Колыбель на орбите [сборник]

На этом мои подводные приключения закончились. Через десять лет начались тренировки астронавтов, и я вошел в подводный симулятор невесомости. На этот раз все оказалось иначе, поскольку на мне был скафандр. Однако порой мне становилось не по себе, и я опасался, что психологи это заметят. Я всегда остерегался находиться под водой с почти пустым баллоном, поскольку однажды уже едва не задохнулся, и не собирался рисковать еще раз.

Я прекрасно знаю, каково будет дышать тем ледяным без малого вакуумом, который на Марсе считается атмосферой. Нет, спасибо.

А что плохого в яде? Полагаю, ничего. Нам говорили, что тот, который у нас есть, действует в течение пятнадцати секунд. Но все во мне сопротивляется, несмотря на отсутствие разумной альтернативы.

Был ли у Скотта с собой яд? Сомневаюсь. Если и был, то я уверен в том, что он им так и не воспользовался.

Я не собираюсь пробовать. Может, от него и есть какая- то польза, но я в этом сомневаюсь.

Радио только что отпечатало сообщение с Земли, напоминающее, что прохождение начнется через два часа. Можно подумать, я мог об этом забыть. Поскольку четверо уже мертвы, я окажусь первым человеком, который его увидит, и останусь единственным ровно на сто лет. Не так уж часто Солнце, Земля и Марс оказываются точно на одной линии. Последний раз это было в тысяча девятьсот пятом году, когда бедный старик Лоуэлл еще писал свою прекрасную чушь о каналах и великой умирающей цивилизации, которая их построила. Жаль, что все это оказалось иллюзией.

Проверю лучше телескоп и хронометр.

Солнце сегодня спокойное. Таким оно и должно быть примерно в середине цикла. Пара маленьких пятен и несколько небольших зон турбулентности вокруг них. Такая погода установилась на Солнце на несколько ближайших месяцев. Это единственное, о чем не придется беспокоиться тем, другим, по пути домой.

Думаю, самые худшие мгновения мы переживали, глядя, как «Олимп» стартует с Фобоса и направляется к Земле. Хотя мы уже несколько недель знали, что ничего сделать не удастся, казалось, будто перед нами навсегда захлопнулась дверь.

Была ночь, так что мы все прекрасно видели. Несколькими часами ранее Фобос вынырнул на западе и как сумасшедший мчался по небу, превращался из узенького серпа в широкий полумесяц и исчез в тени Марса, не достигнув зенита.

Мы слушали отсчет, пытаясь, естественно, работать, как обычно. Все же нелегко примириться с тем, что на Марс нас прилетело пятнадцать, а вернется только десять. Я полагаю, что миллионы людей на Земле до сих пор не могут понять, почему так случилось. Им наверняка кажется невероятным, что «Олимп» не мог проделать всего семь тысяч лишних километров пути, чтобы нас забрать. Космическое управление бомбардировали безумными идеями по поводу проведения спасательной операции. Одному богу известно, что мы сами об этом думали. Но когда провалилась вечная мерзлота под посадочной площадкой номер три и «Пегас» опрокинулся, стало ясно, что это конец. Корабль лишь чудом не взлетел на воздух, когда лопнул топливный бак.

Но я снова отклонился от темы. Вернусь к Фобосу и отсчету.

На мониторе телескопа мы отчетливо видели плато, покрытое трещинами, где «Олимп» сел после того, как мы отделились и сами начали спускаться. Наши друзья знали, что никогда не попадут на поверхность Марса, у них, по крайней мере, была своя собственная маленькая планета для исследований. Даже на таком небольшом спутнике, как Фобос, на одного человека приходилось вполне достаточно площади, чтобы искать неизвестные материалы и кусочки, прибывшие из космоса, или нацарапать свое имя, чтобы в будущих веках знали, кто здесь прошел первым.

Мы прекрасно видели приземистый светлый цилиндр корабля на фоне темно-серых скал. Время от времени какая-нибудь плоская поверхность, словно зеркало, отражала свет быстро перемещающегося Солнца. Однако примерно за пять минут до старта картина стала вдруг розовой, потом алой, а затем исчезла полностью, когда Фобос вошел в тень.

