Лик в бездне(сборник фантастических романов)

В семь я встал, съел хороший сытный обед, выпил нарочно вдвое больше вина, чем обычно позволял себе, закончил все чашкой крепкого кофе. После обеда я почувствовал себя много лучше, энергичнее и самостоятельнее — или мне так показалось.

Я решил рассказать Рикори о моих распоряжениях Мак–Кенну. Историю своего визита в лавку я уже сформулировал в уме. И вдруг я с неожиданным ужасом почувствовал, что не могу передать другим то, что мне… не разрешено. И это все по приказу старухи — постгипнотическое внушение, часть того запрета, сделавшего меня бессильным, выведшего меня, как робота, из лавки и отшвырнувшего меня от двери, когда я хотел вернуться.

Во время моего короткого сна она внушила мне: «Этого и этого ты не должен говорить. Это и это — ты можешь».

Я не мог рассказать о кукле с иглой, проткнувшей мозжечок Джилмора. Я не мог говорить о кукле Уолтерс и ее распятии. Я не мог говорить о старухином признании в том, что она отвечает за смерти, приведшие нас к ней. Однако, осознав это, я почувствовал себя лучше. Тут, по крайней мере, было что–то понятное — реальность, о которой я тосковал, что–то, что объяснялось без привлечения колдовства или каких–то других темных сил; что–то находящееся всецело в сфере моих знаний. Я делал то же с моими пациентами и возвращал умы в нормальное состояние таким же постгипнотическим внушением. Кроме того, я мог избавиться от всех внушений этой женщины по моему собственному внушению. Но опять что–то останавливало меня. Быть может, я боялся мадам Менделип? Я ненавидел ее — да, но не боялся. Зная ее технику, я не мог допустить такую глупость — отказаться от наблюдения за самим собой, как за лабораторным опытом. Я говорил себе, что в любой момент сниму внушение. Она не успела внушить мне всего, что хотела, так как мое внезапное пробуждение вспугнуло ее.

Боже мой, как она была права, называя меня глупым и самоуверенным ослом!!!

Когда появился Брейл, я уже был в состоянии спокойно его встретить. Едва я успел с ним поздороваться, как позвонила сиделка. Рикори просил зайти к нему.

Я сказал Брейлу:

— Это кстати. Идемте. Это избавит меня от повторения одной и той же истории.

— Какой истории?

— Моего интервью с мадам Менделип.

— Вы видели ее? — спросил он недоверчиво.

— Я провел с ней все время до обеда. Она весьма… интересная особа. Пойдемте, я расскажу об этом.

Я быстро пошел к Рикори, не отвечая на его вопросы.

Рикори сидел. Я осмотрел его. Он был еще слаб, но уже вполне здоров. Я поздравил его с удивительно быстрой поправкой.

Я прошептал ему:

— Я видел вашу ведьму и говорил с ней. Мне нужно многое сказать вам. Попросите ваших телохранителей выйти.

Когда ребята и сиделка ушли, я рассказал о событиях дня, начиная с вызова Мак–Кенна к Джилморам.

Рикори с мрачным лицом выслушал рассказ о Молли.

— Брат, а теперь муж! Бедная Молли! Но теперь она будет отомщена. Да! И здорово, — сказал он.

Я рассказал свою весьма неполную версию встречи с мастерицей кукол и о своих распоряжениях Мак–Кенну. Я закончил свой рассказ следующими словами:

— Таким образом, сегодня ночью мы, наконец, сможем спать спокойно. Потому что Мак–Кенн перехватит девицу с куклами. А без нее мастерица кукол не сможет ничего сделать. Вы согласны со мной?

Рикори внимательно посмотрел на меня.

— Я согласен, доктор. Вы поступили так, как и я поступил бы на вашем месте. Но… мне кажется, что вы не сказали нам всего, что произошло между вами и ведьмой.

— То же и я думаю, — сказал Брейл.

Я встал.

— Во всяком случае, я сказал вам основное. И я смертельно устал. Я приму ванну и лягу спать. Сейчас 9.30. Девушка выходит около 11, даже позже. Я собираюсь поспать, пока Мак–Кенн не поймает ее. Если этого не случится, я буду спать всю ночь. Это конец. Отложите вопросы до утра.

Ищущий взгляд Рикори ни на минуту не оставлял меня. Он сказал:

— Почему не лечь спать здесь? Это было бы безопаснее… для вас.

