Фрейя Семи Островов

- Что за история?.. Фрейя!.. - Голос его почти потонул в звуках рояля. - Что случилось с лейтенантом? - крикнул он.

Она взглянула на него невидящими глазами, словно была поглощена музыкой.

- Ушел.

- Что-о?.. Куда?

Она слегка покачала головой и продолжала играть еще громче, чем раньше.

Наивные беспокойные глаза старика Нельсона, оторвавшись от раскрытой двери его комнаты, стали обозревать сверху донизу всю веранду, словно лейтенант был таким маленьким, что мог съежиться на полу или прилипнуть к стене. Но тут пронзительный свист, донесшийся откуда-то снизу, прорезал массу звуков, широкими вибрирующими волнами вырывающихся из рояля. Лейтенант был на берегу и свистом вызывал лодку, чтобы плыть на борт своего судна. И к тому же он, казалось, страшно спешил, так как сейчас же свистнул вторично, подождав секунду, а потом закричал протяжно и резко; жутко было слушать этот крик, как будто он кричал, не переводя дыхания. Фрейя внезапно перестала играть.

- Возвращается на борт, - сказал старик Нельсон, встревоженный этим событием. - Что заставило его убраться так рано? Странный парень. И к тому же чертовски обидчивый. Я нисколько не буду удивлен, если это твое поведение вчера вечером так задело его самолюбие. Я обратил на тебя внимание, Фрейя. Ты чуть ли не в лицо ему смеялась, когда он так страдал от невралгии. Это не может понравиться. Он на тебя обиделся.

Руки Фрейи бессильно лежали на клавишах; она опустила свою белокурую голову, почувствовав внезапную досаду, нервную усталость, словно после тяжелого кризиса.

Старик Нельсон (или Нильсен), имевший вид очень расстроенный, обдумывал своей лысой головой хитроумные комбинации.

- Пожалуй, мне следует отправиться сегодня на борт навести справки, объявил он и засуетился. - Почему мне не дают чаю? Ты слышишь, Фрейя? Должен сказать, что ты меня удивила. Я не думал, чтобы молодая девушка могла быть такой бесчувственной. А лейтенант считает себя нашим другом! Что? Нет? Ну, так он себя называет другом, а это кое-что значит для человека в моем положении. Конечно! Да, я должен побывать у него на борту.

- Должен? - рассеянно прошептала Фрейя и мысленно прибавила: "Бедняга!"

5

Переходя к описанию событий, разыгравшихся в последующие семь недель, необходимо прежде всего отметить, что старику Нельсону (или Нильсену) не удалось нанести дипломатический визит. Канонерка "Нептун" его величества короля Нидерландов, под командой оскорбленного и взбешенного лейтенанта, покинула бухту в необычно ранний час. Когда отец Фрейи спустился на берег, после того как его драгоценный табак был надлежащим образом разложен на солнце для просушки, - она уже огибала мыс. Старик Нельсон много дней скорбел об этом обстоятельстве.

- Теперь я не знаю, в каком настроении он уехал, - жаловался он своей жестокосердой дочери. Он был удивлен ее жестокостью. Его почти пугало ее равнодушие.

Далее следует отметить, что канонерка "Нептун", держа курс на восток, в тот же день обогнала бриг "Бонито", захваченный штилем неподалеку от Кариматы. Нос брига был также обращен к востоку. Его капитан, Джеспер Эллен, сознательно отдаваясь нежным мечтам о своей Фрейе, даже не встал на корме, чтобы взглянуть на "Нептуна", который прошел так близко, что дым, вырвавшийся из его короткой черной трубы, заклубился среди мачт "Бонито", затемнив на секунду залитую солнцем белизну его парусов, посвященных служению любви. Джеспер даже не повернул головы. Но Химскирк, стоя на мостике, долго и серьезно смотрел издали на бриг, крепко сжимая медные поручни, а когда оба судна поравнялись, он потерял всякую уверенность в себе и, удалившись в каюту, с треском задвинул дверь. Там, нахмурившись, скривив рот, он погрузился в злобные размышления и неподвижно просидел несколько часов - своеобразный Прометей, скованный одним упорным, страстным желанием, а внутренности его раздирались когтями и клювом унизительной страсти.

