Дорога на Дамаск

Большое количество этих веществ и оборудования уже было отправлено в разные повстанческие лагеря на небольших аэромобилях, стартовавших с огромного военного челнока в противоположном полушарии Джефферсона. Вход челнока в атмосферу был рассчитан так, чтобы оказаться в необитаемом полушарии в ночное время, и аэромобили разлетелись по лагерям повстанцев на высоте, не доступной для джабовских радаров.

И все-таки снаряжения на всех не хватало. В Каламетский каньон эти нужные вещи не попали вообще, потому что коммодор Ортон не решился никому сообщить о месте своей ставки.

— В Мэдисоне всего еще полным-полно, — сообщила матери Елена. — Хватит на два грузовика. В наш аэромобиль влезло очень мало.

— Конечно, вы же не могли лететь на большом аэромобиле. Кроме того, у нас есть кое-какое свое снаряжение, но и твое нам очень пригодится. А больше всего нам нужны медикаменты.

— Мы, пожалуй, можем внести в план твоего отца кое-какие интересные дополнения, — задумчиво наморщив лоб, сказала Кафари. — Впрочем, для этого мне нужно поговорить с господином Фабрицио. Попроси его зайти ко мне, а сама сходи погуляй по плотине. Познакомься с нашей артиллерией.

— С удовольствием, — негромко сказала Елена. — Ведь я никогда не видела настоящих пушек.

Кафари в последний раз обняла дочь, взъерошила ей волосы и взялась за боевой шлем.

Прежде чем его надеть, она с извиняющимся видом улыбнулась дочери.

— Ты не представляешь, как я его ненавижу! — пробормотала она.

— Почему же, представляю! — улыбнувшись, сказала Елена.

У Кафари затуманился взор. Она смотрела куда-то в такую даль, по сравнению с которой бездна космического пространства казалась обмелевшей.

— Порой жизнь вынуждает нас привыкать даже к самому невыносимому, — сказала она дочери, у которой защемило сердце от этого признания. — Не скрою, я чувствую себя в этом шлеме очень одинокой… Впрочем, вся человеческая жизнь, наверное, сплошное одиночество.

— Однако сейчас об этом не время! — встрепенулась Кафари.

— Позови господина Фабрицио! — попросила она, водрузив на голову шлем.

Елена кивнула. Она подумает о словах матери на досуге! А сейчас надо выполнять приказ!..

— Слушаюсь! — воскликнула она, браво отдав коммодору честь, повернулась кругом и открыла дверь.

— Тебя хочет видеть коммодор! — сообщила она Филу и полезла вверх по лестнице на плотину. В каньоне дул свежий ветер, трепавший волосы девушке.

С плотины открывался потрясающий вид. В районе водослива, в начале укрощенной части реки Каламет, был разбит лагерь, в котором отдыхали артиллеристы. Недалеко от него стояли орудия, защищавшие ущелье с плотиной.

Справа от плотины громоздились выступы вулканической породы, отклонившие за многие тысячелетия русло реки от прямой и сформировавшие ущелье, именуемое Гиблым. За поворотом ущелья Елене был виден небольшой дом возле дороги, ведущей к плотине. Еще дальше находились другие фермы и разоренные фруктовые сады. Большую часть их деревьев срубили на дрова. Сырая древесина страшно дымила, но и у чадящего костра можно было согреться и приготовить пищу. О новом урожае фруктов в Каламетском каньоне давно никто не думал.

Между отвесными стенами каньона в обширных лагерях, раскинувшихся на бывших лугах и полях, расположились те, кто срубил фруктовые сады. Это были беженцы. Ближайший из лагерей находился сейчас километрах в двух от того места, где стояла Елена. Его неказистые палатки были сооружены из одеял и простынь, натянутых на веревки. Елена сощурилась от полуденного солнца, стараясь разглядеть детали. На некогда тучных пастбищах сейчас было мало животных. Остальных держали в хлевах и загонах, а может, давно уже съели. В последнем случае джефферсонским фермерам придется много лет восстанавливать поголовье скота. Ведь у них нет денег на племенных животных с Вишну! Не помогут даже замороженные эмбрионы, которые имплантируют самкам, если в наличии нет самцов… Елена с ужасом смотрела на то, во что превратила ДЖАБ’а некогда цветущий Каламетский край.

