Макроскоп (др. перевод)

— Доктор, — обратился Иво, — я без ума от вашей планеты, с ее лапшевидными кустами и желтыми деревьями.

Спокойные серые глаза смотрели на него. Стиснутые челюсти задвигались, и через секунду-другую разжались губы:

— Хо-хо-хо, — произнес Джонсон. Из уголка рта показалась слюна.

— Здравствуйте, — отчетливо выговорила Афра. — Здрав-ствуй-те!

Не закрывая рта Джонсон улыбнулся. В нос ударило зловоние.

— Он пытается сказать «Здравствуйте», — пояснила Афра. — Он у нас такой галантный. — Она принюхалась. — О, Боже! Санитар!

Появился молодой человек в белом.

— Я позабочусь, мисс Саммерфилд, — сказал он. — А сейчас вам лучше уйти.

— Хорошо. — И они покинули изолятор.

— Они плохо себя контролируют. Мы пытаемся их обучить заново, но пока не знаем, насколько это возможно. То, что с ними произошло, просто ужасно, и все мы не…

К ним быстро приближался Брад.

— Очередной кризис, — сказал он, присоединяясь к ним. — Приезжает американский сенатор. Кто-то ему наболтал про разрушитель мозга, и он собирается провести расследование.

— Это очень плохо? — спросил Иво.

— Принимая во внимание, что мы не распространяем информацию за пределы станции, да, — ответил Брад. — Пусть тебя не вводит в заблуждение наша откровенность, Иво. Все это совершенно секретно. Мы подделываем отчеты всех жертв, чтобы ничего не было заметно, пока мы пытаемся найти выход. До того, как выход будет найден, никто станцию не покинет, разумеется, из тех, кто посвящен.

— Как насчет того, кто меня привез, Гротона?

— Он умеет держать язык за зубами. И даже тогда все, что он знал, это — кто ты, где тебя найти, что сказать, когда вы окажетесь наедине.

Это объясняло слежку. Гротон не хотел подходить к нему в людном месте, хотя в конце концов ему пришлось.

— Не думай о нем плохо, — сказала Афра. — Гарольд и Беатрикс очень радушные люди.

Означало ли это, что Гротон женат? Иво не мог себе представить. Это еще раз доказывало, каким ложным бывает первое впечатление.

— Ситуация следующая, — сказал Брад, когда они вошли в его комнату. — Сенатор Борланд на пути к станции. Для нас это будет землетрясение в девять баллов. Борланд на первом сроке, но уже сильно озабочен общенациональным паблисити, к тому же он безжалостен. Он не дурак, я думаю, у него есть хороший шанс войти в программу разрушителя. И, конечно, он нам задаст жару, если мы попытаемся подсунуть подделку.

— Ты не можешь показать ему разрушитель, — с тревогой сказала Афра.

— Мы не можем не показать ему программу, если он этого захочет — а он хочет ее увидеть. Он знает, что здесь кроется что-то очень важное, жаждет увидеть свое имя в передовицах газет всего мира еще до конца расследования. Ковонов мне сказал прямо: Борланд — американец, так что он твой клиент. Я должен его нейтрализовать до того, как мы найдем решение и будем контролировать ситуацию, иначе здесь начнется невообразимое.

— Когда он прибывает? — спросил Иво.

— Через шесть часов. Нам сообщили, когда он отправился, но только сейчас стали известны его намерения. Он типичный болтун из Конгресса, но умеет молчать, если это ему выгодно — в политике он не любитель. Очевидно, он уже давно все знал, но сейчас решил немного популярности на нас заработать, это помогает на выборах.

— А почему бы не сказать ему правду? Если он такой умник, он должен стремиться сделать что-то полезное для своих избирателей, вместо того, чтобы…

— Правда без готового решения — это конец всем нам, а Борланд станет кандидатом в президенты на следующих выборах. Ему наплевать и на нас, и на будущее космических программ. Он был бы только рад прекратить американское участие в программе макроскопа.

— Но другие страны будут продолжать программу, не так ли? Разве она находится не под общим руководством ООН?

