Дредноут

Студенты прижались носами к стеклу, как мальчишки, разглядывающие рождественскую витрину. Они действительно улыбались, возбужденные в той же степени, в какой Мерси тошнило. Она никогда не была на фронте — ни на стороне Конфедерации, ни вообще, — и от осознания того, что фронт лежит сейчас прямо под ней, невыносимо ломило голову.

Впереди проснулся старичок и громко спросил:

— А что происходит?

Мерси подавила желание шикнуть на него, а Гордон Рэнд нервно махнул рукой со словами:

— Сэр, пожалуйста.

— Они нас не слышат, — проговорил один из членов экипажа.

Все понимали, что это правда, но никому не хотелось искушать судьбу, вознесшую их в небеса.

Внутри «Зефира» было темным-темно, как в пещере. Только скудный лунный свет, пробивающийся сквозь облака, чуть разбавлял мрак. Пассажиры едва видели друг друга, хотя и обменивались тревожными взглядами, ища на лицах спутников признаки спокойствия, но находя лишь слабость, бледность и нахмуренные брови.

Внизу под ними простирался бугристый черный мир, и только пушки палили беспрестанно, выплевывая огонь и выкашливая густые клубы дыма, кажущиеся белыми на фоне смоляной тьмы ночной передовой.

Мерси, вглядываясь достаточно долго, почти что различила ряды бойцов — или представила их, позволяя воображению заполнять пробелы. Там, на изгибах Дымчатых гор, она видела полосы развороченной земли, казавшейся с этой высоты такой уязвимой. Среди деревьев вилась змеей лента железной дороги, огибая участки, где проложить рельсы не позволили особенности ландшафта; а впереди веером развернулись большие пушки, к лесу передом, к железной дороге задом.

Перегнувшись через подлокотник, Мерси обратилась к сидящим в кабине:

— Капитан, а далеко мы от форта Чаттануга?

— Милях в тридцати. Мы почти у Кливленда, маленького городишки по соседству с фортом, — отозвался капитан, не отрывая взгляда от происходящего за лобовым стеклом. В тесном округлом пространстве рубки мигали зеленые и желтые огоньки, выхватывая из темноты лица и руки пилотов. — В худшем случае мы доберемся до Кливленда и переждем там.

Гордон Рэнд невесело ухмыльнулся:

— В худшем случае? Мы упадем и разобьемся насмерть — разве не этот вариант худший из возможных случаев?

— Заткнитесь! — одернула его Мерси. — Что, черт возьми, нельзя хоть немножечко верить в хорошее?

— Всем сохранять спокойствие! — Нет, капитан не разорвал окутавший всех покров приглушенных разговоров полушепотом, но голос все же повысил. — Никто даже не подозревает, что мы здесь.

— Откуда вам знать? — спросил Деннис озабоченно — впервые за все это время.

— Потому что в нас пока никто еще не стреляет. А теперь вы все, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и не болтайте попусту. Мне нужно сосредоточиться.

Выходит, их веселый маленький командир сделан из материала прочнее, чем казалось на первый взгляд. И это понравилось Мерси, которая сначала не сочла его человеком, способным справиться с чрезвычайными обстоятельствами. Руки его уверенно сжимали штурвал, и даже выпяченная челюсть внушала оптимизм, если не полную уверенность. Но девушка услышала слова первого помощника:

— Намного нам не подняться; эти кабины не герметичны и не предназначены для таких высот.

И капитан ответил:

— Да, Ричард. Я знаю. Но если мы просто направим судно вверх, то опишем дугу и вырвемся за пределы их слышимости.

— Внизу, похоже, жарковато. Они ни черта не услышат. И если мы не станем запускать двигатели, мы…

— Я делаю, что могу. Видишь, вон там? — Он показал на что-то, чего никто больше не мог разглядеть, но все развесившие уши пассажиры все равно вытянули шеи. — Это позиции Севера. Должны быть. А вон там — окопы южан. Впрочем, с полтычка не разберешься, хоть тресни. Но нам надо на юг или на север, поскольку бой идет на востоке и западе. Я попытаю счастья среди своих.

— «Свои» читают в темноте не лучше парней в синем, — возразил Ричард. — Они не поймут, что мы — гражданское судно с патентом на перевозку пассажиров, пока не собьют нас, а нам это никак не с руки.