Эту породу птиц отогнать не так легко, как цыпленка. Одурачен, обманут, завлечен, оскорблен, осмеян... клюв и когти! Зловещая птица! Лейтенант не намерен был стать мишенью насмешек всего Архипелага: он - флотский офицер - получил пощечину от девушки! Могло ли быть, чтобы она действительно любила этого мерзкого торговца? Он старался не думать, но в своем уединении не мог отделаться от впечатлений более нестерпимых, чем мысли. Он видел ее - яркое видение, четкое во всех деталях, пластическое, окрашенное, освещенное, - он видел, как она повисла на шее этого парня. И он закрыл глаза, но сейчас же убедился, что это его не спасет. Потом рядом раздались громкие звуки рояля; он зажал уши пальцами, но без всякого результата. Этого нельзя было вынести... во всяком случае, в одиночестве. Он выскочил из каюты и стал довольно несвязно говорить с вахтенным офицером на мостике, под насмешливый аккомпанемент призрачного рояля.

Наконец остается упомянуть о том, что лейтенант Химскирк, вместо того чтобы продолжать свой путь к Тернату, где его ждали, свернул в сторону и заехал в Макассар, где его прибытия не ждал никто. Очутившись там, он дал какие-то объяснения и сделал какое-то предложение губернатору - или другому должностному лицу - и получил разрешение поступить так, как он считал в данном случае нужным. В результате "Нептун", "окончательно отказавшись от Терната, поплыл на север, придерживаясь гористого берега Целебеса, затем пересек широкие проливы и бросил якорь у низменного берега, неисследованного и немого, поросшего девственными лесами, в водах, фосфоресцирующих ночью, темно-синих днем, с мерцающими зелеными пятнами над подводными рифами. В течение многих дней можно было видеть, как "Нептун" плавно движется взад и вперед вдоль сумрачного берега или стоит на страже близ серебристых устьев широких рукавов, а огромное светлое небо над ним ни разу не потускнело, не затянулось дымкой. Оно потоками заливало землю вечным солнечным сиянием тропиков - тем солнечным сиянием, какое в своем ненарушимом великолепии подавляет душу невыразимой меланхолией, более неотвязной, более тягостной, более глубокой; чем серая тоска северных туманов.

Торговый бриг "Бонито" появился, скользя вдоль темного, одетого лесом мыса, в серебристом устье большой реки. Дыхание воздуха, даровавшего ему способность двигаться, не могло бы поколебать пламя факела. Он выплыл на открытое место из-за покрывала замершей листвы, загадочно молчаливый, призрачно-белый и торжественно скрытый в своем незаметном продвижении; а Джеспер, опершись локтем на снасти и опустив голову на руку, думал о Фрейе. Все в мире напоминало ему о ней. Красота любимой женщины живет в красотах природы. Волнистые очертания холмов, изгибы берега, свободный извив реки - менее гармоничны, чем мягкие линии ее тела, а когда она двигается, легко скользя, грация ее движения вызывает мысль о власти тайных сил, какие управляют чарующими обликами видимого мира.

Мужчины - во власти вещей, и Джеспер был в их власти: он любил свое судно - дом его грез. Он наделил его частицей души Фрейи. Палуба была подножием их любви. Обладание бригом смиряло его страсть ласкающей уверенностью в счастье, уже завоеванном.

Показалась полная луна, ясная и невозмутимая, плывя в воздухе, таком же спокойном и прозрачном, как глаза Фрейи. На бриге не слышно было ни звука.

"Здесь она будет стоять подле меня в такие вечера", - в упоении думал он.

И как раз в этот момент, в этом спокойствии и тишине, под милостивым взглядом полной луны, благосклонной к влюбленным, на море, не тронутом рябью, под небом, не запятнанным ни единым облаком, - словно природа в насмешку приняла свой самый кроткий облик, - канонерка "Нептун", отделившись от темного берега, под сенью которого она стояла, скрытая от всех взглядов, - вынырнула наперерез торговому бригу "Бонито", направляющемуся к морю.

Как только канонерка появилась из своей засады, Шульц, с чарующим голосом, обнаружил признаки странного волнения. С той минуты, как они оставили малайский город в верхнем течении реки, он бродил с угрюмым лицом, исполняя свои обязанности, как человек, угнетенный какой-то навязчивой мыслью. Джеспер обратил на это внимание, но помощник, отвернувшись, словно ему не хотелось, чтобы на него смотрели, стыдливо пробормотал что-то о головной боли и о приступе лихорадки. И должно быть, сильно его трепало, когда он, следуя за своим капитаном, вслух выражал свое недоумение: "Что нужно от нас этому парню?.." Обнаженный человек, стоя на ледяном ветру и стараясь не дрожать, не мог бы говорить более хриплым и нетвердым голосом. Но, должно быть, это была лихорадка - приступ озноба.