Галактическая полиция (Кора Орват 1)

Кора выбралась через окно. Дождь совсем перестал, и даже первые, самые смелые цикады короткими фразами пробовали, не застудили ли они свои драгоценные музыкальные инструменты. Трава была мокрой.

Чтобы не рисковать, Кора спряталась за кустом, росшим у здания. Прожектор светил на ворота, ее выхода не ждали.

Кора шла вдоль здания до тех пор, пока не поравнялась с углом барака. Теперь он прикрывал ее, и можно было смело бежать к своей комнате. Но вместо этого она остановилась у стены и с минуту просто стояла, превозмогая страшную усталость, - ноги отказывались сделать еще шаг.

Совсем рядом послышался громкий шепот. Женский голос произнес:

- Ты бы руки не распускал, Влас Фотиевич. Ведь окажешь мне неуважение, а как вернемся домой, я сразу могу меры принять. За мной такая сила стоит закачаешься!

- Ты чепухи не неси, крохотулечка моя. Кто их знает, здешних. Может, и у меня окажешься, подумай. Тогда я с тобой тоже строгость проявлю. Я ваших, революционеров, социалистов, на дух не переношу, виселица по вам плачет.

- Осторожнее, Влас, ох, осторожнее! Не знаешь ты, сколько мы таких, как ты, на тот свет отправили! - Это за что же?

-А за то, что вы долг свой слишком выполняли. - Ну и дурачье! осерчал полицмейстер. - Мы вам - самые главные специалисты. В каждом деле нужен специалист. А то наберете кухаркиных детей, они вам всю державу растащат. - Влас! - Пятьдесят лет как Влас. - Влас, ты где меня щекочешь! - Я, может, не тебя щекочу, а будущую полицейскую силу, как бы смену мою на пути охраны порядка и законности.

-А ты не смейся!.. ну щекотно же! - Еще не так щекотно будет.

- Нельзя, мы с тобой с классовой точки зрения враждебные элементы.

- Будешь сопротивляться, твоему начальству напишу, в каком ты разврате состояла с иностранным полковником. Твое начальство, как я понимаю, этого не выносит.

- Тише! Молчи! Ну, дам я тебе, дам... Только не под кустом, не здесь. Мы же с тобой не студенты какие - мы сотрудники правоохранительных органов. - Ну то-то! Пошли тогда ко мне, обсудим, побеседуем. Две темные тени, соединенные объятием в одну, поднялись и четырехногим существом побрели, целуясь, к бараку.

Кора пошла следом за ними. Все перепуталось, и люди, и события... Профессор сейчас спит. Не надо его беспокоить. Кора понимала, что вряд ли можно спасти Мишу или помочь ему. Но оставлять это было нельзя. И хоть выходить из барака было еще рано и в горах в такую темень ничего не поделаешь, Кора все же не пошла к себе, а постучала к профессору. К счастью, Калнин и не собирался спать. Он сидел на койке, скрестив босые худые ноги. Он блеснул на вошедшую Кору объемными линзами очков и сказал:

- Садись. Ходила к Гофману? - А вы как догадались?

- Я к тебе заглядывал, а там пусто. Значит, ты пошла к Гофману. Как он?

- Я очень боюсь, - ответила Кора. И сказала о том, что видела. И пересказала содержание записки.

- Как в готическом романе, - сказал профессор. - И как мало было шансов, что ты первой увидишь послание.

- Он приказал мне уйти. Вы не думайте, что я испугалась. Я хотела позвать на помощь, чтобы дали лекарства 'или что-то сделали! Вы не представляете, какое это чувство, - ты видишь и бессильна. Но он мне не велел. Вот тут, в мозгу, без слов...

- Я тебе верю, девочка, - сказал Эдуард Оскарович. - И если бы ты сделала иначе, ты оказалась бы в том же подвале, Гофман был все равно мертв и они сохранили бы тайну. Теперь же у нас с тобой есть шанс. А то бы не было ничего... - Мы должны с вами идти! - Куда?

- Вы сказали, что можете поговорить с Гарбуем. Что он может прийти в лес...

-Я ни от чего не отказываюсь, Кора. Мы пойдем с тобой в лес в надежде отыскать Гарбуя, - все правильно. Но только не сейчас. У нас ведь даже нет фонаря. - Но мы медленно...

Кора сама оборвала фразу - она была наивной и даже глупой. Что они будут делать в ночном мокром лесу? Кого они будут там искать?

- На виллу "Радуга" нам не пробраться, - сказал профессор. - А Гарбуй не может стоять всю ночь и ждать нас. Я вообще не знаю, где он и жив ли. И в истории с Гофманом нам, боюсь, не разобраться... все равно надо ждать рассвета. - А здесь нет телефонов?

- Здесь только телеграфная связь. В некоторых отношениях они отличаются от нас. - Я пойду к себе? -Кора поежилась. - Если тебе страшно одной в комнате, оставайся у меня. Спи на койке, а я устроюсь на полу.

- Спасибо, - сказала Кора. - Но я пойду к себе... мне все кажется, что могла бы сделать что-то для Миши.

- Мы сделаем для Миши куда больше, если сможем понять его предупреждение и. воспользоваться им. - Тогда я пошла?

- Иди, Кора. Постарайся заснуть. Завтра будет трудный день.

Калнин постучал в дверь Коре в пять утра. Еще толком не начало светать - лишь чуть заголубело небо. Он постучал костяшками пальцев, но Кора проснулась сразу - будто ни в одном глазу, хотя заснула только два часа назад. Страшно было засыпать - она боялась, что ей будут сниться кошмары.

Профессор был в пиджаке, застегнутом на все пуговицы, и на шею он намотал полотенце. Заметив взгляд Коры, он сказал:

- Пускай некрасиво, зато горло болеть не будет. Когда они вышли из барака, он добавил шепотом: - Наверное, вам смешно, что я думаю о горле в такой момент. Но мне вовсе не хочется болеть, когда начинаются приключения.

Лицо его было абсолютно серьезным, и Кора не понимала, шутит он или подбадривает ее и в самом деле ждет приключений.

Дождя не было, но поднимался туман. В густом сумраке он казался плотным как светло-серая вата, и, сделав шаг вперед, Кора погрузилась в него по пояс.

- Ничего, - прошептала она, уговаривая больше себя, чем Эдуарда Оскаровича, - скоро рассветет, а сейчас в тумане нам легче уйти из лагеря.

- Если не поломаем ног, - разумно ответил профессор Калнин.

Ног они не поломали и даже отыскали дыру в заборе. А как только начали подниматься в гору, то выбрались из моря тумана. Начало светать. Как бы приветствуя победу профессора и Коры над силами природы, всполошились и начали петь птицы, поднявшийся свежий ветер принес в лес свежий шум листьев; правда, от него было очевидное неудобство спутникам: он сбрасывал с деревьев дождинки и норовил плеснуть за шиворот.

Когда они поднялись к развилке, стало почти совсем светло, и предметы, до того состоявшие из различных сочетаний серых цветов, приобрели разноцветие, и даже небо стало голубым.