Десятая планета

— Они не понимают… Позвольте, я объяснюсь. Меня на Алтае один пограничник пробовал учить говорить по-китайски таким способом. — Юра показал на кончик своего носа: — Нос, — сказал он. — Нос.

Показал на собственный глаз:

— Глаз… мой глаз.

Дотронулся до носа и глаза академика:

— Его нос, его глаз.

Люди сначала умолкли в легком недоумении, потом встрепенулись. Похожий на Лариона Петровича протянул руку. Юра быстро сообразил:

— Рука… ваша рука… Это — ваша рука. А это — моя рука.

Он чуть не подпрыгнул от радости. Человек отозвался просто, как будто жил на Земле:

— Моя рука. Это — моя рука.

Академику показалось, что он ослышался. Но Ларион Петрович, как в уме называл его академик, продолжал, отлично выговаривая слова:

— Позвольте, я объяснюсь… Вы прибыли с Земли… То есть с Третьей планеты…

Академик был так изумлен, что еле мог вымолвить:

— Юриссимус… Еду к вашему пограничнику… Вот это методист!

Юра, улыбаясь слушавший то, что говорил ему гражданин Десятой, прервал академика:

— Мы приглашены к завтраку. Смотрите, авто подано…

Академик увидал, что к площадке, где они стояли, прямо по воздуху подплыл открытый экипаж. Он двигался на высоте нескольких метров от поверхности Зяльмэ. Человек, управлявший воздушным авто, почтительно поклонился зяльмэанам, и академик заключил из этого, что они довольно важные особы.

Ларион Петрович любезно сказал академику:

— Вот моя рука. Прошу…

Юра уже расположился в экипаже. Академик с удовольствием занял предложенное ему место вместе с хозяевами. Ларион Петрович сделал знак рукой, и экипаж, слегка покачиваясь, как бы поплыл по воздушным волнам. Это было очень приятно. Академик почувствовал себя, как за пять минут до банкета, — у него разыгрался огромный аппетит.

XX

— А знаете, Юриссимус, я не чувствую ни малейшей усталости, — сказал академик. После короткого завтрака ему с Юрой была предоставлена комната для отдыха. Академик чувствовал, что он вполне освоился с Десятой. Ему даже казалось, что эта комната поразительно похожа на ту, которую он занимал минувшим летом в Кисловодском санатории. — И мне совсем не хочется сидеть здесь, — добавил он.

— Вероятно, хозяева угостили нас крепчайшим кофе, — отозвался Юра, прихорашиваясь перед зеркалом. — Они сейчас зайдут сюда, чтобы везти нас знакомиться с Десятой. Нам надо поспешить привести в порядок свой туалет. Мне самому не сидится в этом отеле. Но я думаю, что мое знакомство с Десятой придется отложить…

— Почему? — изумился академик, любовавшийся через окно ажурными остриями башен и величественными куполами зданий, выглядывавшими из-за вершин густых деревьев.

— Меня беспокоит судьба планетоплана. Боюсь, что он нуждается в моей помощи. Я вовсе не собираюсь оставаться тут навсегда.

Юра подошел к академику и продолжал с нескрываемой тревогой:

— Мне не хочется доставлять неприятные минуты близким. Ведь о нас, вероятно, уже сильно беспокоятся.

Академик вспомнил, что у него тоже имеется семья и близкие друзья. Но в то же время ему очень хотелось совершить путешествие по Десятой.

— Вы правы, — сказал он, — но как же быть?

— Очень просто, Михаил Сергеевич. Вы отправитесь в экскурсию, а я попрошу, чтобы меня доставили к планетоплану…

— А если попросить, чтобы планетоплан доставили к вам? — возразил академик.

— Нет уж, лучше я сам. Еще переломают что-нибудь. Тогда и не выберемся… Ведь это мой первый дальний экспериментальный полет. Нет, я сам. Впрочем, от такого разделения экскурсий по Десятой только выиграем: каждый из нас сделает свои наблюдения, потом мы обменяемся впечатлениями…

— Понятно, — согласился академик.

В комнату вошли двое уже знакомых им обитателей Десятой.

