Пирамиды астрала

За домом кончались все дороги. Только старые лесные тропинки вели, какая — на заливной луг, какая — на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. Сама постройка возвышалась на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары, вечные враги человечества, появлялись здесь только к вечеру. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять.

Слава с Ташей основательно поработали над домом, пробуждая его от зимней спячки, и вышли во двор, погреться на теплом, почти летнем солнце.

— Как хорошо вокруг, хотя еще и не хватает зелени. Но эта весенняя природа ни с чем не сравнима. Какие запахи раскрывающихся повсюду почек и теплой влажной земли!.. — Таша разглядывала первые весенние примулы и крокусы, украсившие клумбы перед домом.

— Ташенька, смотри не простынь! Все же не лето, — крикнул Слава с крыльца.

— Да сейчас, наверное, все двадцать пять на солнце — теплее, чем в доме. Так что можно вообще до купальника раздеться. Нечего в помещении в такую погоду сидеть, иди сюда!

«Как все же приятно чувствовать постоянную заботу», — думала Таша. Привыкнув уже к одинокой в своей независимости жизни, она полгода назад вдруг поняла, сколь многого ей не хватало до встречи со Славой. Девушка вспоминала незабываемые дни уединения прошлой осенью, когда они приезжали сюда и просиживали долгие вечера у камина, а днем гуляли по лесу, собирая грибы и пробуя случайно сохранившиеся ягоды. «Все-таки какое это удивительное место — прекрасное в любое время года».

— Ласточка моя, не надо до купальника раздеваться. Пожалей меня, а то как делами заниматься? Да и ребят пощади! Они-то без дам приедут. Каково им будет на такую красоту облизываться? — притворно жалобным голосом канючил с веранды Слава.

— Ладно, уговорил! — рассмеялась Таша. — А то действительно, что я, почти голая, буду с тремя голодными мужиками делать посреди леса? И потом, опять по весне, наверное, какая-нибудь озоновая дырка в небесах появилась.

Их веселый диспут о влиянии загорания женщин на эстетическое воспитание мужчин был прерван появлением на поляне Федькиной «Нивы».

— Слава, иди гостей встречать! — крикнула Таша, направляясь к машине.

Но Ярослав уже сам заметил прибывших друзей и выскочил догонять подружку.

— Привет! Добро пожаловать! — издалека крикнула девушка.

— О-о! Привет! Кого я вижу? — радостно вторил ей Федька. И сразу решил ввести новую пока для нас традицию приветствия с Ташей. — Обниматься, целоваться друзьям не запрещено? — нахально вопрошал он, идя с широко раскинутыми руками.

Я, шагая за Федькой, невольно залюбовался летящей нам навстречу Ташиной точеной фигурой с развевающимися по ветру волосами. Девушка, немного смутившись, обнялась с Федькой, по-братски подставив ему щечку для поцелуя. Тут же вырвалась из его слишком дружеских объятий и в спасительном рывке кинулась ко мне. Но у меня явно не хватало ни Федькиной выдержки, ни наглости — обнимая и целуя Ташу, почувствовал, как замерло сердце. Ревнитель Славка сразу заметил неладное и, здороваясь, спросил:

— Ты что это какой-то пришибленный?

В панике ничего приличного не придумав, я признался:

— Ты знаешь, сколько ни пытайся обниматься с такой красавицей по-дружески, все одно — дух захватывает!

— Ну, это поправимо. Я могу тебя потренировать! А то Федю вон не оторвать прямо, — хитрюще глядя на Славу, смеялась Таша.

— Еще чего, размечтались! Напои, накорми, а они еще и жену уведут! Друзья называется, — ворчал Славка.

— Стоп! А то сейчас дуэль из-за меня устроите. Пошли располагаться и планы строить! — скомандовала Таша, и мы, захватив пожитки, прошли к дому.

Потом были обычные хлопоты. Решили провести обед-ужин на улице — первые в этом году шашлыки в Федькином исполнении. За столом на крыльце дома, греясь на нежданно теплом солнышке, водили неторопливые беседы.

— Вот часиков этак в шесть и выедем, — планировал поход на ток Слава. — Заранее костер и навес подготовим, чтобы не шуметь, а затем и на подслухи.

— А не поздно уже для тока? Такая жара стоит, — спросил Федька.

— Не должно быть. Видел, по дороге местами в болотинах еще снег белеет? Да и почки на березах толком не раскрылись. К тому же Ташу возьмем — новичкам везет!

— А может, того… поохотимся? У тебя же ружье было? — как бы невзначай спросил Федька.

— Специально дома оставил, чтобы и соблазна не было. Сам знаешь, глухарей здесь почти не осталось. Зачем же последних добивать? И потом… — Он поглядел на Ташу, взял за руку и сказал: — Неприлично при девушке кого-то убивать.

— Да, это было бы, наверное, слишком для моей психики, я все-таки не биолог… — Таша виновато посмотрела на меня, как бы прося извинения за неприличный намек на мои гипотетические лабораторно-садистские наклонности.

— Кстати, — вспомнил Слава. — Насчет садизма. Что там у тебя в лабе приключилось?

Явно настал черед выкладывать новости. Я подсобрал в кучу изрядно расслабившиеся мозги и стал излагать проблему:

— Сначала просьба: все должно остаться между нами. Препарат, который я изучаю, уже проходит вторую клиническую стадию, и прежде, чем я высуну где-нибудь язык, мне нужно быть на двести процентов уверенным в своих словах. Теперь по порядку: пока я ездил по заграницам, к нам для тестирования на синаптическую активность поступил новый препарат Ксилонейросказин-В…

Я изложил притихшей публике историю наших лабораторных перипетий и закончил доклад результатами вчерашних анализов крови подопытной собаки, которая пробыла в коме более семи часов и проснулась при падении концентрации препарата в плазме крови с максимальной 1 мг/л до 0,1 мг/л.

— И что, после этого все физиологические показатели в норме? — спросил Слава.

— Абсолютно! По крайней мере, те, которые мы можем замерить.

— Очень странно. Говоришь, ЭЭГ по нолям?

— Можно сказать, области лобных, височных и затылочных долей близко к фоновым, но мозжечок работает нормально.

— Это что же, собачка немножко умерла, а потом хвостиком вильнула, и все в порядке? — с осведомленностью настоящего физика спросил Федька.

— Да, что-то на наркоз не очень похоже. Все-таки наркоз — это сон. А здесь очень на смерть смахивает… — тянул нить рассуждений Слава.

— Как и опасался, — ответил я. — Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.

— Слушай, а у собак с мозгом все так же, как у человека? Может, просто видовые различия? — сумничал Федька.

— Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, — рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил: — Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так.

Таша, совсем было выпав из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:

— И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?

— Да они и до опыта особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не поднимает уровень серотонина и к веселящим не относится.

— Знаешь, это мне сильно что-то напоминает… — заговорщицки начала девушка.

— Таша, солнышко, только не это! — взмолился Слава.

— А что же еще. Померла? Померла. Потом радуется? Радуется. Налицо все признаки, пусть и не человек. Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться? — распираемая внутренним восторгом, доказывала Таша.

— Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, — пожаловался я. — На что ты намекаешь?

— Ну вот, — пробурчал шутливо Слава. — Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.

— Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! — подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил: — Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы… Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.