Странное дело детектива Кайсара (СИ)

- Я не обманываю, дядя..., - глухо проговорил верняк.

- Притихни! - перебил верняка Костолом, - пусть фраер скажет.

- Пять, - сказал Кайсар.

- Неплохо, - сказал Костолом. - А что касаемо кощея… Приходил ко мне этот кощей, приходил. Губа его привёл и Губа за него подписался. Просил приютить денька на три. Говорил, проблем не будет, перекантуется и слиняет. Я его на постой определил. За хату кощей забашлял сполна. И всё. Разбежались. Больше я того кощея не видел...

Костолом, изумлённо булькнув, умолк на полуслове.

Кайсар оглянулся. Верняк с треском отдирал приклеенную поперек плаща широкую ленту, одного цвета с плащевой тканью и по мере того, как он её отрывал, она обретала объём и форму, знакомую такую форму. Верняк оторвал последний сантиметр ленты и Кайсар определил предмет, который держал теперь в руках проводник. Импульсная штурмовая винтовка Шнайдера, модель "диверсант", с прикладом.

Кайсар нырнул со стула на пол.

- Помнишь Зубастика Форстера, Костолом? - проорал верняк, - Привет тебе от него с того света. Сдохни, падла!

Винтовка жарко плюнула бледно-синим пламенем. Верняк, остервенело скаля зубы, лупил по Костолому Пёрселлу, совсем не обращая внимания на телохранителя, горевшего желанием принять участие в набирающей обороты вечеринке. Он уже собрался было свалить верняка, но тут в дело вступил Кайсар. Схватив со стола хитрую гирьку, Кайсар ловко зарядил ею телохранителю в лоб. Хлоп! ударил по кости увесистый металлический кругляш. Телохранитель выронил пистолет. Кайсар, рыбкой бросившись вперёд, подхватил выпавшее из рук телохранителя оружие и лёжа, снизу вверх, выпустил в заваливающегося на спину телохранителя обойму полностью, и откатился к стене. Наверху прогремел мощный взрыв. В кабинет ворвался Сова, крича истошным голосом:

- "Дядя", нас атакуют!

Верняк, не прекращая стрелять, поворотился и разрезал Сову очередью напополам. Верхняя часть туловища доверенного шептуна упала с глухим стуком. За нею повалились ноги.

- Замочу, суки, всех покрошу на хрен! - бесновался верняк, лупцуя из винтовки вокруг себя.

- Кайсар, покажись, покажись, фраер долбаный. Клянусь, убью не больно! - ревел верняк, ведя плотный беспорядочный огонь. Видимо, снесло ему крышу капитально, сбило с катушек, сорвало резьбу, переклинило напрочь и окончательно. Прячась от невменяемого проводника под столом, Кайсар торопливо прострелил ему голень.

- Я-я-я-а-а-а-а! - завизжал верняк, хлопаясь на бок. Их взгляды встретились и Кайсар немедля выстрелил и на лице проводника стало на одну дырку больше,

лицо проводника украсила аккуратная круглая дырка в сантиметре от переносицы.

Кайсар лихорадочно запихивал обоймы к карман... Взрыв, взрыв, ещё взрыв. Осыпав детектива стеклянной крошкой, лопнули лампы. Моментальный переход от света к тьме ослепил Кайсара, перед глазами, маслянисто переливаясь, поплыли радужные круги.

- Дрянь. Су-у-у-ка, - прошипел детектив, слепо шаря по полу в поисках затерявшегося прибора ночного видения. Уподобившись крабу, он возился в кромешной темноте, ощупывая пространство быстрыми пальцами, с испугом ощущая, как истекает, истончается, тает время, необходимое ему для спасения. Наконец, он зацепил пластиковый ремешок, рывком подтянул очки к себе. Обретя возможность видеть в темноте, Кайсар выскочил из разгромленного кабинета и помчался узкими коридорами к выходу из бункера.

Пронёсшись по пустому тоннелю, он взбежал по ступенькам, с натугой открыл бронированную дверь, с опаской выглянул наружу. Вокруг особняка разгоралось, закипало, заваривалось нешуточное сражение. Боевики Чарли Костолома, засевшие на крыше и за баррикадами, зарядов не жалели, палили почём зря. Шестиствольные пулемёты, визгливо завывая электродвигателями, без остановки поливали свинцовым дождём окрестности, ракеты, срываясь с направляющих, вспарывали воздух острыми крыльями, неслись к невидимым целям, взрывались с оглушительным грохотом, выбрасывая столбы огня и дыма... Только вот противника не было видно. Мелькали вроде бы призрачно-неясные тени, возникали над развалинами и тотчас исчезали. Кайсар ужом выбрался наружу, припав к земле, пополз к уложенным крепкой стенкой мешкам с песком. Надо было отсюда срочно выбираться. Желательно, с наименьшими для себя потерями...

