Золотое побережье

На встречной, ведущей к океану полосе машины выстроились почти без просветов, бампер к бамперу, и тащатся, как черепахи; за местом происшествия все скорее всего еще хуже – каждый водитель переходит на ручное, в обход автомозга, замедляет ход и глазеет на встречную полосу. Кровожадное любопытство… Но вверх по каньону ехать еще кое-как можно, пробка, скопившаяся у места аварии, еще впереди.

– Похоже, снова одна из дорожек осталась без присмотра, из-за чего две машины смогли занять одновременно одно и то же место, – с пулеметной скоростью выпаливает Ксавьер, это его обычная манера говорить на работе. – Есть подозрение, виновата система перестройки из ряда в ряд. Господи, а впереди-то что делается!

– Вижу.

Вот и та самая пробка. Впереди – целая симфония мигающих тормозных огней, красныйкрасный, красныйкрасный, красныйкрасный. Все идут на ручном, ни один автомозг не работает, никуда не протолкнешься. С полосой, забитой таким вот образом, не справится никакой компьютер, самое время сводить старинный «шевроле» с дорожки, да, не удивляйтесь, под здоровенным капотом этого суперфургона гнездится двигатель внутреннего сгорания.

– Независимый источник энергии, – кричит Ксавьер, Эйб поворачивает ключ зажигания и запускает мотор, запускает одну тысячу пятьдесят шесть лошадиных сил. Атавистичный, древний, как «Формула Один», всплеск адреналина, а фургон съезжает с магнитной дорожки, втискивается в узкий просвет между столпившимися в быстром ряду машинами и разделителем полос, ревет дрожащей бензиновой мощью, пусть несчастные придурки вдохнут глоток этой угарной амброзии, ностальгический клочок энергетического смога, напоминание о прошлом веке, а тем временем мясо-возка свистит мимо, чуть не срывая их дверные ручки и зеркала, а что, почему и не ободрать их малость на память, чтобы было что рассказать об этой дорожной пробке, десятимиллионной за время их жизни в ОкО? Эйб все еще заметно нервничает, применяя к делу допотопное это искусство, проскакивая мимо почти неподвижных машин, он на работе почти новичок, года еще не исполнилось. Постепенно он успокаивается, ведет фургон ближе к разделителю и все же едва втискивается в узкую щель, оставленную чудовищным «кадиллаком», стекловолоконный корпус которого точно повторяет обводы модели 1992 года. «Вот так, приятель, это я сижу в машине, это у меня здоровенный долбаный фургон, и я снесу тебе весь твой пластиковый бок, если ты не уберешься с пути».

Они несутся вдоль повторяющей изгибы каньона дороги, мимо намертво засевших машин, мелькают и остаются позади дома, которыми густо усеяны все холмы, и по левую, и по правую руку – эрзац-сооруженьица, долженствующие изображать средиземноморские виллы. Вж-жик, вж-жик, вж-жик, мимо парка, слишком маленького для какого-нибудь разумного использования. Если верить Джиму, однажды в пруду этого самого парка уютно обосновался сбежавший из бродячего цирка бегемот, а потом в него всадили стрелу с транквилизаторами, чтобы подцепить краном и увезти, но только бегемот сдох – эти идиоты перестарались с дозой.

Дальше, за этой исторической достопримечательностью, асфальт изжеван, усеян обломками металла и осколками пластика, еще один поворот, и они въехали на МЕНС, место несчастного случая. Здесь уже стоит один ДП-мобиль – машина дорожного происшествия, в стороне от магнитных дорожек, сцену высвечивают вспышки мигалки.

Эйб оставляет мотор на холостых оборотах, врубает электрогенератор, они выскакивают из грузовика и несутся к месту происшествия. Ребята из службы дорожных происшествий – депы – бегают по полосе, занимаясь обычным своим делом, ставят предупредительные сигналы, да и что они еще умеют? В быстром ряду какой-то кошмар. Эйба охватывает тошнотворный ужас и беспомощность. Боже милостивый, не надо, не надо! То же самое почувствовал бы на его месте и любой другой, но у Эйба это ненадолго, он, как всегда, словно проходит сквозь какую-то невидимую мембрану и снова становится профессионалом, аналитиком, пытающимся разобраться в данной структуре и спланировать наилучший способ отделить органические ее составляющие от неорганических… А потрясенный, беспомощный свидетель остается где-то сзади, в каком-то уголке его мозга, откуда смотрит и копит картины ужасов, чтобы увидеть их потом во сне.

