Колыбель на орбите [сборник]

Несколько недель назад кто-то из сотрудников библиотеки отыскал в стихотворении начала двадцатого века строку, которая очень точно выражала сущность этого открытия, — «спокойно взмыть в безжалостное небо». Даже птицы не обладали такой властью над шестым океаном. С этой минуты и воздух, и космическое пространство были окончательно побеждены. Левитатор сделал доступными самые высокие и дикие горы Земли, как за полвека до этого акваланг открыл перед человеком морские глубины. Как только аппарат пройдет испытание и будет налажено дешевое массовое производство, все стороны человеческой цивилизации претерпят решительные изменения. Новые виды транспорта вытеснят все прежние. Космические полеты станут не дороже обычных полетов в воздухе. Все человечество поднимется в небеса. Перемены, которые за сто лет до этого принесло изобретение автомобиля, могли служить лишь слабым предзнаменованием того, что должно было произойти теперь.

Но Харпер был убежден, что в это мгновение своего одинокого триумфа доктор Элвин ни о чем подобном не думал. Позже мир будет прославлять его (а возможно, и проклинать), но для него ничто не могло сравниться с сознанием, что он сейчас стоит на высочайшей точке Земли. Это была подлинная победа разума над природой, блестящего интеллекта над слабым искалеченным телом. Эта мысль затмевала все остальное.

Харпер поднялся к Элвину на снежную площадку усеченной пирамиды, и они обменялись церемонным рукопожатием, которого, казалось, требовала эта минута. Но оба молчали. Радость свершения, величественная панорама могучих вершин, вздымавшихся всюду, насколько хватал глаз, делали все слова ненужными и мелкими.

Харпер, блаженно опираясь на лямки, медленно обводил взглядом горизонт, мысленно перебирая названия знакомых великанов: Макалу, Лхоцзе, Барунцзе, Чо Ойю, Канченджонга… Сколько этих пиков до сих пор оставалось непокоренными! Ну, левитатор скоро изменит все это.

Конечно, многие будут против. Но ведь в двадцатом веке тоже были альпинисты, считавшие шулерством использование кислорода. Было трудно поверить, что когда-то люди пытались брать эти высоты без помощи каких-либо аппаратов, лишь после нескольких недель акклиматизации. Харпер вспомнил Мэллори и Ирвина, чьи ненайденные тела, возможно, лежали где-то совсем близко. За его спиной кашлянул доктор Элвин.

— Идемте, Джордж, — сказал он. Голос его звучал глухо из-за кислородного фильтра. — Нам нужно вернуться, пока нас не хватились.

Молча простившись с теми, кто первым поднялся сюда, они спустились с вершины и пошли вниз по пологому склону. Теперь вокруг было уже не так светло, как всего несколько минут назад. Лунный диск то и дело заволакивали быстро несущиеся в вышине облака, и временами темнело настолько, что трудно было находить дорогу. Харперу эта перемена погоды не понравилась, и он подумал, не лучше ли им будет направиться к ближайшему убежищу, чем прямо к альпийской хижине. Но доктору Элвину он ничего не сказал, чтобы напрасно его не тревожить.

Теперь они шли по узкому карнизу — с одной стороны была черная тьма, с другой — слабо мерцали вечные снега. Харпер невольно подумал, что попасть здесь в буран было бы страшно.

Едва он подумал об этом, как на них внезапно обрушился ураганный ветер. Он с воем налетел неизвестно откуда, словно гора все это время втайне накапливала силы. Сделать они ничего не могли — они и без левитатора все равно были бы сбиты с ног. В одно мгновение ветер сбросил их в черную пустоту. Они не имели ни малейшего представления о глубине пропасти. Харпер принудил себя взглянуть вниз, но ничего не увидел. Хотя ветер, казалось, увлекал его в почти горизонтальном направлении, он понимал, что падает, но только скорость его падения замедлялась в соответствии с его уменьшенным весом. Но и такой скорости было больше чем достаточно; если им предстоит упасть с высоты тысячи двухсот метров, то обстоятельство, что ее можно считать равной всего тысяче, вряд ли послужит им большим утешением.

Харпер еще не успел испугаться — для этого будет время, если он уцелеет, — и почему-то его больше всего тревожила мысль, что будет разбит драгоценный левитатор. Он совсем забыл про своего спутника — ведь в такие мгновения сознание способно сосредоточиваться только на чем-то одном.

Внезапный рывок нейлоновой веревки сначала вызвал у него только растерянность. Но тут он увидел доктора Элвина, который вращался вокруг него на другом конце веревки, точно планета вокруг Солнца.

Харпер сразу вернулся к действительности и сообразил, что следует сделать. Да его оцепенение вряд ли и длилось больше ничтожной доли секунды.

— Доктор! — крикнул он. — Включите аварийный подъем!

Сам он тем временем нащупал пломбу на контрольной панели, сорвал ее и нажал на кнопку.

И сразу же аппарат загудел, как рой рассерженных пчел. Харпер почувствовал, как лямки впиваются в его тело, стараясь увлечь его вверх, в небо, от невидимой смерти внизу. В его мозгу огненной строчкой вспыхнули цифры. Один киловатт поднимает сто двадцать пять килограммов на метр в секунду, а аппарат способен преобразовывать энергию тяготения с максимумом в десять киловатт, хотя не дольше чем минуту. Таким образом, учитывая, что вес его уже уменьшился вчетверо, он должен был подниматься со скоростью более тридцати метров в секунду. Доктор Элвин замешкался и не сразу нажал аварийную кнопку, но вот и он начал подниматься. Теперь все решали секунды — успеют ли они подняться прежде, чем ветер швырнет их о ледяную стену Лхоцзе, до которой оставалось не больше трехсот метров.

Они ясно различали залитый лунным светом обрыв в снежных разводах. Определить свою скорость точно они не могли, но во всяком случае она была не меньше пятидесяти километров в час. Даже если они не разобьются насмерть сразу, избежать тяжелых повреждений им не удастся, а здесь, в капкане неприступных гор, это было равносильно смерти.

Но в тот момент, когда удар о ледяные скалы казался неизбежным, их подхватил и потащил вверх вертикальный поток воздуха. Они пронеслись над каменной грядой на утешительной высоте минимум в пятнадцать метров. Это было похоже на чудо, но Харпер тут же понял, что своим спасением они обязаны простому закону аэродинамики — ветер не мог не устремиться вверх, чтобы миновать гору. У противоположного склона он опять ринется вниз. Но это уже не имело значения, так как горизонт впереди был чист.

Теперь они неторопливо плыли под рваными тучами. Хотя скорость их осталась прежней, вой ветра внезапно замер, так как они неслись вместе с ним в пустоте. Сейчас они могли даже переговариваться через разделявшие их десять метров.

— Доктор Элвин! — окликнул ученого Харпер. — Как вы?

— Прекрасно, Джорджи, — невозмутимо ответил тот. — Что будем делать дальше?

— Надо прекратить подъем. Если мы поднимемся выше, то нам нечем будет дышать — даже с фильтрами.

— Да, конечно. Попробуем уравновеситься.

Гневное гудение аппаратов сменилось еле слышным жужжанием. Выключив аварийную систему, они некоторое время крутились на своей нейлоновой веревке — наверху оказывался то один, то другой, — но в конце концов им удалось принять устойчивое положение. К этому моменту они уже находились на высоте около девяти тысяч метров и могли считать себя в полной безопасности — если только выдержат левитаторы, которые после такой перегрузки вполне могли отказать. Неприятности, по-видимому, начнутся, когда они попробуют спуститься вниз.

Еще никому в истории не доводилось встречать такого странного рассвета. Хотя доктор Элвин и Харпер устали и совсем окоченели, а каждый вздох в разреженном воздухе царапал горло, точно наждачная бумага, они забыли обо всем, едва на востоке за зубцами вершин разлилось первое смутное сияние. Звезды таяли, но одна продолжала блестеть почти до самого восхода солнца — самая яркая из космических станций, Тихоокеанская-3, парящая в сорока тысячах километрах над Гавайскими островами. Затем из моря безымянных пиков поднялось солнце, и в Гималаях наступил день.