Свинцова поступь Командора (лейтенант Колониальной Конной Полиции)

...твердо печатая шаг, чеканной поступью он уверенно направляется к подсобке.

- Черт, забыл закрыться наверное... Пойду, гляну, кого там принесло, - шепчет Папаша и удаляется исправлять допущенную ошибку, не догадываясь, что ошибку эту исправить невозможно. Я мог бы остановить его, однако промолчал, посчитав, что приобретению жизненного опыта возраст не помеха. Шаги неотвратимо приближались к моему убежищу и вот, он возник на пороге, иронично оглядел жалкую комнатку, служившую подсобкой, в которой я надеялся отдохнуть от свалившихся на мои слабые плечи неприятностей, щелчком выбил сигарету из пачки, жестом голливудского героя прикурил, и выдохнув дым, укоризненно произнёс:

- Кайсар, опять ты!

Мог бы хоть раз обойтись без этого заезженного восклицания.

Из-за его плеча испуганно выглядывает старина Шлегель.

- Папаша, дозволь пошептаться с глазу на глаз старым друзьям, - просит он тоном, не допускающим отказа, и старина Шлегель молниеносно испаряется.

- И что мне с тобой делать, Кайсар? - притворно вздохнув, спрашивает он. - Ты словно заноза в заднице, тонкая такая, острая и зазубренная, зудит, дёргает, болит, садиться не даёт, и вытащить нельзя.

- Оставить меня в покое, лейтенант, - отвечаю я, судорожно сочиняя себе непробиваемое алиби.

- Даже не надейся, - он сдвигает шляпу на затылок. - я всегда буду поблизости. Стоять у тебя за спиной, дышать тебе в затылок, ожидая того момента, когда ты лоханёшься по-крупному. Совершишь непростительную оплошность. Такую вот монументальную ошибку, - он показывает, какой просчёт я обязательно совершу.

- И ты её допустишь, поверь моему опыту, Кайсар, ты её совершишь. Непременно. Без всяких сомнений. Железно. Стопудово! - он жизнерадостно хохочет.

- За что такая нелюбовь, начальник?

- Догадайся.

- Я тоже от тебя не в восторге, лейтенант...

Он достаёт плоскую коробочку коммуникатора, раскрывает, пристально вглядывается в небольшой экранчик.

- Ладно, умник, - говорит лейтенант после непродолжительного молчания, - а скажи-ка ты мне, детектив, где ты был, скажем, двадцать минут назад?

- Здесь и был, - отвечаю я, - пил водку. Шлегель подтвердит. Угостил меня Папаша за то, что я ему помогал стены сверлить. Под картины.

- А пыль, значит, от бетонного покрытия.

- Точно так, начальник, сверло попалось тупое.

- И царапина на щеке от отколовшегося осколка.

- Вы чертовски догадливы, лейтенант.

- А если мы спросим у Папаши...

- То старина Шлегель подтвердит мой рассказ...

- и...

- И никаких больше "и" лейтенант. Меня в чем-то обвиняют? Предъявите постановление о задержании. Нет? Ордер на осмотр, выемку, обыск. Тоже нет? Тогда до свидания, лейтенант!

- Па-а-а-па-а-а-ша-а-а! - кричит лейтенант, растягивая гласные.

Шлегель протискивается в подсобку, бочком-бочком обходит лейтенанта, прямо не смотрит, косит глазом, словно породистый конь, только всхрапнуть остаётся для полноты образа и копытом ударить.

- Дружище, - просит лейтенант, - принеси-ка ты нам пива, прохладного, но не холодного, в больших таких кружках, самых больших, какие у тебя найдутся и чтобы были они запотевшие, со слезой, и не местного, стефанийского и, упаси тебя боже, не санкаранского. А принеси ты нам, Папаша, настоящего земного, тёмного ирландского, - лейтенант заговорщицки подмигивает Кайсару. - Говорят тёмное пиво у тебя отменное.

- Что вы, почтенный господин, - смущённо отвечает Шлегель. - Разве можно у нас найти земное-то пиво? Разорительно и не по чину нам такая торговля. Одна пошлина чего стоит!