Языки Пао

Палафокс продолжал: «Мы должны убедить податливых паонов стать отважными бойцами. Как это можно сделать? Очевидно, что необходимо изменить основные черты их характера. Они должны отказаться от пассивности, от готовности беспрекословно приспосабливаться к тяготам и лишениям. Они должны научиться дерзости, гордости, духу соревнования. Не так ли?»

Бустамонте сомневался: «Может быть, в чем-то вы правы».

«Вы, конечно, понимаете, что добиться таких перемен за один день невозможно. Изменение общенациональной психологии — крупномасштабный, сложный и длительный процесс».

Бустамонте преисполнился подозрениями. От Палафокса исходило какое-то напряжение, словно раскольник был исключительно заинтересован в теме разговора, хотя и притворялся безразличным.

«Если вы хотите создать эффективную армию, — говорил Палафокс, — изменение национального характера — единственный доступный способ. Быстро такие вещи не делаются».

Бустамонте отвернулся, глядя в окно на блестящую ленту Бурной реки в далекой пропасти: «Вы считаете, что можно создать паонезскую армию, способную успешно воевать?»

«Несомненно».

«И сколько времени это займет?»

«Примерно двадцать лет».

«Двадцать лет!»

Несколько минут Бустамонте молчал: «Мне нужно подумать». Он вскочил на ноги и принялся расхаживать взад и вперед, нервно встряхивая руками, словно пытаясь избавиться от налипшей на них жидкости.

Палафокс напустил на себя строгость: «Как может быть иначе? Без боевого духа невозможно успешно воевать. Наличие или отсутствие боевого духа — особенность национальной культуры, не поддающаяся мгновенному преображению».

«Да-да, — бормотал Бустамонте. — Я вижу, что вы во многом правы, но мне нужно подумать».

«Подумайте еще обо одном, — предложил Палафокс. — Пао — огромная, многонаселенная планета. Вы могли бы создать не только боеспособную армию, но и крупномасштабный промышленный комплекс. Зачем покупать товары на Меркантиле, если вы можете производить их сами?»

«Но как все это сделать?»

Палафокс рассмеялся: «В этом отношении вам придется воспользоваться моими профессиональными навыками. Я — наставник колледжа сравнительной культурологии Раскольного института!»

«Тем не менее, — упорствовал Бустамонте, — я должен знать, каким образом вы намерены внедрить такие перемены. Не забывайте, что для паонов изменение заведенного порядка вещей страшнее смерти».

«Разумеется, — отозвался Палафокс. — Необходимо изменить основы мышления паонов — по меньшей мере, какой-то части населения. Проще всего это сделать посредством изменения языка».

Бустамонте покачал головой: «Вы предлагаете какой-то окольный, сомнительный подход. Я надеялся...»

Палафокс резко прервал его: «Слова — это средства. Язык — структура, определяющая, каким образом используются эти средства».

Бустамонте искоса наблюдал за раскольником: «Каково практическое применение вашей теории? Существует какой-то определенный подробный план?»

Палафокс смерил собеседника презрительно-насмешливым взглядом: «Подробный план реформы такого масштаба? Не следует ожидать чудес даже от чародея-раскольника. Возможно, для вас наилучший вариант состоит в том, чтобы платить дань Эвану Бузбеку и забыть о каких-либо переменах».

Бустамонте молчал.

«Мне известны основные принципы, — продолжал через некоторое время Палафокс. — Этим абстрактным принципам я нахожу практическое применение. Такова структура реформы; в конечном счете она обрастет подробностями, как скелет обрастает сухожилиями и мышцами».

Бустамонте снова не сказал ни слова.

«Следует учитывать, однако, одно условие, — сказал Палафокс. — Реформу такого рода способен провести только правитель, обладающий огромной властью и не смущающийся сентиментальными соображениями».

«У меня есть такая власть, — отозвался Бустамонте. — И я настолько безжалостен, насколько этого требуют обстоятельства».