— Под более чем общим. Программа, конечно, может и будет продолжаться, и тогда мы станем второсортной страной, а другие будут делать открытия вроде моего теплового экрана. Америка не сможет уже подняться на уровень космической науки. Или проект макроскопа вообще закроют, испугавшись болтовни о лучах смерти из космоса. Средний обыватель питает глубокое недоверие к передовой космической науке, наверное потому, что действительность непохожа на то, что он видел в космических операх. Людям приятно думать о бесстрашных космонавтах, которые мчатся на пакетах в бескрайнем космосе, а не о сложностях релятивистской космологии или квантовой физике.

— А что, если дать ему то, что он хочет — пускай посмотрит программу.

— И что это решает? Если он не войдет в нее, то у него будет «доказательство», что мы убиваем известных ученых не столь уж экзотическим способом, как утверждаем — ну, естественно, международный заговор, а если он просмотрит всю программу — тогда нам придется отчитываться за пятерых известных ученых и одного американского сенатора.

Иво пожал плечами:

— Тогда мы влипли.

— У нас только один шанс выйти из положения до того, как он прилетит сюда. Поэтому Шен нам нужен с каждой минутой все больше.

— У нас нет уже времени привезти Шена с Земли, — заметила Афра.

Брад ничего не ответил.

— Не уверен, что Шен нам поможет, — сказал Иво. — Ему нет дела ни до Америки, ни до макроскопа.

— А до чего ему есть дело? — спросила Афра.

Брад прервал беседу:

— Давайте передохнем. Мы ведем себя так, будто на станции это касается только нас.

Афра хотела было возразить, но он прижал палец к ее губам и заставил замолчать. Иво заметил, что Браду она позволяла то, что больше никому бы не простила. Но в данной ситуации ее протест был понятен. Иво вручил им бомбу, которая взорвется через шесть часов, а затем объявляет перерыв, будто дело не очень срочное. Как бы объяснить этому одухотворенному созданию, что Брад уже проявил всю галантность, на которую способен, а этот перерыв он сделал не просто, чтобы передохнуть, как могло бы показаться. И все же она доверяла ему.

Эх! Иметь такую девушку…

Перерыв оказался просто изысканным обедом в семье Гротонов. Иво уже знал, что Гротон временно был посланником на Землю, и ему еще раз пришлось пересмотреть свое отношение к этому человеку. Брад всегда умел подобрать хорошую компанию.

Беатрикс, жена Гротона, была полноватой, улыбчивой женщиной, лет под сорок, с седоватыми волосами и светлыми глазами, вряд ли ее можно было назвать сексуально привлекательной.

Квартира Гротонов была ненавязчиво опрятной, будто хозяйка больше беспокоилась об удобстве, нежели о внешнем виде, в противоположность кричащей обстановке в комнате Афры. Иво показалось, что он вошел в дом на Земле, и если сейчас посмотрит в окно, то увидит улицу или двор. Но окна не было.

Зато было кое-что получше. Гротоны проживали на внешней кромке тора, и их иллюминатор приходился на боковой край обода. Станция была сориентирована плоскостью к Солнцу, так что одна сторона находилась в тени, а другая была обращена к светилу. Они находились на темной стороне. За большим иллюминатором была космическая ночь.

— Все меняется со временем года, — пояснил Брад заметив, куда смотрит Иво. — Формально наша станция — это планета, у которой есть годовой цикл. Для создания искусственной гравитации необходимо вращение, которое придает и гироскопическую стабильность. Станция сохраняет абсолютную ориентацию, вращаясь вокруг Солнца, так что световые сутки в этой комнате равны году. Через три месяца здесь будут сумерки, а через шесть — полдень, и им придется затемнять окно мощными фильтрами.

Иво уставился на немигающие звезды в арктической ночи.

— Они движутся! — воскликнул он и тут же осекся.

Конечно же, они на самом деле не двигались. Тор вращался, и пейзаж за окном тоже совершал полный круг каждую минуту — словно небеса были нанизаны на гигантскую ось. Видны были те же самые звезды и созвездия, которые он наблюдал, стоя на поверхности макроскопа, но аппаратура иллюминатора совершенно меняла перспективу. Это было, в буквальном смысле слова, головокружительное зрелище.