Срубить крест

— Неужели у них нет ни радио, ни телевидения? — удивился я.

— Дважды я слышал какой-то сигнал — очень мощный. Короткий модулированный сигнал сложной формы. Больше нет ничего. А телевидение здесь существует — я видел в поселке экран.

— Значит, они предпочитают проводную связь. — Я оглянулся на Петровича и тут заметил, что мой Росинант как будто прихрамывает.

— Слушай, да ведь он потерял подкову, — в сердцах сказал я роботу, словно он был виноват в этом. Конечно, мне следовало сразу проверить ноги у лошади, но меня так расстроила ее внешность, что я забыл про все. — Надо искать кузницу.

Дорога, прямая и ухоженная, шла то через лес, то мимо обработанных полей с какими-то мохнатыми злаками, похожими на ветвистую кукурузу. Еще через час мы увидели за лесочком ярко раскрашенные крыши. Разноцветные, словно кукольные, домики выглядели как в детской сказке со стереокартинками.

— Да будет тень Креста над тобой! — сказал я твердо заученную формулу приветствия, когда человек в ярко-желтом комбинезоне вышел к нам из ближнего дома.

— И над тобой, кавалер, — ответил тот. — Я диспетчер Фей, чем я могу помочь путникам?

— Где я смогу подковать коня? — Поскольку меня уже возвели в сан кавалера, я не рискнул назвать свою клячу лошадью.

— Боюсь, что это невозможно. Ты же знаешь, что в праздники всякая работа неугодна Кресту.

— Я, наверно, перепутал дни. Напомни мне, что за праздник сегодня.

— Кавалер смеется надо мной. Он упражнялся с копьем, которое я вижу притороченным к седлу, и утверждает, что забыл о празднике? А что же означает вымпел на его копье?

Я все понял. Претенденты на руку принцессы уже съезжаются в столицу, и Кресту неугодно, чтобы кто-то подковал моего коня, починил мой панцирь, наточил мой меч… Здесь чувствовалась рука кавалера Рюделя. Он явно выигрывал у меня еще очко.

Я на секунду задумался. Конечно, до столицы моя коняга дохромает и так, а там я ее сменю. Но это все же риск. Вполне возможно, что Рюдель приготовил мне еще сюрпризы — скажем, отравил лошадей в королевской конюшне. Тогда все пропало, потому что кавалер без коня — никто. Мой Росинант, несмотря на крайнюю дряхлость, все же давал мне право воткнуть свой вымпел Соискателя перед троном принцессы.

— Ну, хорошо, — принял я решение. — А кузница или мастерская у вас есть? Проводи нас.

— Я был бы рад помочь кавалеру, — отвечал диспетчер, показывая, куда идти. — Но работа в праздник неугодна Кресту — вчера нам весь день повторяли это по телевизору. Никто не согласится помочь кавалеру.

— Подкову вы мне найти можете? — спросил я его.

Я не знал, о каком Кресте талдычит желтый диспетчер и почему этого Креста так боятся, но мне надо было подковать Росинанта.

— Откуда у нас подковы? — вздохнул диспетчер. — За подковой надо ехать на Ристалище.

Я оглядел мастерскую. К счастью, здесь был простенький горн с ручным наддувом, а в углу я высмотрел подходящий кусок железа.

— А ну, Петрович, разжигай горн, — скомандовал я, стаскивая плащ. — Надеюсь, Крест простит кавалеру некоторые причуды. Ведь имеет право кавалер на причуды?

Отковать подкову для меня не составило труда. Петрович тем временем нашел несколько болтов, раскалил их и несколькими ударами превратил в добротные гвозди. Когда я кинул темно-малиновую, покрывшуюся окалиной готовую подкову на верстак и вытер пот со лба, вокруг меня уже стояло человек десять. Они молча смотрели на меня, словно впервые увидели, как человек работает.

Баязета я всегда ковал сам, поэтому ремонт ходовой части горе-коняги не занял у меня много времени. В пять минут я зачистил и подрезал копыто, прибил подкову, обломал и расклепал выступившие наружу концы гвоздей, запилил их. Пока я возился, зажав ногу лошади в коленях, Петрович держал моего Росинанта под уздцы — его даже не пришлось привязывать. Разноцветные комбинезоны все так же молча — словно языки проглотили — смотрели на мою работу. Я протянул диспетчеру монету — по-моему, на нее можно было купить подков на целый отряд рыцарей. На душе у меня было радостно — как-никак, а очко у Рюделя я отыграл.

