Операция "Яманак"

– Проезжай! – закричал Шеврон.- Осторожно, будь готов дать обратный ход, если он здесь застрянет.

Скуттер, все еще возглавлявший охоту, приближался к каналу.

Как только «Лотос» проскочил ворота, Шеврон крутанул штурвал.

Скуттер был уже в канале. Закайо предупреждающе закричал:

– Пора уходить, босс!

Когда глубиномер показал менее метра, а скуттер был уже на расстоянии не более пятнадцати метров, Шеврон выпустил заряд в механизм, заварив его намертво. После этого он вскочил на перила сторожевого мостика, поднялся во весь рост, балансируя, и соскочил вниз прямо на «Лотос».

Закайо, широко расставив ноги, уперся ими в палубу и дал полный ход. Шеврон плашмя упал на спину. «Лотос» рванулся с места и скрылся в больших волнах мгновенно спустившейся на залив ночи.

4

Они остановились сразу за мостом. Только слабая подсветка компаса позволяла сориентироваться в пространстве и времени. «Лотос» дрейфовал на небольшом расстоянии от берега, достаточном, чтобы в случае опасности скрыться в открытом море. Впереди лишь пустота, какую можно только вообразить; за кормой – Аккра с ее пригородами в сиянии разноцветных огней.

Шеврон, слева от которого стояла Анна Рилей, справа – Закайо, размышлял вслух, пытаясь найти выход из создавшегося положения, устроивший бы всех.

– Если привести эту посудину в жандармерию, то Лабид вряд ли допустит, чтобы доктор Рилей, имеющая безупречную репутацию, открыла рот и начала рассказывать про жестокое заточение в шкафу. Таким образом, он пойдет на все, чтобы только добраться до нас первым. Мы все знаем слишком много, чтобы лишить его спокойствия. Это первое, о чем нам надлежит помнить. Ни один из нас не в безопасности в Аккре. Поэтому нам следует искать пристанище где-нибудь в другом месте.

За исключением шума текущей вдоль берегов воды и шлепков, когда «Лотос» ударялся о большую волну, вокруг царила полная тишина.

Наконец Анна Рилей заговорила:

– В это трудно поверить. Зачем я нужна им? Я работаю в подразделении уже два года, и это впервые, когда мне угрожают. Они могли бы добраться до меня в любое другое время.

– Такова переменчивость судьбы. Если бы вы остались в своем собственном коттедже, расчесывая свои прекрасные черные волосы, на вас бы никто и не обратил внимания, но вы не сделали этого и вас там не было. Время не повернуть вспять. Поверьте, теперь вы меченая.

– Что будут думать обо мне в подразделении?

– Совсем не то, что им следовало бы, если бы ваши обглоданные кости принесло среди серфингов завтра утром.

– Это все еще возможно?

– Нет. Пока они больше не будут искать нас, а выждут, когда все уляжется. Потом Лабид обратится к своему хозяину, и когда-нибудь под покровом ночи он пошлет парочку экипажей, чтобы уничтожить нас. Они засекут координаты этой старой жестянки с помощью инфракрасного или обычного гидролокатора.

– Выходит, нет никакого смысла во всем том насилии и зле, которое мы навлекли на себя, поставив себя вне закона.

– Есть один очень важный смысл. Мы пока еще живы и в состоянии принимать решения, а это уже немало. И это, кстати, напоминает мне, что вы могли бы смотаться в камбуз и открыть пару банок консервов своими нежными пальчиками. И кофе. Сварите немного кофе.

Уже в который раз за эту ночь Анну Рилей пытались поставить в неловкое положение, но она не собиралась сдаваться.

– Почему я? Почему бы вам самому не сделать это?

– Разделение труда. Одни должны думать, другие – носить воду и рубить дрова. Идите и делайте, что вам говорят.

Шеврон закончил это таким тоном, что было совершенно очевидно: его не заботит, как он выглядит в глазах остальных.

Темнота скрывала ее лицо, и Шеврон не мог видеть его выражения, предупреждавшего, что счет предъявлен и что если бы в рубке нашлось немного толченого стекла, он несомненно получил бы его полную ложку в чашке с кофе. Ее голос был достаточно сдержан, но слова выражали готовность подчиниться.

