Шизогония

Она стилизованно округлила глаза, будто встретилась с насильником, а я кивнул в нужную сторону.

У панели со символьным изображением спасательной капсулы появились люди, пятеро в комбинезонах технической службы.

– Сколько времени требуется на подготовку капсулы к старту и ввод полетного задания? – шепнул я.

– Не более двух минут.

– Они у тебя есть. Я оттягиваю эту публику на себя, ты двигаешь в стартовый шлюз.

– А ты?

– Ты же знаешь, что я заражен. Исходи из этого, я остаюсь здесь. Прощай, целоваться не будем.

Собственно я понял, что заражен за какое-то мгновение до того, как это сказал. А она, видимо, несколько пораньше, может даже и пробу взяла, капельку моего пота например. Поэтому не удивилась. Отдала мне свой короткоствол и спросила:

– Ты меня ненавидишь, Ник?

– Невозможно ненавидеть биоробота, функциональный элемент корпорации «Де Немур», который, конечно же, «просто делает свою работу». Ты даже не можешь быть заражена, потому что твоя кровь насыщена наноботами, заточенными на истребление любых инородных тел, попавших внутрь. Но ты меня запомнишь, и когда наступит самый важный момент, поступишь совсем не так, как корпоративный биотех.

Мы, собственно, впервые за это время по-настоящему встретились взглядами, соединились ими.

– Почему не так, Ник? Если моя кровь насыщена нанопротекторами, то и мозг заблокирован психопрограммами от «Де Немур». Вдруг я просто использовала тебя, чтобы выкарабкаться...

– Ты бы выкарабкалась и без меня. Вначале ты хотела остановить мое расследование, а потом сама пробила какую-то завесу; со мной ты хотела узнать, есть ли какой-то другой вариант существования.

Когда она забралась в капсулу, у меня даже не было времени, чтобы посмотреть на ее старт. Те люди-нелюди были уже рядом. Я их чувствовал. Точнее, чувствовал ту дрянь, что внутри них. Потому что эта дрянь плазмодиевая была и внутри меня, только я ее еще контролировал. Чувствовал как волны мути, как потоки кислоты, перетекающей из невидимых сосудов левиафана в мои артерии…

Из короткоствола промазал – безрезультатно разлетелась термоинъекционка бенгальскими огоньками, потому что противники двигались быстрее, чем я думал. Это был последний боеприпас в рожке TAR-200. Из хеклер-коха успокоил только двоих, а потом оружие вылетело у меня из рук как птица. Точнее, невидимый аркан утащил его прямо к оппоненту. Момент неприятный, но я вовремя заметил и подхватил штангу с антенной радиотехнической системы, которую так и не вывели на наружную обшивку станции. Увесистая, вроде булавы...

Винтовка перекочевала в руки противника, только я уже был рядом; штангой отклонил ствол, который в итоге плюнул свинцом на переборку, оставив от микросхемной краски кучку светящихся пятен. Другим концом штанги выключил трансформанта, достав его голову. Он упал и рефлекторно «расстегнулся», выбросив поток слизи.

Двое оставшихся вроде как в чехарду сыграли. Один, оттолкнувшись от спины товарища – а они там все друзья, не разлей водой – оказался в прыжке надо мной. Представь, тварюга падает на тебя, а у нее в полете расстегиваются челюсть, грудь, живот…

Успел воткнуть свою антенну в распахнутый зев и перекинуть этого господина через себя. Антенну он втянул, но поперхнулся и перестал вредить – бессильно сходились и расходились клещи, получившиеся из бывшей нижней челюсти и грудной кости. Перед последним противником я как бы совсем безоружным был. Был бы, если б не толкнул на него тележку, такую низенькую, на которых обычно выкатывают скафандры к терминалу. И финальным аккордом выпихнул его в стартовый шлюз неисправной капсулы…

Справа от батареи капсул была пультовая. Не успел там открыть доступ к кибероболочке станции, как Зельда соединилась со мной через аудиоинтерфейс. Видимо, она уже успешно пропутешествовала по всем закоулкам «Юпитера-12», если точнее его цифрового двойника.

– Сударь мой, второй контур у силовой установки по-прежнему разомкнут, неумолимо нарастает давление пара во втором и третьем отсеках, по пятьдесят миллибар за минуту, – надо ж, она и стиль выбрала печально-торжественный, под стать моменту.