До конца отсчета оставалось еще десять секунд, когда нас ошеломила мощная вспышка. Несколько мгновений мы думали о том, не случилась ли катастрофа и с «Олимпом». Тут до нас дошло, что кто-то снимал старт, включив внешние прожектора.

В эти последние несколько секунд все мы забыли о наших собственных проблемах, мысленно были на борту «Олимпа», желали, чтобы тяга увеличивалась ровно, подняла корабль из слабого гравитационного поля Фобоса, а потом унесла его прочь от Марса, в долгий путь к Солнцу. Мы слышали, как командор Ричмонд произнес: «Зажигание», затем картинка на мгновение размазалась, и в поле зрения телескопа появилось движущееся светящееся пятнышко.

И все. Мы не видели пылающего огненного столба, поскольку никакого зажигания, конечно, на самом деле нет, когда стартует ядерная ракета. Потока горячего водорода вообще не видно. Жаль, что мы никогда уже не полюбуемся столь ярким зрелищем, как старт «Сатурна» или «Сергея Королева».

«Олимп» вышел из тени Марса и снова оказался в лучах Солнца, словно яркая звезда, быстро несущаяся по небу. Видимо, блеск солнца ослепил экипаж, поскольку мы слышали, как кто-то крикнул: «Закрой заслонку!» Через несколько секунд Ричмонд приказал отключить двигатели. Что бы ни случилось, «Олимп» теперь окончательно лег на курс к Земле.

Чей-то голос, который я не узнал, хотя это наверняка был командор, произнес: «Прощай, "Пегас"», и радиосвязь прервалась. Естественно, бессмысленно было желать нам удачи. Все решилось еще несколько недель назад.

Я только что еще раз прослушал запись. Если уж говорить об удаче, то кому-то все же повезло, хотя и не нам. Экипаж «Олимпа» состоял всего из десяти человек. Они могли избавиться от одной трети запасов, уменьшить вес корабля на несколько тонн и вернуться домой на месяц раньше.

За этот срок многое могло бы случиться. Кто знает, возможно, наше отсутствие на корабле спасет экспедицию? Естественно, мы никогда об этом не узнаем, но сама эта мысль доставляет мне радость.

Я слушаю много музыки, на полной громкости, поскольку она никому больше не мешает. Даже если существуют какие-нибудь марсиане, то, как мне кажется, в здешнем подобии атмосферы звук может распространяться всего лишь на несколько метров.

У нас прекрасная фонотека, но мне приходится тщательно выбирать. Никакого джаза или чего-нибудь, требующего сосредоточения. Самое главное — без вокала. Так что я ограничиваюсь более легкой оркестровой классикой — симфония «Новый мир» и фортепьянные концерты Грига прекрасно подходят для этой цели. Сейчас я слушаю Рапсодию на тему Паганини Рахманинова, но придется выключить музыку и взяться за дело.

Осталось еще пять минут. Все оборудование в прекрасном состоянии. Телескоп движется следом за Солнцем, видеорекордер наготове, хронометр отсчитывает время.

Постараюсь как можно более тщательно провести наблюдения. Я чувствую себя в долгу перед моими погибшими товарищами, к которым вскоре присоединюсь. Они отдали мне свой кислород, чтобы я дожил до этого момента. Надеюсь, вы будете помнить о нас через сто или двести лет, влезая в компьютер за этими данными.

Еще минута; берусь за работу. Для протокола: год тысяча девятьсот восемьдесят четвертый, месяц май, день одиннадцатый, четыре часа и почти тридцать минут эфемеридного времени… пора.

Полминуты до контакта. Настраиваю видеорекордер и хронометр на максимальную скорость. Проверяю позиционный угол, чтобы удостовериться в том, что смотрю на нужное место на краю Солнца. Картинка, увеличенная в пятьсот раз, выглядит идеально даже при столь малом угле возвышения.

Четыре тридцать две. В любой момент…

Есть… есть! Даже трудно поверить! Маленькая черная щербинка на краю Солнца!.. Она растет, растет, растет…

Привет, Земля. Посмотрите на меня, на самую яркую звезду на вашем небе, прямо над вами, на севере.