— Они не собираются нас сбивать. Они даже не знают, что мы здесь, — повторил Гейтс.

В этот момент судьбе было угодно сделать его лжецом.

Что-то ударило — вскользь, по внешнему левому борту «Зефира». Корабль покачнулся и выпрямился, а капитан воспользовался возможностью и запустил наконец двигатели — да так, что людей вжало в спинки кресел.

— О господи! — выдохнул один студент, а другой стиснул руку друга с той же силой, с какой другой рукой ухватился за подлокотник. Никто из них больше не улыбался.

Мерси вцепилась в кресло и сделала глубокий вдох, втянув воздух медленно, маленькими глоточками, а потом разом все выдохнула.

— Я думал, ты поднимаешь нас выше! — завопил Ричард.

— В этом уже нет смысла! — возразил капитан. — Они уже знают, что мы…

Раздался звон — словно кирпичом ударили по кимвалам или пуля угодила в кухонный котелок, — на этот раз куда громче и куда ближе, где-то в нижней части брюха дирижабля.

— Вот. Они знают, что мы здесь, — закончил капитан и откинулся назад всем своим немалым весом, потащив за собой штурвальную колонку. Со своего места напряженная Мерси разглядела, что его ноги утопили в пол пару педалей под приборной доской.

— И каков план? — спросил англичанин, и слова его щелкали друг о друга, как нанизанные на бечевку бусины.

А старушка поинтересовалась:

— Кто в нас стреляет? Наши мальчики или их?

Мерси едва не завизжала в ответ:

— Да какая разница?!

— Не знаю, — процедил капитан сквозь стиснутые зубы. — Либо те, либо другие. Либо те и другие сразу. Никому из них не известно, кто летит над ними, а чтобы разглядеть наши знаки принадлежности к гражданскому флоту, слишком темно.

— А мы не можем осветить надпись, или что-то в этом роде? — спросила Мерси.

— У нас нет таких огней, — признался капитан. — Мы оставили их в Ричмонде для следующего корабля, отправлявшегося к приграничной территории.

Однако, произнося фразу, он как-то замешкался, словно все-таки размышляя по этому поводу.

Серия ударов, не таких сильных, но более точных, горохом простучала по борту.

Старичок заплакал. Жена обняла мужа за плечи.

Студенты вскочили с мест, и два члена экипажа кинулись к ним, чтобы заставить вернуться в кресла.

Неожиданно один мужчина из команды застыл, раскинув руки, между кабиной и пассажирским салоном и обратился к капитану, хотя наблюдал при этом за пассажирами:

— У нас есть те парные фонари. Если подвесить несколько к корпусу, наши парни увидят, что мы на их стороне. По крайней мере, половина стрелков опустит оружие.

— Шутишь? — отмахнулся капитан. — Эти штуки все равно что лампадки, если отсоединить их от источника питания, они продержатся всего несколько… — он резко повернул корабль вправо, избегая какой-то невидимой для Мерси угрозы, — …минут.

— Все-таки лучше, чем ничего, а? — продолжал настаивать матрос. — Двинемся за позиции наших. Они увидят, что мы свои, и позволят приземлиться.

— Ты что, желаешь быть тем, кто выберется наружу и развесит их рядком, точно чертовы рождественские свечки? — Капитан уже кричал, но его подчиненный не дрогнул.

Он только кивнул:

— Я это сделаю. До полетов я плавал на океанских судах. Там качало посильнее, чем сейчас болтает нашу скорлупку.

Все лица повернулись к нему — кроме лица человека, ведущего сквозь ночь подпрыгивающий корабль. Люди смотрели на бывшего моряка с надеждой — и смятением. Даже Мерси хотелось сказать ему, что он сумасшедший, но она промолчала. Только взмолилась про себя, чтобы он говорил серьезно.

— Тебя пристрелят, — предупредил капитан.

— Или все мы рухнем вниз клубком пламени. Я не против рискнуть, сэр.

И, не дожидаясь, когда ему разрешат, матрос нырнул в нишу за пассажирской зоной. Взгляд его товарища метался взад и вперед, от командира к другу.

— Эрни! — крикнул он во тьму отгороженного занавесью закутка. — Эрни, я пойду с тобой. Я помогу.