Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)

— Скверная история! — сказал Мельников.

Второв постучал в стену, но никто из троих не касался корабля и, разумеется, не услышал стука.

— Что они будут делать?

— Не знаю, но что-нибудь придумают обязательно. Это не такие люди, чтобы отступать перед трудностями.

Трое звездоплавателей как будто совещались. Потом Пайчадзе что-то сказал, очевидно Белопольскому, так как повернул голову к звездолёту. Выслушав ответ, он кивнул и произнёс:

— Хорошо!

Это слово Мельников и Второв легко прочли по движению его губ.

Наступила пауза. Трое людей снаружи и двое внутри молчали.

Прошло минут двадцать.

Четвёртая фигура, оставляя за собой зелёный след, подлетела к центру. Мельников и Второв узнали Романова. В его руках был моток тонкого стального троса.

— Ну ясно, — сказал Мельников. — Просто и естественно.

Как выяснилось впоследствии, выход из положения сразу пришёл в голову всем звездоплавателям, кроме Мельникова и Второва. Они оба никак не могли понять, когда всё кончилось, почему такая простая мысль ускользнула от них.

Трос перекинули через радиальную трубу; вернее, не перекинули, а обнесли вокруг трубы его конец. Такая же операция была проделана с другой стороны центрального шара. Щёлкнул карабин замка, и образовалась двойная петля — великолепная точка опоры.

Князев поместился между тросом и стенкой. Опираясь на неё ногами, а спиной на трос, он получил возможность нажать на квадраты изо всех сил, лучше, чем стоя на Земле.

Разум человека сумел обойти закон пустого пространства.

Потускнела, «растаяла» и исчезла пятиугольная дверь. Её жёсткий металл превратился в пустоту. И такая же пустота должна была неизбежно возникнуть и внутри гранёного шара — центра звездолёта.

Должна, но возникла ли?..

То, что произошло вслед за тем, как открылся вход, заставило звездоплавателей усомниться в этой, казалось бы бесспорной, истине.

Мельников и Второв видели, как Пайчадзе, оттолкнувшись от того же троса, подлетел к двери с очевидным намерением «войти». Но тотчас же, словно натолкнувшись на невидимую упругую преграду, далеко отлетел в сторону.

Князев последовал за ним и также был отброшен назад.

Вход на космический корабль фаэтонцев казался открытым. Лучи ламп на шлемах свободно проходили сквозь него. Была видна каменная чаша и остроугольные грани стен. Но что-то непонятное и совершенно невидимое мешало людям проникнуть внутрь.

Что это было? Ведь на Венере ничто не помешало войти. Откуда появилось это препятствие?

Ответ напрашивался сам собой и, как оказалось впоследствии, был правильным. На этот раз догадка возникла у всех одновременно.

«Милые, мудрые фаэтонцы!» — когда-то сказал Второв. Они действительно были очень мудры. Высочайших вершин достигла наука погибшего мира. И верная спутница науки — могучая техника давала возможность фаэтонцам с лёгкостью решать труднейшие задачи.

Так было и с защитой звездолёта от пустоты. Не понадобились выходные камеры с двойными дверями. Ненужными оказались фильтровальные установки. Мельников и Второв могли находиться в центральном шаре при открытой двери без защитных костюмов. Воздух звездолёта не мог уйти наружу. Даже в пустоте.

Пайчадзе и Князев вернулись обратно. Потом Князев уцепился ногами за трос, а руками за порог двери. По этому живому мосту Пайчадзе снова приблизился к пятиугольному отверстию. С видимым трудом он преодолел «пустоту» входа и оказался внутри. За ним, тем же способом, проник и Андреев.

Романов и Князев остались снаружи. Очевидно, таков был приказ Белопольского, боявшегося рисковать несколькими людьми сразу.

Пятиугольная дверь затянулась металлом и исчезла.

Было совершенно ясно: на месте двери образовалась плотная завеса из чего-то прозрачного, как воздух, но непроницаемого для воздуха. Этой завесой фаэтонцы защищали свой корабль от пустоты. Человек мог пройти через этот вход, хотя и с трудом, но воздух не мог. Это было просто и удобно. Никаких тамбуров.

Чем же была заполнена видимая пустота отверстия? Как и на все загадки фаэтонцев, ответ на этот вопрос мог быть получен только на Земле, да и то не наверное. Велика была разница между наукой Земли и наукой Фаэтона. Кто знает, в каком веке люди достигли бы той же степени развития! Трудно сразу одним скачком преодолеть такое большое расстояние. Весь мир фаэтонцев был гораздо старше.

