Сегодня-позавчера (СИ)

После обеда и помывки, библиотекарю полегчало, стал опять трещать без умолку. Надо ли говорить, что такая простая просьба, как "Заткнись!" - не работает. Тихо лишь пару минут. Потом - по новой.

- Я тебя сейчас изобью, - предупредил я его.

Пара минут тишины.

- Уважаемый, Дед, Обиван Джедаевич, а научите меня драться!

Он - неисправим!

- Нет, - цежу сквозь разбитые губы.

- Почему?

- Не к чему, - Касаюсь языком зубов - всё ещё шатаются.

- Как "не к чему"? Умение постоять за себя - очень важно.

- И не удастся мне тебя научить, - говорю ему, а сам думаю, что мне витаминов не хватает.

- Почему?

- Тебя убьют раньше. Напрасная потеря времени и сил.

- И вас убить могут.

- Могут. Но, тебя - раньше. Ты и жив до сих пор только потому, что за мной всегда, - отвечаю, зевнув.

- А что это вы решили за меня? Не вам решать - кому раньше умирать, а кому - позже.

- Не мне. Но ты - не жилец, - говорю ему, думая, чем бы его загрузить, куда бы его ещё послать. Когда его прямо на хер посылаешь - не идёт. Приходиться изворачиваться. Фантазировать.

- Почему?

- Потому же, почему ты не способен научиться драться. Ты - фантазёр. Ты живешь не в этой реальности, а в своём собственном представлении о ней, о реальности. Потому ты не способен ни на Подвиг, ни на Поступок. Что бы ты не делал - только нелепость выйдет. Ты не хочешь видеть жизни, жизнь - не хочет видеть тебя. Ты - смертник. И смерть твоя будет не вынужденной, как у нормальных, а - нелепой. Ты - нелепица. Всё, что у тебя было, есть и будет - нелепица. И - заткнись! А то - зубы выбью!

Но, сбежал - я. Я сам, а не он. Вылетел из хаты. Прямо невтерпёж стало рядом с ним. Пошёл куда глаза глядят.

И пришёл к ротному старшине. Сам охренел.

- Здравствуй, - просто сказал он, - чаю будешь?

- Буду.

- Что, тяжко?

- Как земля терпит таких баранов?

- А ты - вспомни.

- Ты чё? Хочешь сказать - я такой же был?

- Все мы такими были. Кто-то взрослеет. Кто-то - нет. Как я понял - ты от этого толстого очкарика сбежал?

- И не говори!

Только вот, почему я к тебе пришёл, а? Я же тебя избегать решил. И сам пришёл. Ничего я тебе больше не скажу!

- Тут два пути. - старшина встал, стал копаться в своих закромах, - Первый - простой. Ничего не делай. Так поступает большинство. Так легче, так проще. А там и проблема исчезнет. Такие - долго не живут на войне, тут ты прав.

- А минус? - спросил я. Блин, не хотел с ним говорить, допить чай и валить, ан, нет же - спросил!

- Что?

- Ну, у всего есть плюс и минус. Плюс - нет напряга в этом вопросе, а минус?

- У всего есть плюс, минус и ноль. Посмотри на стрелку компаса. А минус тут - чувство вины.

- Да ну на!

- Проверь, - усмехнулся он.

- Хм-м! А второе?

- Второе - открыть ему глаза. Сложно, больно, возможно, он возненавидит тебя, но - совесть чиста. И пройдена очередная ступень.

- Очередная ступень?

- Думай, мужик. Думай. На вот тебе. А то - долго будешь делать.

И он протягивает мне ременно-плечевую перевязь. Стандартную, заводскую, егерскую. Как? Как, твою дивизию, он узнал? Я только ремни начал коллекционировать, только начал присматриваться, прицеливаться, даже не пытаясь задуматься над разгрузкой.

Видя моё лицо, ухмыляется, забирает кружку, разворачивает меня за плечи, выталкивает за дверь, которая тут же захлопывается за мной. В глубоком нокауте бреду восвояси, видя разинутый рот библиотекаря, так зыркаю на него, что тот захлопывает рот и возвращается в шитью.

Завалился спать. Вспомнил, что было 3 позиции. Был -, + и 0. В чём - 0? Не спросил, хотел подняться, но уже начало морить. Хорошо. Самое важное на войне для выживания - здоровый сон.

Замыкая кольцо

Тактика применения нашей роты - изменилась. Теперь конница была загонщиками. Мы - ударным кулаком. Тактика изменилась, но - ничего не изменилось. Мы так же - идём, идём, идём и идём. Если доходим - идём в атаки. Нас поддерживают в этом пулемётные тачанки, конная артиллерия кавалерийского полка, вооруженная чудными горными орудиями, и рота бронеавтомобилей. Жаль Т-60 отстали где-то.

С каждым днём сопротивление противника усиливается. Его боевые порядки - уплотняются. Об этом я сужу из того, что марш-броски стали короче, а штурмов - всё больше.

И всё это - почти без перерыва. Атака - марш. Марш - атака.

Идём, держась за упряжь саней. Лошадка тоже устала, понуро бредёт. Мы её частенько подталкиваем. Но, в основном - она нас. Наши пожитки - на санях. И пулемёт мой - тоже. Со мной только трофей - Вальтер.

Вижу - библиотекарь примеривает своё седалище к саням. Отвешиваю ему оплеуху.

- За что?

- Пешком иди!

- Почему?

- Кончается на "у".

Он идёт. Гребёт ногами, прихрамывает на раненную собственной глупостью ногу. Моргает медленно-медленно. Того и гляди - уснёт.

- Почему вы так жестоки! - бурчит он, - Вы - всех готовы растерзать. Зверь, а не человек. А мы - не люди для вас. Вы - хуже Катяха. Хуже ротного. Он лютует - ему положено. А вы - просто так. Нельзя быть таким! Нельзя!

- Что бы ты знал, лошадь, - придётся говорить с ним. Иначе - уснёт. Да и я сам - усну. Прямо на ходу.

- Вот. Вы даже меня по имени никогда не звали. Только - оскорбления. Вы - никого знать не желаете. Никого. Все для вас - только бойцы. Боец первого взвода, третьего. Или обидные прозвища придумываете. А это всё - люди. У них есть имя, душа. Нельзя быть таким. Надо быть душевнее.

- Лошадь, что ты понимаешь в людях?

- Почему вы такой жестокий? Почему никого знать не хотите?

- Потому что вы все - умрёте!

- И что?

- Ты знаешь - каково это, когда гибнут те, кого ты знал? Кто был тебе дорог? Нет? А у меня жизнь - сплошные убитые. Все, все, кого я знал - мертвы! Слишком много! Слишком! Не могу больше!

- Не знаю - не теряю? Но, это же...

- А ты попробуй! Ваших имён я - знать не хочу! К следующему вечеру - лиц не вспомню.

- Это хорошо?

- Очень! Ты понимаешь, лошадь, что не выдерживает сердце столько утрат? У меня - только одна голова.

- Всё же вы - человек, - вдруг вынес вердикт библиотекарь.

- Нет, гля, осёл я.

- Так это не от чёрствости? А наоборот?

- До хера ты понимаешь в жизни, лошадь! Ты ещё ни одного немца не пристрелил, ни одному другу глаза не закрыл - а уже с суждениями лезешь. Молоко на губах оботри!

Вижу силуэт старшины роты. Тоже пешком идёт. Догнал сзади, слушал.

- Ехать - нельзя. Сразу уснёшь, под копыта свалишься - никто поднимать не будет. Все устали. Так и помрёшь в степи. А утром запишем тебя в пропавшие без вести. Понял? - пояснил старшина библиотекарю, пошёл дальше - догонять голову колонны.

***

И вот однажды конница не смогла обойти опорный пункт врага. Противник засел в селе, что оседлало дорогу. Село так и называлось - Малое Седалище. Справа - сплошные балки, овраги. Да такие, что не то, что конница - пехота не пройдёт. И всё это густо поросло кустарником. А слева - низинка, сплошь закрытая засохшим камышом и осокой. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять - болото.

Конников наших отвели. Подозреваю, что конный ручеёк потечёт искать дырку. А мы - на штурм. В лоб. Не обойти это узилище.

Потому и штурмуем в лоб. Уже несколько часов. Всё больше бойцов замирают на снегу, не шевелятся. Раненные кричат. Те, что не могут сами уползти в тыл.

- Вставай, лошадь! - пнул я библиотекаря, - скачи за патронами!

На Сашке - лица нет. Ему ещё не приходилось участвовать в настолько "плотном" бою. Когда нельзя двигаться перебежками - только ползком.

Чадили, горели четыре наших броневика - у противника оказалась батарея ПТ-орудий. Чудные такие - мелкокалиберные, низенькие, щит выпуклый. На коленях солдаты расчёта у него стоят - головы выше щита у них. Два орудия уже расхерачили, но 2 - отошли. И откуда они нанесут свой смертельный для броневиков удар - неизвестно. Поэтому броня наша жмётся к укрытиям, выедут, постреляют - прячутся.