Мир Реки: Темные замыслы

Треск. Затем:

— Женщина?

— Ага, Сэм. Я знаю, что в твои времена на речных пароходах не бывало женщин-лоцманов, а на железных дорогах — машинистов. Но в мои — женщины были и летчиками, и жокеями, и даже астронавтами!

Джилл почувствовала, что оттаивает, и наклонилась к нему.

— Дайте мне поговорить с ним, — выдавила она, — я скажу этому сукину сыну…

— Да он не возражает. Он просто удивился, — сказал Фаербрасс, поднимая взгляд. — Успокойся. Что тебя кусает? Он отличный парень. А если б он даже не был таким, то все равно не смог бы ничего изменить. Тут я — Numero Uno [106]. Сэм, она говорит, что рада познакомиться с тобой.

— Я ее слышал, — ответил Сэм и хмыкнул. — Слушай… (треск, шипение, шумы)… а когда?

— Статические разряды глушат все к чертовой матери! — кричал Фаербрасс. — И ты куда-то исчезаешь. Думаю, нам дольше не удастся держать контакт. Поэтому буду краток. У меня набрана далеко не вся команда, но до окончания строительства большого корабля пройдет еще не меньше года. К этому времени у меня, возможно, будет полный состав. Если же нет, то какого черта? Авиационных пилотов и механиков тут на пятак дюжина, а обучить их воздухоплаванию — пара пустяков.

— Слушай… — Он замолчал, оглянулся вокруг, хотя Джилл не могла понять почему, и спросил: — Что-нибудь было от Икса? Ты…

Разряды обрушились на его голос, скомкали его, и было ясно, что даже обрывки слов не долетают до слушателя. Попробовав в течение еще нескольких минут снова связаться с Клеменсом, Фаербрасс окончательно отступился.

Джилл спросила у Харди:

— А что это там такое насчет Икса?

— Не знаю, — ответил янки, — Фаербрасс говорит, что у них с Сэмом просто такая шутка.

Фаербрасс выключил радио и встал со стула.

— Ладно, время уже позднее, а завтра у нас хлопот полон рот. Ты не хочешь, чтоб Вилли отвез тебя домой, Джилл?

— Мне не нужно никакого эскорта, — отчеканила она. — И я с удовольствием пройдусь пешком. Нет, спасибо.

Одетая в свои скрепленные магнитными скрепками полотнища, Джилл не торопясь шла по равнине. Еще до того, как она подошла к первому холму, она обратила внимание, что по сверкающему небу быстро несутся рваные ошметки облаков. Она вынула из наплечной сумочки палочку мечтательной резинки, отломила половину и сунула ее в рот. Ей казалось, что прошли целые годы с тех пор, как она последний раз жевала ее.

Теперь, ворочая языком отдающий кофе кусочек резинки, она сама не могла понять, почему так внезапно, почти бессознательно решила снова прибегнуть к резинке. Какой тайный мотив был у нее для этого? Это было фактически почти неосознанное действие. Если бы у нее не выработалась привычка анализировать все свои поступки и мысли, она вообще могла не заметить того, что сделала.

На севере сверкнула молния. А затем обрушился дождь — как песок, сыплющийся из вспоротого балластного мешка. Джилл накинула на голову капюшон и ссутулилась. По голым ногам стекали струйки воды, но ткань одежды была водоотталкивающей.

Джилл отодвинула засов на двери хижины. Войдя, она сняла с плеча сумку, открыла ее и достала тяжелую металлическую зажигалку из тех, что дважды в год выдавались граалем. Ощупью она добралась до стола, на котором стояла спиртовая лампа — подарок Фаербрасса. Гроза приближалась, и при ярких вспышках молний она смогла различить очертания лампы.

Что-то коснулось ее плеча.

Джилл вскрикнула и круто обернулась, уронив зажигалку на пол. Сделала рефлекторный выпад правой рукой, сжатой в кулак. Чья-то рука перехватила ее запястье. Она нанесла удар коленом, целясь туда, где, как она надеялась, должен находиться низ живота противника. Колено скользнуло по его бедру, и другая рука цепко сжала запястье второй руки. Джилл обмякла, и это обмануло нападающего. Он хихикнул и крепко прижал ее к себе. Теперь Джилл смутно могла различить его, так как вспышки молний все еще слегка рассеивали мрак хижины. Его нос оказался прямо перед лицом Джилл — совсем близко, но чуть ниже ее собственного носа, так как противник был не очень высок.