«Вот что надлежит сделать. Один из континентов Пао — или любой другой подходящий регион — следует объявить особой территорией. Население этой территории должно быть принуждено, убедительными средствами, к использованию нового языка. Таковы масштабы предстоящей реформы. Через некоторое время в вашем распоряжении будет более чем достаточное число рекрутов, способных воевать».

Бустамонте скептически нахмурился: «Почему бы не внедрить программу обучения обращению с оружием и боевых маневров? Заставляя людей говорить на новом языке, мы можем зайти слишком далеко».

«Вы все еще не уяснили себе сущность проблемы, — возразил Палафокс. — Паонезский язык пассивен и бесстрастен. Он описывает мир в двух измерениях, без напряжения, без контраста. Теоретически человек, говорящий на паонезском языке, должен становиться смирным, покорным существом без ярко выраженных особенностей характера — по сути дела, такими и являются паоны. Новый язык будет основан на сравнении навыков и способностей, в нем будут подчеркиваться контрасты, его грамматика будет проста и прямолинейна. Рассмотрите, например, структуру элементарного предложения «Крестьянин рубит дерево». [3] На новом языке то же предложение прозвучит следующим образом: «Крестьянин преодолевает инерцию топора, в свою очередь повергающего в прах сопротивление дерева». Или, в другом варианте: «Крестьянин побеждает дерево, нанося ему удары оружием в виде топора»».

«А!» — почесал в затылке Бустамонте.

«Фонетический состав нового языка будет обогащен гортанными звуками в сочетании с открытыми гласными — для произношения таких слогов требуется больше усилий, больше напора. Некоторые основные понятия станут синонимичны или будут выражаться сходными словами: например, «наслаждение» будет эквивалентно «преодолению сопротивления», а «стыд» будет напоминать об «инопланетянине» и «сопернике». Даже кланы Топогнуса покажутся благодушными и податливыми по сравнению с новой военной кастой Пао».

«Да-да, — выдохнул Бустамонте. — Я начинаю понимать».

«Еще одна территория может быть выделена носителям второго языка, — продолжал Палафокс, словно говоря о чем-то очевидном и не нуждающемся в разъяснениях. — В данном случае грамматика станет экстравагантно усложненной, но в то же время последовательной и логичной. Дискретные фонемы будут сочетаться в соответствии с изощренными правилами согласования, в зависимости от условий применения. Каков результат внедрения языка производителей? Когда многочисленной группе людей, движимых психологическими стимулами, воспитанными таким лексиконом, будет предоставлена возможность пользоваться промышленными сооружениями и поставками сырья, развитие индустрии станет неизбежным.

Если же вы намереваетесь сбывать местную продукцию на инопланетных рынках, я рекомендовал бы сформировать касту торговых посредников. Для этого потребуется внедрение симметричной языковой структуры, позволяющей с легкостью жонглировать цифрами и применять подобострастные обращения к собеседникам, способствующие развитию лицемерия. В фонетическом отношении словарь торговых посредников должен содержать множество омофонов — одинаково звучащих слов, имеющих различные значения; таким образом обеспечивается необходимая неоднозначность утверждений. Синтаксическая структура диалекта посредников должна отражать процессы, свойственные аналогичным коммерческим взаимодействиям — склонность к тщательной предварительной оценке действий, к поиску дополнительных сопутствующих преимуществ и к сравнению альтернативных вариантов.

Во всех этих языках будет применяться семантическая стимуляция. Для представителя военной касты «успех» эквивалентен «победе в яростном сражении». Для промышленника «успех» означает «эффективное и экономичное производство». А для торгового посредника «успех» равнозначен «неотразимой способности к увещеванию». Каждый из языков проникнется такими смысловыми связями. Разумеется, не каждый индивидуальный человек в одинаковой степени подвержен влиянию таких стимулов, но в массовом масштабе они сыграют решающую роль».