Пришельцы с небес

Я услышал шесть глухих ударов — в том же ритме, что и мои.

В какой постоянной у нас первая цифра — шесть? Если бы он начал с трех, я ответил бы единицей, и так далее, через разряд: Пи. А если бы с одного, я в ответ простучал бы четыре — и принялся вспоминать третью и четвертую цифры в квадратном корне из двух. Я мог бы принять его сигнал за продолжение ряда с интервалом минус четыре и стукнуть в ответ два раза — но как, скажите на милость, он простучал бы мне минус два? Ну почему я не начал сразу выстукивать простые числа? Конечно, квадратные корни всех целых, да и всех действительных чисел от тридцать семи до сорока одного начинаются с шестерки, но как угадать, какое из них?..

Внезапно я услышал цоканье…

Мой прожектор снова ярко светил, туман под шлемом рассеялся. Я огляделся. Пузырь был пуст.

Все равно я удрал из него и двинулся дальше, по-прежнему стараясь лезть вверх, где это было возможно. Но теперь расположение проходов не слишком этому способствовало. На каждый ведущий вверх приходилось два ведущих вниз, и лабиринт пузырей становился все запутаннее. Я хотел уже возвращаться, но тут мне снова почудилось цоканье. Пузыри уменьшались в размерах, и мне уже стало казаться, будто я плыву в твердой черной пене. Я утратил всякое понятие о направлении и поймал себя на том, что уже плохо представляю себе, что значит «вниз». Что для психа лунная гравитация? Он ее и не почувствует. Я не выключал прожектор, хотя у меня давно уже было ощущение, что его луч пляшет за десять пузырей отсюда. Прежде чем вступить в следующий, с дырой в самом центре, я внимательно осмотрелся: мне то и дело слышалось, будто кто-то твердит: «Шесть!» Шесть? Шесть! Очень похоже; а затем очень быстро — «семь-восемь-девять-пять-четыре-три-два-один-ноль. Как бы вы простучали «ноль» в десятичной системе? Вот и я так решил: вы простучали бы «десять».

Наконец я попал в пузырь с дырой фута четыре в диаметре, обрамленной по краю алмазами. Очень миленько. Не будуар ли это паучиной принцессы? Вверху тоже было отверстие, но меня оно не заботило, потому что ничем украшено не было. Я выключил прожектор и заглянул в алмазную дыру, стараясь не слишком высовываться. Алмазы — это на самом деле были звезды. Присмотревшись, я понял, что вижу противоположный край той расщелины, куда я сначала спорхнул, только сейчас он был надо мной всего лишь в сотне футов. Стена кратера за ней показалась мне неопределенно знакомой, хотя я не был уверен, что узнаю место. Сверившись с часами на приборной доске, я выяснил, что прошло сто восемнадцать минут. Почти самое время начинать надеяться на спасение. О, черт! Корабль спасателей будет отличной мишенью для крузо, так что лучше мне не надеяться. Я же не передал ни словечка, только сигнал о критической ситуации.

Я уселся в окне, свесив одну ногу наружу и держа свифт под левой рукой. Правой я снял с пояса осветительную гранату, дернул чеку и бросил гранату через расщелину, почти к противоположной стене.

Потом посмотрел вниз, и ствол свифта опустился, следуя движению моего взгляда.

Расщелина осветилась, словно бульвар в праздник. Прямо передо мной задумчиво опускалась осветительная граната, но я туда не смотрел. Зато подо мной, в двух сотнях футов, я увидел прозрачный шлем с зеленым шарообразным предметом внутри, увенчанным гребнем, а под шлемом — плечи.

В это мгновение я снова услышал цоканье, совсем близко.

Я выстрелил сразу. Фиолетовый взрыв поднял фонтан пыли в двадцати футах от крузо. Я нырнул назад в пузырь и врубил прожектор. Еще один паук спешил ко мне от входа в пузырь, ноги его стремительно мелькали. Я подпрыгнул и ухватился одной рукой за край верхней дыры. Я мог бы бросить свифт, если бы мне понадобилась вторая рука, но удалось обойтись и одной. Подтянувшись, я забрался в дыру, посмотрел вниз и увидел прямо под собой паука. Он стоял, уставившись на меня своими опалесцирующими глазами и подогнув лапы. Потом он внезапно их распрямил и прыгнул ко мне — не очень резко, как раз с нужным усилием, чтобы очутиться со мной в одном пузыре. Я понимал, что если он коснется меня или я задену его, это конец. Я поспешно начал менять гранату в своем оружии на обычную пулю, но тут вдруг паучье туловище с зеленым ободком внезапно вспухло: в окне нижнего пузыря сверкнула зеленая вспышка, и взрывная волна, заставив мой скафандр слегка раздуться, вышвырнула паука прочь. Однако, похоже, он не взорвался, как первый; во всяком случае, второй зеленой вспышки не было.