Я почувствовал раздражение. Моя гордость и без того была задета тем, что старуха перехитрила меня. И предложение спрятаться за спину ребят Рикори показалось мне оскорбительным.

— Я не ребенок, — сердито возразил я. — Я могу побеспокоиться о себе сам. Я не собираюсь жить под охраной вооруженных людей.

Я остановился, сожалея о сказанном. Но Рикори не обиделся. Он кивнул и облокотился на подушку.

— Вы сказали то, что я хотел знать. Ваши дела плохи, Лоуэл. И вы не сказали нам… главного.

— Мне очень жаль, Рикори… но…

— Не надо, — улыбнулся он, — я прекрасно понимаю. Я тоже немного психолог. И я скажу вам следующее: неважно, приведет сегодня или нет девушку Мак–Кенн. Завтра ведьма умрет, и девушка вместе с ней.

Я не ответил. Я приказал сиделке и телохранителям быть в комнате. Что бы я ни чувствовал относительно себя, я не имел права подвергать опасности Рикори. Я не сказал ему об угрозе старухи на его счет, но я не забыл ее.

Брейл проводил меня в кабинет. Он сказал извиняющимся тоном:

— Я знаю, что вы чертовски устали, Лоуэл, и не хочу надоедать вам. Но, может быть, вы разрешите мне посидеть у вас в комнате, пока вы будете спать?

Я ответил ему с той же упрямой раздражительностью.

— Ради бога, Брейл, разве вы не слышали, что я сказал Рикори? Я вам очень обязан, но это относится и к вам.

Он ответил спокойно:

— Я останусь здесь в кабинете и не буду спать, пока Мак–Кенн не приведет девицу или пока не рассветет. Если я услышу какой–нибудь шум из вашей комнаты, я войду. Когда мне захочется посмотреть все ли в порядке с вами, я войду. Не запирайте дверь, иначе я ее сломаю. Вам ясно?

Я еще более рассердился.

— Ладно, черт с вами, делайте как хотите.

Я зашел в спальню и захлопнул за собой дверь, но не запер ее. Я очень устал, в этом не было сомнения. Даже час сна был бы для меня большим подкреплением. Я решил не купаться и стал раздеваться. Я снимал рубаху, когда заметил крошечную булавочку на ней, слева против сердца. Я вывернул рубашку — на обратной стороне была приколота веревочка с узелками. Я сделал шаг к двери, открыл рот, чтобы позвать Брейла. И вдруг остановился. Я не покажу ее Брейлу. Это приведет к бесконечным вопросам, а мне хотелось спать. Лучше сжечь ее. Я нашел спички и только хотел зажечь, как услышал шаги Брейла и сунул веревочку в карманы брюк.

— Чего вам надо? — спросил я.

— Просто хотел взглянуть, легли ли вы.

Он немного приоткрыл дверь. Он, конечно, просто хотел выяснить, не запер ли я дверь.

Я ничего не сказал и продолжал раздеваться.

Моя спальня — большая комната с высоким потолком на втором этаже моего дома. Она выходит окнами в садик и является смежной с кабинетом. Два окна обвиты снаружи плющом. В комнате стоит массивный старинный канделябр с люстрой из хрустальных призм, кажется, они называются подвесками. Это длинные висюльки, расположенные на шести кругах, из середины которых поднимается стержень с подставками для свечей. Это одна из копий прелестных канделябров колониальных времен из зала Независимости в Филадельфии, и, когда я купил дом, я не позволил вынести канделябр или заменить свечи лампочками.

Моя кровать стоит в конце комнаты, и когда я поворачивался на левый бок, я видел слабо освещенное окно. Тот же слабый свет, установленный призмами, превращается в маленькое мерцающее облачко. Это успокаивает, навевает сон. В саду имеется старое грушевое дерево — остатки сада. Канделябр стоит в ногах кровати. Выключатель находится в головах ее. Сбоку стоит старинный камин, отделанный по бокам мрамором, с широкой полкой сверху. Чтобы хорошо понять, что потом произошло, нужно иметь в виду это расположение.

К тому времени, как я разделся, Брейл, видимо уверившись в моей честности, закрыл дверь и ушел в кабинет. Я взял веревочку, «лестницу ведьмы», и бросил на стол. Я думал, что в этом был какой–то вызов, хвастовство. Если бы я не был так уверен в Мак–Кенне, я сжег бы веревочку. Я выпил снотворное, потушил свет и лег. Снотворное быстро подействовало. Я все глубже погружался в море сна…