Мир приключений 1959 г. №5

— Какой шутник! — прошептал мистер Смитсон.

— Секретарь, — повторил мистер Додд, — и по конторе и личный, составлять мои речи. Вы согласны? Садитесь! Очень срочно: толковый, ясный, лаконичный циркуляр калькуляторам и речь перед избирателями. Я — независимый, понимаете, мистер Эрскин? Калькуляторам сказать об идеалах, выдвинутых в свое время великой французской революцией и живущих поныне, а избирателям напомнить про технические нормы. То есть, наоборот, разумеется.

— Свобода, равенство и братство. Технические нормы — основа каждого производства, — с готовностью откликнулся Бобби.

— Изумительно! — воскликнул босс. — Смитсон, немедленно стенографистку! Есть еще какая-то сентенция насчет… насчет… надо пить, чтобы жить, или что-то в этом роде…

— Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. Жан Лафонтен. Быть или не быть, вот в чем вопрос. Вильям Шекспир. Язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли. Талейран. Без технической нормы не добьешься установленной формы.

— Бесподобно! — восторженно крикнул босс. — Вы просто начинены афоризмами. Я вдвое увеличиваю ваше жалованье.

Мистер Эрскин молча поклонился. Смитсон чуть завистливо посмотрел на него: что значит быть молодым… иметь такой про­бор… такие ослепительно-белые зубы и модный костюм; не слишком ли, однако, самонадеян этот юнец, которому явно везет?

— Но для начала речи, — упоенно размахивал руками мистер Додд, — мне нужно что-нибудь душеспасительное, нечто библейское!

— Не убий, — охотно отозвался Бобби.

— Не убий… Превосходно… но… несколько прямолинейно, если можно так выразиться. Бывают случаи, когда… словом, мне хотелось бы что-нибудь более дипломатическое. Вспомните Талейрана.

— Я принес не мир, но меч.

— Вот это вполне подходит. А теперь факты. Расстояние от Венеры до Марса? Год свадьбы Ливингстона, а кстати, был ли он женат? Количество щетинок у свиньи йоркширской породы? Сколько новых квартир построено за этот год, считая те, что получены разделением больших на маленькие. Сколько фирм возникло вновь за счет объединения мелких в крупные?

Но пока Роберт Эрскин дает на все эти и многие другие вопросы точные и ясные ответы, перенесемся к мистеру Эрскину-старшему. Он вернулся к себе домой, но Бобби не встретил его, как обычно. Эрскин-старший обежал весь дом, заглянул в столовую, ванну, спальню, гараж, обследовал большую мастерскую, но его любимец ис­чез. Старый джентльмен был взбешен:

 — Ушел… в таком состоянии… Да он не знает своего адреса! Что он там натворит? — неистово завопил он и набросился на поспешно вбежавшего слугу: — Как ты допустил его уйти, сын тысячи чертей и двух со ген ведьм! (Мы приносим извинения за жаргон джентльмена).

Слуга в ответ пробормотал что-то невнятное.

— Недоглядел? Порождение сатаны! Придется повесить тебя, чтобы ты тоже не сбежал до моего прихода. Или, может быть, лучше сразу снять с тебя голову?

Но джентльмен вовсе не был так жесток: вместо того, чтобы вздернуть негра, он просто швырнул его в темный чулан и запер дверь на ключ.

— Где же искать его? — вслух думал мистер Эрскин-старший, имея, несомненно, в виду своего непутевого отпрыска. — Придется обзвонить полицейские участки.

Он шагнул было к телефону, но нетерпение слишком уж овладело им. Старый джентльмен двинулся к выходу…

А теперь вернемся к нашему Бобби. Чем больше радовался мистер Додд своему приобретению, тем больше, в тайне души разумеется, негодовал мистер Смитсон. Ему начинало казаться, что хитрый юнец поставил своей затаенной целью вытеснить его, Смит-сона, из конторы и занять сразу и место секретаря, и должность главного бухгалтера. В самом деле, Бобби не ограничивался изложением сведений из всемирной истории, географии, статистики; он к тому же еще решил буквально на ходу две–три головоломные счетоводные задачи, предложенные ему мистером Доддом. Наклонившись к уху босса, Смитсон шепнул:

— Сэр, я вас предостерегаю: это явный авантюрист. Он знает слишком много для честного человека. Спросите его, где он живет, и хорошенько проверьте это дело. Да что, я сам спрошу. Мистер Эрскин, сообщите, пожалуйста, нам ваш адрес.