Академик никак не мог отделаться от впечатления, что старший удивительно похож на профессора Лариона Петровича, находившегося в это время на Третьей планете. Впрочем, это впечатление очень помогло академику: он преисполнился теми же чувствами старой дружбы, которая в течение многих лет связывала его с земным профессором, директором Физического института.

Юра объяснил вошедшим свое желание. Академик при этом узнал имя старшего. Оно доставило ему новое удовольствие. Он несколько раз произнес вслух:

— Лари… Лари…

И вот Юра ушел вместе с младшим. Они отправились разыскивать планетоплан. Академик остался с Лари.

— Мне поручено, — приветливо сказал Лари, — ознакомить вас с Зяльмэ. К сожалению, у нас в распоряжении мало времени. Дело в том, что как раз на сегодня у нас здесь назначено одно интересное мероприятие. Поэтому поспешим. Ваш спутник позже присоединится к нам. Вероятно, он не задержится…

Академик отлично помнил, как они вышли из комнаты, причем Лари продолжал свои объяснения. Они двигались по широкой, залитой солнцем дорожке, и академику почему-то показались знакомыми эти деревья, цветы и приятно журчавшие фонтаны. Странно только, что ни одного обитателя Десятой, кроме Лари, не было видно.

И, как бы отвечая на мысли академика, Лари сказал:

— Мы идем как раз к тому месту, где вы впервые вступили на Зяльмэ. Это место сохранило обстановку и предметы давно прошедших времен, когда…

— Когда здесь зверствовали обезьяны? — спросил академик.

— Я не знаю, что такое обезьяны, — пожал плечами Лари. — Те существа, которые вы видели в световых записях фактов, раньше тоже были людьми.

— Тогда они выродки! — воскликнул академик и объяснил в нескольких словах то, что знал о происхождении видов на Земле.

— Мы называем их подчеловеками, — сказал Лари. — Теперь их не существует. Они населяли местность, которую наши историки называли «Страной безумных людоедов». С тех пор Зяльмэ тысячу раз совершила свой путь вокруг этой крошечной звезды…

Лари показал на солнце.

— Зяльмэ тогда была густо населена. Все жили довольно мирно, и каждое племя занималось своим делом. Но безумцы захотели овладеть всей поверхностью нашей планеты. Вы спросите: «Почему?» Достоверно, что среди них один за другим появлялись вожаки, которые внушали, будто бы на Зяльмэ должны властвовать лишь они, обезьяны, а все остальные обязаны стать их вечными рабами.

— Какая мерзкая глупость! — возмутился академик. Он нервно передернул плечами.

— Каждый человек скажет то же самое, что и вы, — отозвался Лари. — Но внушение это вытекало из диких пережитков далекого прошлого и падало на благодарную почву недалеких разумом существ. В сущности, они были ленивы и тупоумны. Развитие их остановилось на стадии, когда смысл существования сводился к одной цели — пользоваться плодами чужих трудов. Больше того: в их развитии наступил определенный регресс [8]. Они сохранили некоторые черты прежнего облика, но всей их внутренней сущностью начали владеть далекие примитивные инстинкты первобытных хищников. Инстинкт разрушения и жестокость овладели этими извергами. Они перестали быть безобидными — они сделались подчеловеками. Они вторгались в окрестные страны. Они пользовались разнообразными средствами истребления, придумывая все новые и новые жестокости. Сначала они завоевали часть планеты. Их страна была в течение столетий источником войн. В годы после полученных поражений они прикидывались мирными, они обманывали миролюбивые племена, ссорили их между собою, к основной их план — истребить остальных по одиночке — не сразу стал очевидным для всех. Ровно триста лет назад безумные людоеды начали всепланетную войну. В течение долгого времени происходили кровопролитнейшие сражения. Наконец все разумные существа объединились против подчеловеков. Наши предки очень любили свободу. Они работали для победы, не зная отдыха…

— И они победили? Каким образом? — спросил академик, слушавший Лари с величайшим вниманием.

— Вы это сейчас увидите, — ответил Лари. — Мы как раз пришли к тому месту, где я вам сумею это показать.