Девушка огляделась по сторонам в поисках артиллерии, о которой говорила ей мать, но не смогла обнаружить замаскированные позиции на стенах каньона. Уже не пытаясь различить детали, Елена рассеянно изучала каньон, надеясь уловить боковым зрением хоть какое-нибудь движение. Наконец ей удалось заметить три артиллерийские позиции метрах в пятистах от плотины. Расчеты орудий прекрасно маскировались. У таких бойцов можно многому научиться! Если на это будет время…

Вспомнив, что на плотине тоже есть артиллерия, Елена отправилась к ближайшим позициям. Две из них были по краям плотины, а третья — в самом центре. .

Девушка направилась к одной из них. Ей хотелось расспросить артиллеристов о том, каково им приходится в бою. На борту «Звезды Мали» она прислушивалась к разговорам товарищей Эстебана и поняла, что у опытных бойцов можно узнать много такого, о чем не расскажут ни учебники, ни инструктора. Хорошо бы выяснить побольше вещей, которые наверняка пригодятся ей в самом ближайшем будущем!

Елена подошла к батарее, оборонявшей левое крыло плотины и простиравшуюся перед ней часть Гиблого ущелья. Перед ней стояло пять 30-миллиметровых зенитных пушек, десять установок для запуска сверхскоростных ракет и двадцать многоствольных сверхскорострельных орудий. Каждое из этих орудий базировалось на отдельном лафете, а каждый ствол мог находить свою собственную цель или вести шквальный огонь вместе с остальными стволами.

В центре батареи зияло зловещее жерло трехсотпятимиллиметрового самоходного орудия. В последний раз девушка была рядом с такими орудиями, когда те сопровождали сухопутный линкор, идущий уничтожить все на своем пути. С дрожью в коленях девушка стала приближаться к артиллерийской позиции. Расчеты орудий сделали вид, что ее не замечают. Никто с ней не поздоровался.

Елена мужественно подняла подбородок и с едва заметной улыбкой на губах подошла к артиллеристам.

— Коммодор приказал мне ознакомиться с батареей, — пробормотала она, но никто не обратил внимания на ее слова. — Я никогда еще не видела артиллерию так близко…

— Зачем ты приехала сюда из города? — процедила сквозь зубы женщина с худым, до срока поблекшим лицом. — Тут не место мэдисонской шпане вроде тебя. Вы двадцать лет лакали джабовские помои, пока мы подыхали от голода. Теперь объедки у ДЖАБ’ы кончились, и вы стали грызть своих же хозяев. Залезай в аэромобиль и вали отсюда подобру-поздорову!

Елена залилась краской, но решила не сдаваться.

— Никакая я не шпана! — ледяным тоном парировала она. — Мы студенты с Вишну. Нас целый отряд. Мы прилетели, чтобы сражаться с вами вместе с бывшими солдатами Конкордата. Ими командует Эстебан Сотерис. Он уже многое мне рассказал, но я еще никогда не видела так близко настоящую батарею… Я доложила коммодору о том, что мы делаем в городе, и он отправил меня познакомиться с вами.

Стоило Елене назвать имя своего дяди, как отношение артиллеристов к ней сразу изменилось. Они больше не бросали на девушку враждебных, подозрительных взглядов.

Заговорившая с ней женщина даже улыбнулась:

— Эстебан Сотерис — молодец!.. А как тебя зовут?

— Лена, — ответила девушка, не желая, чтобы артиллеристы узнали, кто она такая.

Пока они не до конца ей доверяли, от них можно было ожидать чего угодно. Например «случайного» толчка в спину, закончившегося бы затяжным прыжком без парашюта в пропасть.

— Иди сюда, Лена! Я покажу тебе, как программировать орудие с помощью боевого компьютера, — позвала ее женщина.

— Кстати, меня зовут Рахиль, — сообщила Елене женщина, мгновение поколебалась и добавила: — Моя сестра замужем за генералом Гамалем…

— Значит, вы работали в кооперативе Хэнкоков?! — воскликнула Елена.

— Работала, — прищурившись, пробормотала Рахиль. — А потом коммодор Ортон, рискуя жизнью, спас нас из тюрьмы на базе «Ниневия». Моя сестра как раз ждала ребенка, а пэгэбэшники решили доделать то, что не успели бандиты… Они пытали нас просто так, для развлечения… Если бы они узнали, что моя сестра беременна… — При этой мысли Рахиль содрогнулась. — Но они ничего не успели узнать. Коммодор Ортон перестрелял их как собак!