Беглецы с Планеты Обезьян

-- Уважаемые коллеги, члены комиссии! -- начал Льюис. -- Леди и джентльмены! Большинство из вас знает меня и все же я прошу у вас разрешения представиться... Краем глаза он заметил, как камера на галерее подкатила поближе, заглядывая ему в лицо холодным черным глазом. Эта пленка будет стоить бешеных денег. И принадлежать эти деньги должны шимпам.

А если не получится это устроить,то, может быть, удастся выбить часть этих денег для Университета под покупку оборудования. Если факультет Льюиса будет иметь достаточно денег, можно будет не беспокоиться о будущем обезьян, даже если они не смогут на законном основании владеть собственностью.

-- Меня зовут доктор Льюис Диксон. Я являюсь врачом-психиатром, специализируюсь на изучении животных. На мое попечение были отданы эти две обезьяны с того самого момента, как они прибыли в зоологический сад Лос-Анжелеса пять дней назад. Все вы, я полагаю, в курсе, каким эффектным было их прибытие.

По залу пронесся ропот согласия, раздалось несколько смешков. Поняв, что ему удалось завладеть вниманием и снискать благосклонность аудитории, Льюис быстро продолжал:

-- Молодая леди -- это доктор Стефани Брэнтон, мой ассистент. Вместе с ней мне удалось сделать несколько потрясающих открытий и мы просим вас приготовиться к тому, что вы увидите и услышите сегодня невероятные вещи. Доктор Брэнтон и я готовы ответить на любые ваши вопросы. Но честно говоря, я очень сомневаюсь, что вы захотите спрашивать слишком долго нас . Видите ли, дело заключается в том, что наши друзья-- шимпанзе вполне в состоянии сами удовлетворить ваше любопытство.

-- Что... Сэм, он что -- серьезно?.. Знаешь, я всегда говорил, что в один прекрасный день у доктора Диксона поедет крыша... И-ди-от... Иисус-Мария, возможно ли это? -- донеслось до Льюиса. Зал глухо роптал, выражая свое недовольство.

-- Осмелюсь заверить вас, что это чистая правда -- сказал Льюис, перекрывая ясным и громким голосом возмущенный гул. -- И это не будут ответы ни при помощи знаков, ни при помощи взглядов, ни при помощи символов или еще чего-нибудь в этом роде. Они умеют разговаривать. Точно так же, как это умею делать я или вы.

Наступило гробовое молчание. Наконец, доктор Хартли грузно поднялся со своего места и укоризненно посмотрел на Льюиса.

-- Молодой человек, я безусловно, восхищаюсь некоторыми вашими статьями и исследованиями. Но это не дает вам права отпускать здесь шуточки подобного рода. Я вынужден напомнить вам, что это Президентская Комиссия, и я не намерен спокойно наблюдать, как вы пытаетесь превратить ее заседание в выступление чревовещателей.

-- Что вы, сэр -- поспешно возразил Льюис. -- У меня и в мыслях не было проявлять такое неуважение к Комиссии. Но эти обезьяны в самом деле умеют говорить, и вы можете сами в этом убедиться. Спросите у них что-нибудь.

В зале раздался чей-то нервный смех, потом засмеялся еще один, потом третий -- пока, наконец, всю аудиторию не охватило буйное, почти истерическое веселье. Льюис про себя отметил, что Виктор Хасслейн даже не улыбнулся.

-- Насколько я понимаю, -- сказал доктор Хартли, -- та, что в юбке -- женского пола?

Зира встала и кивнула членам Комиссии. Хартли грозно сдвинул брови. -- Она поднялась по-какому-нибудь вашему сигналу, доктор Диксон? Или в ответ на мои слова?

-- Вам решать, господин Хартли -- сказал Льюис.

-- Понятно. Мгм, послушайте, вы, молодая женщина. У вас есть имя? -- Выражение лица Хартли было таким кислым, словно его заставляли жевать лимон. Мысль о том, что он адресует свой вопрос обезьяне, черезвычайно раздражала его, а осознание того, что его видят при этом сотни людей, превращала этот балаган в настоящую пытку.

-- Зира -- ответила Зира. И снова замолкла, спокойно ожидая следующего вопроса. В зале захихикали.

-- Понятно -- сказал Хартли. -- Она, безусловно, способна артикулировать. Пожалуй, она делает это лучше, чем любая из шимпанзе, о которых я когда-нибудь слышал. Но, доктор Диксон, как мы можем быть уверены в том, что --Зира-- -- это действительно ее имя, а не любое другое случайное слово или словосочетание из ее родного языка, и что оно не означает, например, отрицание, или согласие или еще что-нибудь?

