Китайские палочки времени

– Галка, я спросить хотел: Олег больше ничего не говорил про ту штуку, из-за которой в него стреляли?

– Да он всю ночь только про нее и говорил. Но я смогла понять только то, что это «термитник».

Ага, значит, «термитник». Ну нечто подобное я и предполагал. Если Олег прятал какие-то данные, то искать надо носитель данных. Это могла быть и мемори-карта, и капсула с брэйн-гелем, и даже такая дорогостоящая вещь, как инфокристалл. Но носителем бесценной информации оказался обычный терабайтовый диск, в просторечии – «термитник».

– Ну ладно, Галка, я сейчас поеду за этим «термитником». Кое-что я уже успел выяснить ночью. Надеюсь, что диск окончательно расставит все на свои места.

– Сашка, ты постарайся. Пока Олег держится. Но наверняка ничего не могу обещать. Лучше бы ему поскорее в нормальной больнице оказаться.

– Я постараюсь, Галка. Ладно, я уже приехал. Позвоню, когда узнаю больше.

Останавливаю машину перед серой двадцатиэтажкой. Подхожу к подъезду, набираю номер квартиры на панели компьютера-«привратника».

Вскоре заставка пропадает с экрана, теперь его большую часть занимает окладистая борода. Это дед Олега – Егор Федорович. Внешне он похож и на Льва Толстого, и на священника, и на рокера. Классического рокера, такого, каких часто показывают в фильмах про конец двадцатого века, а не на новомодного почитателя современной инкарнации рока.

Впрочем, Егор Федорович и в самом деле любит музыку той эпохи. Сейчас ему семьдесят с хвостиком, значит, он был еще подростком на рубеже веков. Может быть, в молодости он и был рокером. Я улыбнулся, представил себе Егора Федоровича в черной коже на мотоцикле, пьющего пиво банку за банкой.

– А, Саша! – узнает меня старик.– Никак с утречка пораньше в гости пришел? Да еще и в выходной день!

Человек, не знающий Егора Федоровича, может подумать, что он сильно рассержен тем, что я поднял его с кровати ни свет ни заря. Да еще и в субботу. Но на самом деле дед Олега – человек доброжелательный и спокойный. Рассердить его трудно. Да и встает он рано вне зависимости от дня недели. Просто лицо у него такое грозное.

– Да, Егор Федорович, вот решил проведать старика! – включаюсь я в игру.– А что с утречка пришел, так ведь всем известно: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». А то, что в выходной, так ведь по будням я работаю.

– Вот как? – Старик с хитринкой прищурился.– А я-то думал, у тебя отпуск! Видать, спутал тебя с кем-то. Совсем старый стал. Ну проходи. Чего я тебя на пороге держу? Сейчас чай пить будем.

Компьютер-«привратник» коротко пискнул и, сменив красный огонек на зеленый, впустил меня в подъезд.

Поднимаюсь на этаж. Старик уже ждет меня на пороге квартиры.

– Проходи, Саша,– произносит он зычным голосом. Одет Егор Федорович в спортивный костюм – видимо, я отвлек его от утренней зарядки. Старик уделяет большое внимание правильному образу жизни. И результат налицо – в свои семьдесят четыре Егор Федорович не страдает от традиционных старческих недугов, ни разу в жизни не проделывал лазерную коррекцию зрения, регулярно участвует в самых разных спортивных состязаниях. Если не знать наверняка, то и не подумаешь, что он всю жизнь провел за компьютером.

Егор Федорович – первый в династии потомственных программистов. Олег – представитель уже третьего поколения. Сам он утверждает, что и его дети пойдут по стопам дедов и прадедов. Но я в этом сильно сомневаюсь. Учитывая интенсивность его общения с женщинами, вероятность появления у него детей близка к нулю. Хотя... Может быть, у них с Галкой что-нибудь получится? Пациенты часто влюбляются в медсестер, которые ухаживают за ними.

Так что, если Олег выживет, у Галки есть все шансы отвести его в ЗАГС. Если Олег выживет...

Я просто обязан сделать все, что в моих силах.

– Тебе чаю налить покрепче? – спрашивает Егор Федорович.

Я киваю. Старик налил в кружку черный ароматный напиток. Налил из керамического чайника – еду из автоповара он не любит. Говорит, что в автоматике души нет, а пища, приготовленная без души, похожа на брачную ночь без невесты.

– Я так и подумал, что тебе покрепче захочется. Ты всегда крепкий любил, а сегодня еще и не выспался.

– Откуда вы знаете?

– Так по тебе ж видно!

Странно, чувствую я себе нормально. Даже лучше, чем обычно. Но лицо, оказывается, выдает бессонную ночь.

– И правда не выспался,– признаюсь я.– Всю ночь в Инсайде просидел.

Старик ухмыляется:

– Знакомо мне это. Сам сколько раз на «клаве» засыпал. Мне становится интересно. Егор Федорович редко пускался в рассказы о бурной юности. Но такому человеку наверняка есть что рассказать. Осторожно, чтобы не спугнуть припадок откровенности, я спрашиваю:

– А эта Клава – кто она?

– «Клава»? «Клава» – это не «кто», а «что».

– Зря вы так, Егор Федорович. Даже если у вас с ней никаких серьезных отношений не было, не надо так говорить. Она человек, личность. Нельзя к женщине относиться как к подстилке. Извините, если обидел.

Почему-то мои слова вызывают у старика приступ гомерического хохота, Странно, обычно он с уважением относится к любому человеку и никогда не позволяет себе подобные насмешки. А уж смеяться над словами собеседника, когда тот говорит о серьезных вещах, совсем не в его духе.

Наконец старик отсмеялся.

– В данном контексте «клава» не женское имя,– поясняет он.—А сокращение от слова «клавиатура». Знаешь, были такие штуки до интерфейс-перчаток. Вот. на таких "Клавах» я и засыпал.

И правда, как же я мог забыть? Ведь видел же в музее клавиатуру. Жутко примитивное устройство – управление компьютером происходит не посредством движений, которые обеспечивают огромное количество степеней свободы, а с помощью дискретных надавливаний на панель из метаструктурного пластика, на которой по команде компьютера формируются клавиши.

Я вспомнил, что, пока я спал, компьютер воспринимал мои движения как приказы. Наверное, если уснуть на клавиатуре, возникает подобный эффект?

– Скажите, Егор Федорович, а если во сне на «клаве» ворочаться, компьютер ведь будет реагировать, как и на обычные нажатия клавиш?

– Да. Бывает, проснешься, а на экране полная чепуха. Хотя бывало такое, что какой-нибудь программист или писатель, проснувшись утром, видит, что что-то дельное написано. А как писал, и не помнит. Вот и начинает всем рассказывать, что во сне на клавиатуре ворочался, ворочался, да шедевр и наворочал. Да только враки это. Не может такого быть. Знаешь, как раньше шутили? «По теории вероятности, если миллион обезьян посадить за компьютеры и заставить бессистемно стучать по клавиатуре, то рано или поздно они настучат шедевр. Но появление Интернета доказало, что это не так».– Несколько секунд кухню сотрясает наш хохот. Затем старик продолжает: – Так вот, к чему это я? Это я к тому, что нельзя просто взять да наворочать шедевр. Если бы это так просто было, то программисты да писатели не напрягали бы мозги, а просто положили бы клавиатуру на кресло да елозили бы по ней пятой точкой. А то, что человек проснулся, да и не помнит, как он чего-то там написал,– это не удивительно. Я и сам по молодости сколько раз после праздников просыпался, вокруг оглядывался да дивился – ну не мог я такого понатворить!

Да, хорошо все-таки сидеть вот так на кухне, чаек попивать и умные беседы вести. Вот только не для этого я пришел. Надо «термитник» искать.

– Егор Федорович, а я ведь совсем позабыл, что по делу приехал.

– Ты-то позабыл, а я помню. Я ж сразу, как тебя увидел, понял – ты сюда не чай пить явился.

– Да, 'Олег оставлял здесь «термитник». А теперь ему он зачем-то срочно понадобился. Сам он подъехать не мог, так меня прислал.

– «Термитник»? Уж не тот ли, который он два дня назад принес?

– Наверное, тот самый!

– Погоди здесь, сейчас принесу. Ты пока еще себе чаю подлей.

Старик вернулся быстро. Пожалуй, даже слишком быстро. Хотя о чем это я? Уж слишком я подозрительным стал. Всюду подвох мерещится. Даже там, где его и быть-то не может. Почему я вообще решил, что Егор Федорович будет искать «термитник» несколько минут?