже сделал движение к выходу, но доктор крепко взял меня за рукав и также вполголоса добавил:

– Учти, мой мальчик, в женском отделении Мария Тихоновна придерживается русской врачебной этики. То есть тяжелый или терминальный пациент не должен подозревать о серьезности заболевания. Принимаются все меры к тому, чтобы пациент оставался в хорошем настроении и убеждении, что дело идет на поправку.

– Но ведь они и так здоровы, – удивился я.

– Они, эти девушки, не подозревают о том, что их цель – подвиг во имя человечества. Что их жизнь относительно коротка, что они – благородные доноры на благо цивилизации.

– А что же они думают?

– Что это Институт, в котором их клон находится под наблюдением. Вскоре будут выведены другие клоны для улучшения природы человека. А девушки выйдут замуж, родят детей и так далее…

– Надо немедленно сказать правду! – заявил я.

– Остановись, безумный! – горько улыбнулся Григорий Сергеевич. – Представь себе, что ты обрушишь на хорошенькую головку этого ребенка страшную для непосвященного информацию. Ведь даже такие стойкие и закаленные герои, как ты, порой подвергают сомнению свое предназначение…