-- Господин председатель, -- ответил Льюис. -- Разрешение этого вопроса я тоже хотел бы почтительно предоставить вам. И я уверяю вас, что она вполне в состоянии вам ответить. Может быть, вы более точно сформулируете свой вопрос?

-- Что ж, хорошо. Молодая женщина! Как вас зовут?

-- Зира.

-- Понятно. Хотя ведь попугаи ведь тоже отвечают -- забормотал сбитый с толку профессор. -- Но попугай ответил бы что-нибудь вроде --Полли--... Хартли неожиданно рассмеялся, многие тоже прыснули. Напряжение, нависшее в зале, слегка разрядилось.

-- Полли? -- требовательно спросила Зира.

Последовал очередной взрыв хохота.

-- Хорошо -- сказал доктор Хартли. -- Очень хорошо развито владение лицевыми мышцами, доктор Диксон. Я теперь согласен, что она имеет свой собственный словарный запас. Но можем ли мы назвать это речью? Да, очень хорошо развитая мимика. Для обезьяны просто уникальная. А другой тоже может говорить?

Корнелиус встал:

-- Только в тех случаях, когда она мне разрешает, -- раздельно произнес он.

Зира прыснула в ладошку и протянула Корнелиусу руку. Аудитория начала аплодировать. Доктор Хартли тяжело опустился на свое место и злобно посмотрел на Льюиса Диксона. Пожалуй, на его дружбу теперь можно не расчитывать, подумал Льюис. Плохо, конечно, но что поделаешь? Кроме того, я честно пытался предупредить его. Он поднял глаза и перехватил внимательной изучающий взгляд доктора Хасслейна, направленный на шимпанзе.

Он знает, подумал Льюис. Ответ Корнелиуса показал все в одной строчке. Изысканно-вежливый, остроумный, явившийся реакцией на вопрос, который не был адресован непосредственно к нему... Конечно, существует множество определений разума. Но, что ни говори, если существо способно на подобный ответ -- оно, безусловно, разумно. Хасслейн выглядел так, словно по независящим от него обстоятельствам он был вынужден сжевать жабу и теперь на закуску ему предложили большого слизняка. И что он так переживает? Почему возможность существования разумных обезьян его так ужасает?

Со своего места поднялся конгрессмен Бойд: -- Доктор Диксон, назовите, пожалуйста, имя мужчины.

-- Корнелиус. Корнелиус, познакомься -- Джейсон Бойд, действительный член Академии Космических Исследований.

-- Приятно с вами познакомиться, господин Бойд -- сказал Корнелиус. -- Я с удовольствием пожал бы вам руку, но к сожалению, длина цепочки не позволяет мне сделать этого.

По залу вновь прокатился хохот.

-- Да, -- сказал Бойд и растерянно поскреб лысину. -- Если позволите, я бы хотел принести вам свои извинения за эти цепочки. Доктор Диксон, должен вам сказать, что мне весьма неприятно видеть, что мыслящее и владеющее речью существо посажено на цепь, словно дикое животное. И я вынужден напомнить вам, что есть правила, убеждения, которые вы, конечно...может быть... в общем, я хочу...

-- Это не моя идея, господин Бойд, -- сказал Льюис, придя на помощь окончательно запутавшемуся члену конгресса.

-- И не моя, -- добавил Корнелиус. Все засмеялись. -- Но мы понимаем. Там, откуда мы попали сюда, обезьяны владеют речью, а люди -- бессловесные животные. И у нас обезьяны не рискуют общаться с людьми, если не уверены в крепости цепочки или надежности решетки. И поэтому мы не можем винить вас в том, что вы сочли необходимым принять аналогичные меры предосторожности по отношению к нам.

-- Благодарю вас, вы очень любезны, -- сказал Бойд.

-- Позвольте спросить, господин Корнелиус, каковы ваши взаимоотношения с Зирой?

Прежде чем Корнелиус успел что-нибудь произнести, Зира ответила:

-- Он является моим законным супругом.

В наступившей тишине раздалось чье-то громкое хмыканье. Головы присутствующих как по команде повернулись к издавшему этот звук члену комиссии. Это был кардинал Макферсон. Увидев, что он невольно привлек всеобщее внимание, почтенный служитель церкви поспешно сказал: