Люди на краю пустыни

— А петь нам теперь можно? — спросила сестра Монк.

— Пойте что хотите, только не эту вашу песню. Мы шли вперед, вперед, вперед.

Славные то были времена. Дорога Блю-Ридж-парквей проходила по вершинам холмов, так что вокруг них были только горы и небо. Когда-то Пит уже видел такие же красивые горы. Когда он был маленьким, они почти каждую осень ездили с отцом по этой дороге. Однажды они проехали по ней от Харперс Ферри до самой резервации чероки. Тогда Пит и его брат всю дорогу досаждали отцу, пока тот не пригрозил, что если они не заткнутся, то он обломает им руки-ноги. Но теперь он с теплым чувством вспоминал ту поездку. Шагая по этой дороге, Пит иногда забывал, что он уже взрослый. Обычно это происходило, когда он шел первым и не видел остальных. Еще было тепло, но в воздухе уже пахло осенью, и на душе у Пита было легко и спокойно, словно он возвращался домой. Он знал, что и на его спутников Блю-Ридж производит такое же впечатление. Да и не только Блю-Ридж, а и вообще Аппалачи. Даже тем, кто вырос в таких пустынных местах, как Калифорния или Северная Дакота, казалось, что они возвращаются домой.

Тиг выполнил свое обещание. Поначалу Пита выводило из себя то, что он не может попасть камнем в цель, а Тиг почти всегда делает точные броски. Но через некоторое время пожарник приобрел в этом деле сноровку. Бросок камнем был сродни точной подаче мяча. К тому времени как они обогнули Эшвилл, Пит уже мог добыть белку за две минуты, а кролика за три. Он также научился правильно выбирать место охоты. Оказалось, что нужно просто найти какую-нибудь лачугу и, приближаясь к ней, что-нибудь напевать так, чтобы тебя услышал хозяин. Затем надо его спросить, где можно хорошо поохотиться и не разделит ли он твою добычу? Судя по разговорам горцев, охотиться можно было где угодно. Однако Тиг никогда не брался за камень до тех пор, пока кто-нибудь из местных не говорил ему: «Вон в той лощине» или «Вон на том склоне». И хотя они всякий раз говорили ему: «Не надо мне ничего приносить», Тиг всегда приносил им всю свою добычу и предлагал половину. Он не уходил до тех пор, пока они не соглашались взять хотя бы одно добытое им животное.

— Теперь они не смогут обвинить тебя в том, что ты это украл, — говаривал он. — Если они забирают часть добычи, значит, это уже не браконьерство.

— Неужели только это может заставить их не делать ложных обвинений в краже? — спросил Пит.

Тиг посмотрел на него, как на идиота.

— Ведь это горцы, — только и сказал он.

Всякий раз возвращаясь с охоты, Пит испытывал большую радость от пения детей и взрослых. Больше всего на свете он любил слушать смех и пение своей Аннали. Когда они миновали предгорья и поднялись в горы, ощущение было такое, как будто им удалось выбраться из преисподней. «Вот он, запах свободы», — подумал Пит. Наверное, так чувствует себя тот, кому Христос прощает грехи. Словно тебя перенесли на вершину зеленой горы, и вокруг тебя одни облака. И все, что было с тобой Дурного, ушло вместе с дождем, заплутавшим в утренних туманах. Все дурное исчезло, осталось внизу. Пит чувствовал себя так, словно заново родился.

— Мне никогда не захочется уходить отсюда, — сказал он Аннали.

— Я знаю, — ответила она, — у меня такое же чувство.

— Тогда давай никогда не будем спускаться вниз. Она пристально на него посмотрела.

— Что это на тебя нашло, Питер? Ты стал говорить, как Тиг, у тебя даже походка теперь такая же, как у него. Если бы я захотела выйти замуж за горца, я бы уехала в Аппалачи или в Западную Каролину.

— Эти места просто созданы для человека.

— Для Святого Последнего Дня уготовано Царство Небесное.

— Посмотри вокруг, Аннали, неужели ты скажешь мне, что Господь не любит этот край?

— Здесь неспокойно. Тебе хорошо только потому, что нам не надо каждую ночь прятаться. Но мы не прячемся вовсе не потому, что находимся в безопасности и свободны. Мы ночуем на открытой местности, чтобы никому не пришло в голову нас пристрелить. Мы всегда будем здесь чужаками. Зато мы, как и любой мормон, являемся гражданами Юты.

