Искусство умирать

вяносто девятой никого не отвлекал от процедуры гуляния. Процедура совершалась равномерно. Это будут достойные матери нового поколения, – подумал Швассман, – но почему же одна плачет? Не слишком ли сильна эмоция?

Он связался с дежурным педагогом. Педагоги менялись каждую неделю, чтобы не взрастить в ребенке чувства ненужной привязанности.

– Что вы скажете о номере шестьдесят два? – спросил он.

Номером шестьдесят два была плачущая девочка. Номера были пришиты сзади на платьицах и слегка вылиняли от дождей и стирок.

– Нормальная реакция, – ответил педагог.

– Ничего нормального не вижу. Ей уже три года, а она еще не отвыкла плакать. Я в ее возрасте… – и он попытался вспомнить, кем он был в ее возрасте, но ничего, кроме теперишнего себя, не вспоминалось.

– Хорошо, мы ее исследуем, – согласился педагог.

Из ста одной девочки осталось всего девяносто девять. Дело в том, что ради точности эксперимента каждый год одна из девочек бралась для исследования. Ее разрезали и всесторонне исследовали; особенно внимательно проверяли мозг – каждый срез рассматривался под микроскопом и разбирался чуть ли не на молекулы.

Такие исследования предполагалось продолжать в течение пятнадцати лет – взрослыми станут только восемьдесят шесть из ста одной. Плачущая девочка будет третьей, вычтеной из общего числа, как аномальная.

Плачущая девочка взглянула, не переставая рыдать, на стеклянную кабинку, куда вошел неизвестный ей человек. Номер шестьдесят два имела прекрасную память и она помнила, что видела этого человека уже трижды, не считая сегодняшнего дня.

Однажды она слышала, как человека называли «генерал». Сейчас этот человек разговаривал по телефону. Очень противный человек.

Прогулка закончилась. Позвенел сигнал. Девочки, взявшись за руки, вошли в двери и разошлись по ячейкам. К номеру шестьдесят второму подошли дежурный педагог и женщина во врачебном халате. Женщина связала ей руки веревочкой и дала конец веревочки педагогу. Сама женщина пошла сзади, чтобы пресечь попытки побега.

– Не хочу! – сказала номер шестьдесят второй и надула губки, собираясь снова заплакать.

– Это твой долг, – ответила женщина во врачебном халате.

Номер шестьдесят второй молча согласилась и пошла на веревочке за педагогом.

Генерал Швассман, садясь а автомобиль, снова подумал о возможной ошибке, но так ничего важного и не вспомнил.

Женщину, которая отказалась лететь на Отважном4, звали Еленой. Она вышла из кабинета и увидела удаляющиеся вдоль длинного коридора спины товарищей по экипажу. Товарищей – это слишком сильное слово. Просто коллег. Или сообщников.

Ведь так, кажется, называют тех, кто замышляет убийство?

Елена пошла за ними. Вначале медленно, потом ускоряя шаг.

– Эй, подождите!

Один из них обернулся и все трое замедлили шаг, не останавливаясь.

– Не могли меня подождать?

И она заговорила о чем-то, что касалось полета.

Они шли недолго. Лаборатория располагалась тут же, на территории инкубатора. Здесь же были камеры для питомцев,