Земное счастье

— Дело усложняется, — пробормотал Патрик.

— Может, мы пока вернемся к предстоящей экспедиции? — спросил Железный Тигран. — Маран, продолжай, пожалуйста.

— Оставим пока Торену? Хорошо. Пойдем дальше. Насчет Перицены я в информаториях ничего не нашел и понял, что этот вопрос не исследовался. Так? — он посмотрел на шефа.

— Так, — согласился тот. — У нас масса пробелов. Впрочем, это естественно. Всякое новое знание обнажает глубину невежества.

— Сложнее с Землей, — продолжил Маран. — Конечно, самое соблазнительное — посчитать временем прихода на Землю эдуритов период появления кроманьонцев. Но это, извините, дает нам уже сорок тысяч лет.

— Да, концы не сходятся, — сказал Патрик.

— Не сходятся, — согласился Маран. — Что получается? Либо эдуриты явились на Землю позднее, когда она была уже населена собственной расой и то ли слились с ней, то ли каким-то образом вытеснили ее. Это слишком сложная проблема, чтобы решать ее здесь, и потом, честно говоря, мне это представляется неубедительным, выходит опять-таки, что обе расы были необычайно схожи, и снова разматывается та же цепочка… Либо они переселились сюда сорок тысяч лет назад, а это означает, что мы имеем дело с планомерной, растянутой на десятки тысяч лет колонизацией.

— А сколько тогда должно быть самой эдурской цивилизации? — пробормотал Дан.

— Еще один камень преткновения, — продолжил Маран, — животный мир. Анатомическое, физиологическое, генетическое сходство. Можно ли допустить, что колонисты привезли с собой все свое окружение? Ну лошадей, к примеру, или собак взять с собой естественно. Но такое множество видов?

— Виды могли умножиться за сорок тысяч лет, — сказал Патрик. — И потом, одни виды не могут существовать без других. Неполный биоценоз разваливается. Так что теоретически такую перевозку исключить нельзя. А как на Торене? Там доказано генетическое родство человека с животными?

— Генетики в таком виде, как на Земле, у нас пока нет, наверно, потому что мы отстаем технически. И даже своего Менделя у нас не было. Сравнительная биология тоже не особенно развита. Поскольку эволюционной теории в наличии не имеется, то и в вопросы сходства человека и животных глубоко не вникали. Видимо, так. Правда, что касается высших животных, анатомически и физиологически они, как будто, человеку близки. Однако, в отличие от Земли, на Торене животный мир чрезвычайно скуден, вообразить, что его, так сказать, прихватили с собой, проще.

— Хотя про лошадей и собак каким-то образом забыли, — заметил Дан.

— Ну насчет лошадей это я так, образно. На самом деле, логичнее взять с собой, допустим, кошек. Ведь при том уровне развития, при котором приступают к колонизации космоса, ездят как минимум на автомобилях, а не лошадях. Однако я не закончил предыдущую мысль: если б животных прихватили с собой в обоих случаях, между ними было бы куда больше сходства… Еще одна любопытная деталь… не знаю, правда, имеет ли она какое-либо значение, я не биолог и судить о подобных вещах мне сложно… Я задумался над этим, только оказавшись на Земле. Дело в том, что на Торене почти все растения несъедобны. Для нас. Один злак, три вида плодов, карна и тана, вот, фактически, и все.

— На Земле тоже немало ядовитых грибов, — заметил Патрик.

— Да, — возразил Маран. — но съедобных-то куда больше. И добавлю один факт, на который обратил внимание, немножко почитав о земной науке. Торенские биологи не ставят опытов на животных, почему, раскопать не успел, то ли из этических соображений, то ли когда-то обнаружили несопадения… Словом, с Тореной понятнее. А с Землей… — Он помолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать, потом сказал: — В итоге у меня возникла одна идея. — Он обвел присутствующим испытующим взглядом. — Возможно, Земля и есть Эдура.

— Черт возьми, — воскликнул Патрик. — Черт возьми!

— Интересная мысль, — проговорил задумчиво Железный Тигран.

— Простейшее предположение, — сказал Маран сдержанно.

— Мне это простейшее предположение в голову не пришло, — заметил Тигран, глядя на Марана с любопытством. — И никому другому. Я имею в виду Патрика и Дана. Не так ли?