После этой беседы Пит больше не упоминал о своем желании здесь остаться. Он больше не говорил об этом ни Аннали, ни другим своим спутникам. Пит не сомневался в том, что через некоторое время у всех остальных появится такое же желание. «Если ты уже попал на небеса, зачем идти дальше?» — так думал тогда Пит.

— Сестра Монк, ваше платье стало длиннее, — заметил однажды Валери Леттерман.

— Это, наверно, я стала ниже ростом, — ответила Тина.

— Вы похорошели.

— Детка, в этом мире у тебя наверняка будет много друзей.

Но Валери был прав. Более чем двести миль, пройденных пешком, привели к тому, что ее желудок стал, как много лет назад, нормально функционировать, до конца переваривая каждый кусочек пищи. Ей уже дважды пришлось ушивать свои юбки, поскольку габариты ее тела стремительно уменьшались. Теперь она чувствовала, как сокращается мышцы ее рук и ног, и могла одним пружинистым движением подняться на ноги. Давно канули в Лету те времена, когда ей приходилось это делать в четыре приема: встать на колени, упереть ступню одной ноги в землю, сесть на корточки и, наконец, распрямить колени. Сбросив одеяло (ночью в горах было холодно), она мгновенно вскакивала на ноги. Ей казалось, что, делая каждый шаг, она подпрыгивает вверх на несколько футов. Чего только она не перепробовала, чтобы сбросить вес — и различные лекарства, и консультации врачей, и диету, и упражнения. Но помогло ей только одно средство — пеший переход от Гринсборо до Топтона.

В горах у них ни разу не возникло никаких затруднений. Здесь они все время чувствовали себя в безопасности. Исключение составили лишь несколько минут на границе с владениями чероки. Но и тогда какой-то прохожий узнал Джейми Тига. В конце концов, они сошли с мощеной дороги и стали подниматься вверх по какой-то грунтовке, настолько заросшей травой, что казалось, по ней никогда не ездили машины. По этой дороге они вышли к двухэтажному дому, совершенно скрытому ветвями гигантских дубов.

— Насколько я понимаю, это и есть ваша лачуга? — спросила Тина.

— Так называли этот дом мои приемные родители, — ответил Тиг. — Они наведывались сюда только летом. Но как только я достаточно подрос, я стал жить здесь круглый год.

Эти сведения навели Тину на некоторые размышления. Получалось, что у Тига были приемные родители еще до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы самому решить, где он будет жить. Значит, он убил их еще будучи юношей, а может быть даже подростком. Дверь оказалась незапертой, но внутри дома не было видно следов вторжения грабителей. Все было покрыто толстым слоем пыли. Повсюду лежали дохлые насекомые. Было понятно, что за все лето никто сюда не заходил, и уж тем более не делал уборку. Тем не менее, вся необходимая утварь была на месте, и Аннали немедленно мобилизовала всех на уборку. Тина понимала, что ей тоже нужно принять в этом участие. Вероятно, она разбиралась в уборках лучше, чем все остальные, вместе взятые. Но теперь она почему-то испытывала к этому отвращение и просто не желала этим заниматься. И чем больше она думала о том, что должна помочь, тем меньше ей хотелось это сделать. В конце концов, она просто выбежала из дома.

— Постойте, — остановил ее Тиг.

— А в чем дело?

— Вы не должны уходить из дома без разрешения, — сказал Тиг.

— Почему это?

— Потому что мои соседи еще не знакомы с вами.

— Они очень скоро со мной познакомятся, — сказала она. — Я всегда хорошо ладила с соседями.

— Они совсем не похожи на тех соседей, которые были у вас в городе, миссис Монк.

— Если вы не хотите называть меня сестрой Монк, тогда хотя бы зовите меня Тиной.

Тиг ухмыльнулся:

— Идите в дом и скажите всем, чтобы собирались в экспедицию.

Экспедицией оказалась прогулка, в ходе которой они навестили всех четырех соседей Тига. Всю дорогу они пели и громко болтали. Дома соседей находились на таком расстоянии друг от друга, что из окон одного не было видно другого. Но это не имело значения — все равно они были соседями. Именно они являлись причиной того, что за все это время никто не проник в дом Тига. И это было самое главное.