— Желаю всем удачи и света, — сказал я. — Да будет тень Креста над вами!

— Я провожу тебя, кавалер, — предложил диспетчер. Он вывел нас за поселок, показал дорогу, потом, помявшись, сказал:

— Пусть кавалер извинит меня… Я простой диспетчер, и это не мое дело… Но я осмелюсь сказать: мы все желаем тебе победы. Мы все надеемся, что твое копье не будет знать поражений. И если тебе понадобится наша помощь, мы поможем. Даже если это неугодно Кресту…

Последние слова он произнес так тихо, что я едва расслышал их.

— Спасибо, — растроганно ответил я. — Но почему вы решили оказать мне доверие?

— Ты… не настоящий кавалер, — сказал диспетчер тихо. — Мы видели, как ты работаешь. Ни один кавалер не умеет работать. У тебя руки рабочего человека. Ты наш, хотя и одет кавалером…

Я рассмеялся: его слова были мне приятны.

— Спасибо за хорошие пожелания. Вскоре ты увидишь редкое зрелище — как Рюдель вылетит из седла. Говорят, этого никто еще не видел. Так что не пропусти!

Там, где дорога входит в лес, я оглянулся. Фигурка в желтом комбинезоне по-прежнему виднелась на краю поселка. Я помахал Фею рукой. Теперь я знал, что не одинок на Изумрудной, что у меня есть сторонники.

Глава 9. Долгая жизнь — проклятье

Мы шли по лесу уже давно. Дорога, в полях проложенная почти напрямик, здесь запетляла среди крутых, заросших вековыми деревьями холмов. Стало сыро и прохладно. Кроны лесных великанов сомкнулись над нашими головами. Где-то неподалеку бормотал и булькал ручей, в воздухе разносился странный пряный запах перепрелых листьев. Я невольно замедлил шаг, вглядываясь в переплетения ветвей по сторонам дороги. Лучшего места для засады нельзя было выбрать. Я знал, что засады нет, а если будет, то Петрович заблаговременно ее обнаружит, но ноги сами шли все медленней. И тут Петрович остановил меня.

— В лесу кто-то стонет, — сказал он.

Мы продрались сквозь густые ветви, и я увидел лежащего в траве человека в поношенной, грязной одежде На вид ему можно было дать лет шестьдесят — семьдесят. Он был без сознания. Из раны, рассекавшей его лоб, сочилась кровь, залившая все лицо.

Нам пришлось повозиться с ним довольно долго — мы смыли кровь, продезинфицировали раны (еще три были на плечах и спине, к счастью, все не опасные), заклеили их биопластырем, обработали синяки и ссадины, вправили вывихнутое плечо, сделали уколы. Неизвестный перестал стонать и заснул.

Петрович внимательно осмотрел и выслушал его.

— Ничего опасного, — сказал он наконец. Примерно через час неизвестный пришел в себя.

— Кто вы? — спросил он тихо, всматриваясь в нас.

— Меня зовут Алексей, а моего товарища — Петрович. Скажи, что с тобой случилось?

— Я… умру? — Он смотрел на нас с испугом и надеждой

— Через пять дней ты будешь здоровехонек. Все, что теперь тебе необходимо, — это покой, сон, хорошее питание. Где ты живешь?

Неизвестный долго молчал, закрыв глаза. Потом он попробовал подняться на ноги, но силы ему отказали.

— Помогите мне добраться до дома, — прошептал он. — Это совсем недалеко. Идти один я не смогу. Потом… дома я все расскажу.

— Ты понесешь его на руках, Петрович, — сказал я и пошел за Росинантом. Тот стоял на дороге, где мы его бросили, свесив голову и хвост, ни на шаг не сдвинувшись с места.

Мы блуждали по лесу довольно долго, пока, наконец, не отыскали запрятанный в самой глуши домишко. Жилище незнакомца выглядело убого и снаружи, и внутри. Мы уложили пострадавшего на кровать, напоили, дали таблетку антенна. Постепенно наш пациент приободрился.

— Скоро ночь, — сказал он. — Оставайтесь у меня… Мне будет плохо одному.

Я понял, что он боится одиночества, темноты, своей слабости, чего-то еще.

— Хорошо, мы переночуем здесь. Сегодня тебя не стоит оставлять. Но я попрошу тебя назвать свое имя.