Второв открыл дверь между центром и радиальной трубой.

Железные, в буквальном смысле слова, объятия едва не задушили его и Мельникова.

Ни слова не сказав, «хозяева» сняли с головы своих гостей прозрачные шлемы.

— Не тревожьтесь, — сказал Мельников. — Воздух этого корабля совершенно для нас безвреден.

— Я это сам вижу, — ответил Андреев, с изумлением глядя на «фаэтонцев». — Вижу и ничего не понимаю. Мы ожидали найти вас умирающими от голода. Но по вашему виду этого не скажешь.

— Мы умираем от жажды. Давайте воду!

— Пожалуйста! — Андреев открыл металлическую сумку, висящую на его плече. Мельников увидел в ней полный набор для оказания первой помощи. Появилась большая фляжка. — Пейте сколько хотите. Но я всё же не вижу у вас признаков десятидневной жажды.

— Их и не может быть. — Пока Второв утолял жажду, Мельников кратко рассказал, чем они «питались» всё это время.

— Объяснить это «чудо» я не могу, — закончил он.

— Да, мудрено, — улыбнулся Пайчадзе.

— Чёрт возьми, — сказал Второв, — я и не заметил, как выпил всю воду.

На его лице были растерянность и смущение.

— Ничего, — ответил Андреев. — Я сказал, пейте сколько хотите.

Он вынул вторую фляжку и протянул её Мельникову. Борис Николаевич с наслаждением прильнул к ней. Когда он отнял флягу от губ, она была пуста.

— Хотите ещё?

— Нет, спасибо, но не вредно бы и съесть что-нибудь.

— Вот уж тут я не дам вам воли. — Андреев протянул им по два тонких ломтика консервированной ветчины. — Съешьте это, и пока достаточно. А затем, по очереди, на звездолёт. В госпиталь.

— Не выйдет! — сказал Мельников. — Мы здесь, и останемся здесь до прилёта на Землю. Кроме Второва, никто не может управлять этим кораблём. Вы дадите нам продукты и навигационные приборы…

— Не говори чепухи, — вмешался Пайчадзе. — Константин Евгеньевич приказал доставить вас на корабль. А этот… пропади он пропадом.

— Не сердись, Арсен, — очень серьёзно сказал Мельников, — но если кто из нас говорит чепуху, так это именно ты. Этот корабль — самое ценное из всего, что мы нашли на Венере. Это неоценимое сокровище. Нельзя допустить его гибели. Мы должны доставить его на Землю во что бы то ни стало.

— Отправляйся на звездолёт. Говори с Белопольским. Кстати, он ждёт тебя с большим нетерпением.

— Наденьте мой костюм, — прибавил Андреев. — А мы будем ждать вас здесь.

Доктор был одного роста с Мельниковым, и его пустолазные доспехи годились вполне. В костюм Пайчадзе ни Мельников, ни Второв не могли бы забраться.

ОТРЕЧЕНИЕ

Мельников уже не однажды находился в пустом пространстве. Ощущение свободного полёта, вдали от корабля, было ему хорошо знакомо. Но это возвращение на свой звездолёт после всего, что пришлось пережить, — на звездолёт, которого он уже почти не надеялся увидеть, не могло не взволновать его. Всё, что происходило сейчас, было слишком необычайно.

Его сопровождал Романов. Князев один остался у входа на «фаэтонец». Мельников уже знал, что это название твёрдо укоренилось на Земле за их кораблём.

Его рука дрогнула, коснувшись такой знакомой, «земной» кнопки. Вздох облегчения вырвался из груди, когда стены выходной камеры сомкнулись вокруг них обоих. Сейчас он увидит родные лица товарищей!..

Как долго, как медленно наполняется воздухом камера!..

Подлетая к звездолёту, он заметил, что «СССР-КС3» действительно плотно прижат к наружному кольцу «фаэтонца» и даже привязан к нему тросом. Когда это сделали? Как жаль, что не пришлось увидеть ни ему, ни Второву, как подлетел к ним корабль. Они находились в полусонном состоянии и не интересовались тем, что могло происходить снаружи. Жаль, очень жаль! Полезно и поучительно было бы наблюдать этот манёвр исключительной трудности и сложности.