Она быстро наклонила голову и, вцепившись зубами в кончик его носа, с силой откинула голову назад. Мужчина взревел от боли и отпустил Джилл. Прикрывая руками лицо, он отступил на несколько шагов. Она последовала за ним, и на этот раз ее нога с силой нанесла удар вверх, попав прямо в цель. Хотя на Джилл не было сапог, удар ее твердых пальцев заставил насильника рухнуть на пол, корчась и зажимая руками ушибленные гениталии.

Джилл подскочила к лежавшему и несколько раз прыгнула на него. Ломаясь под ее тяжестью, его ребра громко хрустели. Соскочив с врага, она наклонилась и схватила его за уши. Он попытался было дотянуться до нее, но Джилл с силой рванула уши к себе. Они оторвались с омерзительным треском.

Мужчина, не обращая внимания на страшную боль от ушибленных гениталий и сломанных ребер, все же умудрился подняться с пола. Джилл тут же нанесла ему рубящий удар по шее краем ладони. Он снова упал, а она отошла к столу и зажгла лампу, еле удерживая зажигалку в прыгающих пальцах. Фитиль занялся, и, когда пламя охватило его, Джилл повернула рычажок, помещавшийся на боку корпуса лампы. Наладив освещение, она повернулась и снова дико закричала.

Мужчина уже стоял на ногах; больше того, он успел вырвать из зажимов висевшее на стене копье и теперь готовился нанести Джилл решающий удар.

Лампа вылетела у нее из рук — реакция была мгновенной и убийственной для противника. Лампа попала ему прямо в лицо, разбилась вдребезги, и спирт струей побежал по лицу и груди нападавшего.

Взвились языки пламени. Мужчина страшно вскрикнул и слепо — из глазных провалов рвалось пламя — кинулся к ней. Только теперь она поняла, кто он такой.

Джилл пронзительно выкрикнула: «Джек!», но он уже набросился на нее, обхватил пылающими ручищами, сшиб с ног, так что она рухнула на спину и воздух со свистом вырвался у нее из легких. Не в силах вздохнуть, но обуреваемая стремлением любой ценой вырваться из его горящих рук, она с нечеловеческой силой оттолкнула Джека и откатилась в сторону. Несгораемая ткань одежды пока спасала Джилл от ожогов.

Но прежде чем Джилл успела вскочить на ноги, Джек схватил ее за подол и рванул к себе. Магнитные скрепки не выдержали. Обнаженная, она поднялась с пола и кинулась к копью, валявшемуся там, где его уронил Джек. Джилл наклонилась, чтобы поднять копье, но Джек уже навалился на нее сзади, его пышущие пламенем ладони сжали обнаженные груди, а раскаленный добела член скользнул в глубины ее естества.

Пронзительные вопли сражающихся бились о стенки хижины, и каждый раз эхо, казалось, придавало им еще большую силу. Джилл чувствовала, что она поджаривается, горит, что последние капли влаги покидают ее тело. Она ощущала это и нутром, и грудью, и ягодицами, и даже ушами, как будто эхо, бившееся о стены, тоже пылало.

Джек уже вставал, опираясь на подгибающиеся руки и колени. Его волосы сгорели дотла, голый черный череп проступал в черных рубцах и складках, местами эта корка лопалась, открывая свернувшуюся красно-черную кровь и черно-серую кость. Единственным освещением хижины служило пламя, все еще пожиравшее лицо Джека, его грудь, живот и пенис — маленький, сморщенный, будто после оргазма слияния страсти и ненависти. Время от времени в хижине светлело — это молнии били в землю снаружи.

Теперь Джилл была уже на ногах; она бросилась к двери, чтоб вырваться туда, где благословенный дождь погасит огонь и утишит боль ее поверхностных ожогов. И все же Джеку каким-то образом удалось ухватить ее за колено. Она снова тяжело упала, опять потеряв способность дышать. И вновь Джек набросился на нее, издавая странные каркающие звуки… Может быть, его язык тоже выгорел?.. И снова обоих обволокло полотнище огня.

Джилл катилась вниз по крутому воплю животной агонии, туда, где глубоко-глубоко внизу затаилась пропасть, горловина которой ширилась, чтобы проглотить ее в тот момент, когда Джилл рухнет к центру того мира, где тяжело билось сердце всего сущего.