Гробовое молчание.

— Ага, — ехидно шепнул Смитсон.

— Вы меня сбили с толку, — сокрушенно вздохнул мистер Додд. — Такой превосходный сборник всех событий и фактов… Нет, мне трудно поверить, да и, наконец, если он нам полезен…

— Сколько у нас сейчас безработных? — обратился он к Бобби. Тот молчал.

— Видите, — шепнул босс бухгалтеру, — вы и его сбили с толку. Он молчит. Да говорите же, мистер Эрскин, — Додд хлопнул секретаря по плечу.

Тотчас же Бобби заговорил:

— На пятнадцатое число текущего месяца — пять миллионов.

— Это не годится для моей речи, — невольно нахмурился босс, между тем как бухгалтер довольно потирал руки. — Может быть, это и правда, но… вспомните Талейрана. А какова среди наших бедняков детская смертность?

— Пятьдесят из каждых ста новорожденных, в виду крайне тяжелых жизненных условий родителей, — сказал Бобби.

— Кажется, вы правы, Смитсон. Его нужно уволить. Такие недозволенные речи. Кто-нибудь может услышать.

— И стены имеют уши, — заявил Бобби. — Век живи, век учись. Не все то золото, что блестит.

— Верно, все верно, — в один голос закричали Додд и Смитсон. — Мистер Эрскин, мы в вас не нуждаемся. Вот вам… за консультацию, — и мистер Додд сунул в руку Бобби несколько ассигнаций. Но тот и не думал уходить. Напротив, он расположился, как дома.

— Каков разбойник, а, Смитсон! — воскликнул в негодовании Додд.

— Разбойник — это бизнесмен на большой дороге, как сказал Амброз Бирс, — бойко отпарировал Бобби.

— Ну, это уж слишком! Вон отсюда! Смитсон, позовите швейцара!

Огромного роста швейцар явился без промедления и схватил мистера Роберта Эрскина за шиворот. Но Бобби был, как видно, хорошим боксером. Классический «апперкот» — и швейцар был выведен из строя на первой секунде.

Шум, крики сбежавшихся сотрудников конторы, телефонные звонки, прибытие наряда полиции, арест пылкого юноши, равно как и доставку его в полицейский участок — все это гораздо легче было бы изобразить могучими средствами современного кино, чем пером, даже и вечным. Но ничего не поделаешь, попробуем хотя бы очутиться в участке.

— Прямо в суд, — несловоохотливо заметил начальник участка.

Поправив сбившийся набок парик, мировой судья сказал:

— Имена, адреса, социальное положение и сущность дела.

— Ваша честь, — одновременно воскликнули Додд и Смитсон, — контора «Успех», Бизнес-стрит, 13. Додд — владелец, Смитсон — главный бухгалтер, авантюрист и мо­шенник…

Последние слова относились, разумеется, к Бобби, но, так как оба истца в это мгновение замолкли, то получился конфуз. На многих лицах, втом числе и у Бобби, появилась улыбка, менее сдержанные из публики хихикнули в кулаки. Отчего же остановились оба истца? Да очень просто: Бобби неожиданно схватил чернильницу, стоявшую на столе секретаря и залпом выпил чернила. (Улыбнулся Бобби до или после поглощения казенного добра, не установлено, в протокол судебного заседания это почему-то не вносилось.)

 — Неуважение к суду! — рявкнул судья.

— Это еще что, — не совсем логично подхватил мистер Додд. — Он такие говорил вещи, ваша честь, что… Мистер Эрскин, повторите, пожалуйста, что вы говорили по дороге в участок.

— Каждому человеку гарантировано право на свободу. Долой тиранию глупости и богатства, — охрипшим, вероятно, от слишком холодных чернил голосом изрек Бобби.

— Неуважение к верховному органу нашей законодательной власти! — вскричал судья. — Я налагаю на вас штраф в размере…

— Как сказал Джордж Вашингтон, — закончил Бобби.

Судья поперхнулся.

— Наверное, пьян, — решил судья. — Нашел где цитировать конституцию. Сержант, понюхайте, чем разит от этого субъекта!