Ни Патрик, ни Дан его не опровергли.

— Это означает, — сказал Маран, — что никто из вас не заражен земным… патриотизмом.

— Ты хотел сказать, шовинизмом, — поправил его Тигран. — Скажу тебе сразу и на будущее. Не знаю, как в прочих организациях, учреждениях и тому подобное, но в Разведке такого нет и не будет. Во всяком случае, пока я сижу за этим столом. Запомни это. И извини за отступление в сторону. Продолжай.

— Собственно, я почти все сказал, — отозвался Маран. — Мне остается только повторить то, что я уже говорил перед отлетом на Торену. Вариант первый: мы обнаружим на предполагаемой Эдуре колонию, аналогичную прочим, на уровне развития, едва ли превышающем земной, скорее всего, более низком, так как признаков появления их в космосе нет. На эффект Нортона, как я понимаю, мы в данном случае опереться не можем?

— Слишком далеко, — сказал шеф.

— Второй вариант: мы попадаем на материнскую планету. А там? Один факт бесспорен или почти бесспорен: эдуриты свои колонии не посещают. И не посещали уже очень давно. Что это может значить? Колонии отколовшиеся, вычеркнутые и забытые, как предположил Поэт? Но на десятки тысяч лет? Маловероятно. И потом, если б они и отказались от именно этих колоний, но продолжали развиваться и заселять другие миры, им сейчас принадлежало бы полгалактики, и мы, вернее, вы, неизбежно уже где-нибудь с ними столкнулись бы. Более реалистичным выглядит предположение, что цивилизация на материнской планете угасла.

— Война? — спросил Дан.

— Или любая другая катастрофа.

— То есть ты полагаешь, что мы найдем мертвую планету?

— Необязательно, — сказал Маран медленно. — Это ведь было очень давно. Они могли частично уцелеть, выжить и выйти на новый виток. И сейчас снова быть, допустим, на нашем уровне. А могли и пойти новым путем.

— Каким?

— Трудно сказать. Зависит от исходной точки. Если они скатились до полной дикости, один вариант. Если сохранили часть культуры и смогли осмыслить случившееся, другой вариант. Вернее, множество вариантов, в зависимости от того, какую именно часть культуры им удалось сохранить. Наконец, они могли мутировать. Я не берусь предсказывать. Надо посмотреть. В конце концов, есть еще судьба Палевой. Постепенная деградация. Вырождение.

— Это все? — спросил Тигран.

— Пожалуй.

— Вопросы?

— Ты пропустил возможность с простейшим предположением, — сказал Патрик.

— Я не пропустил. В этом случае работает первый вариант: планета-колония. Что касается Эдуры.

— Да, но что касается самой Земли?

— Что касается самой Земли, придется, наверно, вспомнить о теории катастроф.

— Это надо, как следует, обдумать, — решил Патрик.

— У кого-нибудь есть какие-либо дополнения или замечания? — спросил Тигран, и когда все, в том числе не проронивший ни слова, но напряженно внимательный Мит, по очереди покачали головой, сказал: — Мне тоже нечего добавить. Идите думайте. Даю вам два дня. Двадцать первого в одиннадцать собираемся здесь и обсуждаем. Все свободны. Маран, я жду от тебя предложений по составу экспедиции. К двадцать первому…

Маран не дал ему договорить. Он вынул из нагрудного кармана сложенный вдвое лист и положил перед шефом на стол.

— Правда, тут не хватает одной фамилии. Мне нужен биолог. К сожалению, я никого не знаю лично, так что… Впрочем, я изложил здесь свои требования к его кандидатуре.

— Уже все обдумал? — спросил Тигран с легкой улыбкой. И посерьезнев, добавил очень тихо: — Я вижу, ты понимаешь, что теперь с тебя спрос двойной.

— Да хоть тройной, — ответил Маран, глядя ему прямо в глаза. — Это мне понятно. Правда, есть вещи, которых я не понимаю, но… — Он не договорил, встал и пошел к выходу вслед за прочими.

— Остановись! — сказал ему вдогонку Железный Тигран, и, когда Маран остановился, но не обернулся, произнес, подчеркивая слова: — К земному патриотизму это отношения не имеет.