В моем новом пузыре тоже была дыра в потолке, и я полез в нее. Следующие пять пузырей были такие же, и я все лез и лез вверх. Я говорил себе, что похож на ловкого акробата — только кто будет устраивать цирковые представления внутри этой черной горы? Разве что боги, те самые, которые посылают нам сны. Застывшая лава наверняка прозрачна, и стены кратера должны быть в восхищении.

Одновременно я думал о том, что если форма гуманоида подходит для существ среднего размера, на какой бы планете они ни жили, так почему же форма паука, подходящая для всех крошечных существ, не могла быть скопирована в роботе?

В верхнем отверстии шестого пузыря маячили звезды, а одна сторона его кромки была залита белым солнечным светом.

Задыхаясь, я лег на пол, глядя в дыру. Прожектор я выключил. Цоканья больше не слышалось.

Звезды. Звезды — это энергия. Они бы наполнили вселенную светом, если бы не черные дыры и тени повсюду.

Внезапно я уловил число. Прикладом я простучал «пять». Никакого ответа. Цоканья тоже не было слышно. Я выступал «пять» снова.

И тогда мне ответили, очень тихо. До меня донеслись пять ударов.

Шесть, пять, пять — постоянная Планка, инвариантный квант энергии. Конечно, в минус 29-й степени, но я не мог придумать, как простучать степень, а кроме того, сейчас имели значение только базовые целые числа.

Цоканье…

Я вскочил, высунулся наружу, увидел стену кратера, залитую солнечным светом… и замер.

В сотне футов передо мной — должно быть, он выбрался через другое отверстие в конце лестницы пузырей — торчал мой зеленый крузо с гребнем на голове. На том месте, где у человека располагается нос, у него был третий глаз, который в сочетании с гребнем делал его похожим на какое-то существо из мифов. И он, и я держали винтовки стволами вверх.

Мы напоминали двух проклятых, торчащих по пояс из своих дыр в полу дантового ада.

Очень медленно я вылез из отверстия, по-прежнему держа свифт стволом вверх. То же самое сделал и он.

Мгновение мы стояли не шевелясь. Потом своим ружьем он выступал «десять». Я мог и видеть это, и слышать через скалу.

Я простучал «три». Затем, словно черный мир пузыря был одним уровнем существования, а поверхность — другим, я спросил себя: к чему вообще вся эта болтовня? Каждый из нас знал, что у другого есть оружие и скафандр (и одинокая нора?), так что понятно, что мы обладаем разумом и математика нам знакома. Почему же наше перестукивание имеет такую ценность?

Он поднял свое оружие — я думаю, хотел ударить «один», чтобы продолжить число «Пи». Но этого мне уже никогда не узнать, потому что в этот момент у стены расщелины, совсем рядом с ним, сверкнули две фиолетовые вспышки.

Он начал поворачивать ствол своего ружья на меня. По крайней мере мне так показалось. Он знал, что фиолетовый — это цвет разрывов моих гранат. Я помню, что подумал, что стреляет кто-то с моей стороны. Еще я, должно быть, решил, что он хочет пальнуть в меня — потому что фиолетовый кинжал прыгнул из моего свифта, я почувствовал сильную отдачу, а в следующее мгновение на том месте, где стоял крузо, вырос фиолетовый шар. В мою грудь игриво и иронично ударился обломок его скафандра; удар был совсем легким.

Крузо разметало в пыль со всеми его постоянными, включая — я в этом уверен — и постоянную Планка.

Через полчаса приземлился спасательный корабль из Циркумлуны. Я провел это время, глядя на Землю, висящую низко над горизонтом, и высматривая паука — но так и не увидел. Спасатели тоже его не нашли, хотя устроили настоящую облаву — я тоже в ней принял участие, сперва подзарядив батареи и пополнив запас кислорода. То ли у паука со смертью хозяина иссякла энергия, то ли, что более вероятно, программа предписывала ему в таком случае «замереть» или перейти на «скрытный» образец поведения. Наверное, он до сих пор таится где-нибудь там, поджидая неосторожных землян, как гремучая змея в пустыне или в заброшенной старой шахте.