– Хорошо, хорошо. Я всего лишь хотела только узнать. Дайте мне десять минут.

Когда она вышла, Закайо сказал:

– По-моему, она восприняла это достаточно хорошо. Слишком много свалилось на нее враз.

Затянувшееся молчание могло навести на мысль, что Шеврон сознавал свою излишнюю суровость.

– Я знаю. Ее просто тошнит от меня. Это хорошо. Это отвлечет ее от собственных переживаний. Каждому необходима какая-нибудь заинтересованность.

Как только Шеврон произнес это, он вдруг понял, что и его собственная заинтересованность имела место. Но не собственная выгода. Не было это и обидой на департамент или желанием доказать Вагенеру, что он полностью ошибался на его счет. В этом последнем он сам поступал не слишком хорошо. Кроме того, хождение вокруг да около только еще больше все запутывало.

Здесь было кое-что другое. Теперь он ясно осознавал какую-то, еще не совсем определенную угрозу для департамента. Была еще какая-то третья заинтересованная сторона, которой было необходимо, чтобы он молчал. Ему не составит труда распознать Лабида и регулярные силы безопасности, но, если поступит сообщение, что он действует один, на свой страх и риск, его схватят.

Кто бы это мог быть? Батиста и Массандра находились ближе всего, во Фритауне. Но, скорее всего, это будет кто-то другой, кого он никогда не встречал.

Шеврон стал размышлять вслух:

– Этот твой кузен. Кто о нем знает? Станут они искать тебя у него?

– Никто в подразделении не знает, босс. Только доктор знал. Но я уверен, он никому не говорил об этом. У него другая фамилия. Нет причин кому-либо связывать ее с моей.

– Это может быть опасно для него.

– Он обязан мне. Но здесь есть один момент.

– Что ты имеешь в виду?

– Как мы туда доберемся? Побережье освещено прожекторами на протяжении пяти километров. К тому же – очень сильный прибой. К причалу портового бассейна можно подойти только на яхте. Исключение составляет только порт в Такоради, и они наверняка будут охранять его.

– Я думаю, что тут можно сделать.

– Идите, все готово,- раздался голос Анны Рилей.

Она накрыла лампу колпаком и прикрыла жалюзи иллюминаторов. Каюту наполнял сильный аромат свежесваренного кофе, а на столе были разложены крекер, сыр, фрукты и немного ветчины. Новоиспеченный кок даже нашел время переодеться в элегантный женский халат из жемчужно-белого шелка с черной надписью «Лотос» поперек грудя. Шеврон, когда хотел, мог быть по-китайски-вежлив, но здесь она явно опередила его, вбгказывая утонченную любезность.

Что заслужено, то заслужено по праву.

– Отлично сработано, Рилей,- похвалил Шеврон.- Вы – украшение нашей медслужбы.

Анна разлила кофе, по чашкам, без труда сохраняя равновесие, словно прирожденный моряк. Затем она оставила их одних. Выйдя из круга света и прихватив с собой чашку, она села на край койки по правому борту.

Они ели в полном молчании. Девушка словно застыла на своей койке, что не укрылось от внимания Шеврона. Даже когда она двинулась, чтобы поставить нашку на стоящий рядом ящик, это было сделано как-то скованно. Четкие, экономные жесты, соот- . ветствующие ее мыслям. Она приподняла окапи, лежащее рядом на койке, и поставила его передние лапы к себе на колени.

Вне всяких сомнений – она думала о Полдано. Словно справляла свои собственные поминки, на которых не было места посторонним.

У Шеврона внезапно появилось сильное желание сделать ей больно, и он грубо бросил:

– Он мертв. Вы никогда не увидите его снова. Вам следует выбросить это из головы. Предоставьте мертвых мертвым. Кем он был – прообразом вашего отца?

– Это не умно. В этом даже нет здравого смысла. Всегда существовало человеческое родство. Я прекрасно понимаю, что он ушел навсегда, но скорбеть о близких тебе людях – очень важно. Если вам это незнакомо, то я могу только пожалеть того человека, чьи мысли заняты вами. Существует определенный цикл развития, со своим началом и своим концом. А в конце, как естественное завершение, тоска по прошлому. Если вы не пройдете это, то цикл будет не полным, и тогда у вас действительно возникнут проблемы.