На этот раз подвела, похоже, одна из дорожек смены ряда. Это случается – очень редко, но все же случается. При правильной работе управляющий магнитными дорожками компьютер принимает запрос машины, слегка замедляет машину в соседнем ряду, чтобы создать просвет, переводит машину на дорожку смены ряда, а затем, по плавной S-образной кривой – в желаемый ряд, причем машина аккуратнейшим образом вписывается в поток. Здесь нет места для человеческой ошибки, это в тысячи раз безопаснее, чем доверять маневр самому водителю. Но вот снова выпал один из десяти миллионов шанс, и ЧТВК, что-то в кремнии, привело к катастрофе. Машина из среднего ряда вышла в бок другой, двигавшейся по быстрому ряду, сшибла ее с дорожки, бросила на разделитель полос, а сама развернулась поперек и была смята следующей машиной быстрого ряда. Шестьдесят пять миль в час… Затем туда же врезалась еще одна машина, но уже не с такой силой. Ее водитель, спасенный мощными электромагнитными тормозами, стоит рядом с депами и что-то без умолку истерически балабонит. Эйб и Ксавьер бегают вокруг трех разбитых машин. В той, которую бросило на разделитель, был только один человек, его смяло приборной доской, дверью и разделителем. Грудная клетка глубоко вдавлена и облита кровью, шея, по всей видимости, сломана. Теперь к машине, менявшей ряд, на переднем сиденье пара, водитель без сознания, голова в крови, женщина зажата между ним и приборной панелью, сильное кровотечение из шеи, однако она, похоже, в сознании, глаза двигаются. У следующей машины разбито лобовое стекло, двоих, ехавших в ней, уже вытащили наружу, они лежат на земле, у обоих окровавленные головы. Будете в следующий раз пристегиваться.

– Эти двое, в средней, – задыхаясь, говорит Ксавьер. Они мчатся к своему грузовику.

– Ага, – кивает Эйб.

Тот, на разделителе, СНАМП, то есть смерть на месте происшествия. Ксавьер хватает медицинскую сумку, бежит с ней к машине, а Эйб тем временем подводит туда же фургон, как можно ближе. Затем он снова выскакивает на полотно дороги, выталкивает из фургона кусачки, тянет за собой силовой кабель. Руки его засунуты в перчатки кусачек, времена уолдиков [11] уже наступили, и в распоряжении не слишком опытного резчика Эйба Бернарда находится вся мощь современной роботехники. Тонкая сталь корпуса режется, словно бумага, безо всякого ощутимого сопротивления. На металл, под лезвия кусачек льется вода, она обливает Ксавьера, копошащегося совсем рядом, втискивающегося во все расширяющееся отверстие, чтобы заняться своей медициной. Ксавьер оттрубил на Яве целых два армейских срока, поэтому специалист он – каких поискать. Сейчас им очень пригодился бы еще один человек, а лучше даже двое, но бюджеты везде поджимают, нужно всегда держать наготове уйму спасательных машин, а бюджет поджимает, бюджет поджимает!

Потрясенный свидетель, забившийся в угол Эйбова мозга наблюдает, как Эйб стрижет сталь, быстро и ловко, словно вырезая оригами, смотрит на Ксавьера и пассажирку автомобиля, находящихся в каких-то сантиметрах от угрожающе щелкающих лезвий, и удивляется – неужели Эйб знает, как тут справиться. Однако эта мысль не проникает в ту часть сознания Эйба, которая занята работой. Подходит деп, начинает помогать – одетыми в толстые перчатки руками оттягивает вбок мокрый лист стали; Эйб продолжает резать, и они проделывают в машине новую дверь – приблизительно на том же месте, где была старая, а Ксавьер уже обклеил женщину пластырями и впрыскивает ей различные противошоковые супернаркотики, вливает кровяную плазму. Теперь очередь надувного саморегулирующегося по форме тела корсета. Шея и позвоночник закреплены, и они дружно берутся за женщину. Здесь нужно поосторожнее, еще осторожнее, буквально не дыша, теплая плоть между пальцев, на тыльную сторону кисти капает кровь, они поднимают женщину и начинают вытаскивать, ч-черт, рука застряла, и Эйб отстригает смявшийся угол приборной панели, теперь все в порядке. На носилки и в фургон, где оборудовано нечто вроде травматологической палаты. Затем снова бегом, теперь они извлекают мужчину, который, может, жив, может, и помер, но его тоже на носилки и в фургон, рядом с женщиной.