– Милая, у тебя есть доступ к к маневровым двигателям?

– Теперь есть, я расшифровала все низкоуровневые команды подсистемы ориентации.

– Начинай перевод станции на более низкую орбиту.

– Предельная высота?

– Предельной высоты нет, роняй станцию на Юпитер.

– Вы погибнете. Я этого не хочу, – похоже, она включила эмоциональную матрицу.

– Нет, весь я не умру.

– Вы серьезно?

– Да уж какие шутки сейчас. Зуб даю.

– Хорошо, исполняю.

Так, что у нас с исполнение последних желаний? Кубинская сигара, бутылка голландского джина из запасов сенатора Горовица. И, кажется, я действительно верю, что не весь… Меня ждет мать, которую я так давно не видел, её убила озеревшая толпа свидомых тридцать три года назад в некогда славном городе на берегу Черного моря; меня ждут мои товарищи по Черноморскому флоту, которых я утратил в боевых операциях… Мне там не будет одиноко.

8. Европа. Подарок с Юпитера

Тело капитана Трофимова осталось на станции. С этим ничего нельзя было поделать. (Наверняка командир в последний момент пожалел, да и я вместе с ним, что не погиб от пули в настоящем бою, вроде того, когда мы освобождали Херсон.) А Лучко на третий день уже ходил, хотя до того мы с ним намучились страшно; приходилось его таскать на буксире, да еще вместе с блоком жизнеобеспечения.

Если честно, соскучился я за время «командировки» по нормальному отдыху в своем ИВМ «индивидуальном воинском модуле», который, впрочем, злые люди обзывают «индивидуальным воинским захоронением». Это и в самом деле цилиндр длиной два с половиной метра и диаметром один метр. Но зато к наружному разъему своего боди-коннектора можно подсоединить игровой софт, принять душ (сухой), применив мочалку-грязеедку, воспользоваться человеческом туалетом (правда очень маленьким и выдвижным).

И не прошло и получаса блаженства в родном модуле, как в ухо вторгся пронзительный Вейланд.

– Подъем, Корнеев, получили «подарочек» с Юпитера.

И снова – в лед. Вгрызаемся, разгребаем. Через час нашли по маяку тот самый «подарочек». Это была спасательная космическая капсула модели S8, внутри живой объект. Посадка её не оказалась слишком мягкой, капсула бахнула о твердый поверхностный лед, проехала по нему метров двести, провалилась в трещину, потом еще ушла на десять метров в рыхлый лёд. Не мудрено, что живой объект (точнее, женщина) потерял сознание.

Открывать аппарат какое-то время мы боялись, вдруг у нее разгерметизирован скафандр? Но потом поняли, другого-то выхода нет – регенератор кислорода в капсуле отсутствует, мембранный накопитель наружнего кислорода тоже, индивидуальный дыхательный аппарат имеет запас на 5-6 часов… Скафандр у живого объекта оказался в норме. Вейланд вколол даме прямо через оболочку коктейль из абзимов [12], прошелся вдоль тела (снабженного приятными выпуклостями) рогаткой медсканера, который мы сняли с робохирурга на «Европе-1». Вроде обошлось без крупных повреждений и ушиба мозга тоже; начинки из пузырей и ниток, скорее всего, нет. А при сотрясении, контузии и небольших внутренних кровоизлияниях поможет наш коктейль.

Дальше вставал вопрос, что с ней делать? В обычных условиях она не должна была нас увидеть, чтобы затем не «засветить». Но уйдем мы – даме верные кранты; даже если её засекли пеленгаторы какого-нибудь борта, то спасатели прибудут не раньше, чем через пару недель. В самой системе Юпитера нет сейчас ни транспортов, ни научных кораблей, ни военных бортов; ооновская база на Каллисто не обладает собственным флотом; «Доннар» еще ни разу никому не оказывал помощь, да и похоже, что сейчас он в ауте. Мы находились в необычных условиях, в уравнении имелось несколько неизвестных и вместе с этой мадам можно было потерять важную информацию. Получается, мы должны вступить с ней в контакт, но вынуждены исключить ее возможные контакты с внешним миром.