Сфера

вышла! Ты — это Я, и тот, кто не спит, который «там», — тоже Я. И сфер вокруг нас, всех этих замкнутых поверхностей — не счесть, пальцев не хватит. Даже не так — единый мир, единая Сфера. Мы лишь видим ее по-разному. Для Джекиля-неспящего — это скучная жизнь с утренним будильником, для лилипута — файлики, веселые картинки. А для того, который «здесь»… Для него (меня!) Сфера пока что — чужой город, огромный непонятный музей…

Неинтересно! Портреты, портреты, портреты — все в шелках да атласах. Чужие лица, скучные, далекие. Салон стриженой Альды, графы де Ха-Ха, маркизы де Хе-Хе. Кажется, стриженой тоже не по себе в ее нелепом мире, в ее бесконечном сне. Альде чудилось, будто в моем городе она просыпается. И ей не понравился Питер Пэн… Стой, стой! Акула Джимми-Джон рассказал лилипуту про девушку, плохое, очень плохое. Ведь ей никогда не увидеть Эль-Рей…

Не Альду ли я ждал у мертвого холодного здания? Нет, сюда стриженой не попасть. Как и мне — в мой город.

[…………………………..]

Еще зал, такой же пустой, гулкий. Надменные лики смотрят из золоченых рам, пустые глаза провожают пустыми взглядами…

Как называлась картина того испанца? «Процессия»? Да, «Процессия» — бесы, явившиеся за останками грешника. Гибнущий город, гибнущие люди… Мой город тоже гибнет, исчезает, его уже нет. Мне туда не попасть, австралийский бес Джимми-Джон готов вонзить когти… Выходит, я — тот, кто в саване, кто на мостовой? Не дождетесь! Не закогтишь, джинсовый!

Но если не он, у меня не было бы пульта, моего анальгинчика-героинчика. Четыре кнопки — красная, зеленая, синяя… Синяя? Конечно, синяя! Кнопка-приглашение к рыжему ежику, астронавту первого класса. Она обещала прислать файл… Или прислала?

[…………………………..]

— У меня только одно правило, Тимми! Одно-единственное. Никогда. Что бы ни случилось… Не напоминай о том…

— Что это — всего лишь сон? Принято. А у тебя там тоже… летают?

[…………………………..]

Помню! Рыжая Мирца, любительница Джованьоли! Но сегодня синяя кнопка мертва, и зеленая мертва…

Красная! Пуск!

[…………………………..]

Не судьба! Глаза можно не открывать — я все там же. Правда, вместо музейной тишины — странный гул. Метро? Конечно, метро! Я тут бывал, бывал не раз…

Знакомая станция! Только пустая, наверное, поезд только что ушел, пассажиров мало, сейчас вечер, ветер, поземка. Если войти в последний вагон, проехать три остановки, выйти, сесть в автобус… Л живет именно там, в заснеженной пятиэтажке, второй этаж, четыре квартиры на площадке.

Скорее бы поезд! Скорее бы…

Не надо! Ехать незачем, никакой Л там нет — и дома ее нет, и магазина возле автобусной остановки. В чужом мире не встретишь Л. Ее нет даже там, в моем покинутом городе. Ты прав, лилипут, ты, к сожалению, абсолютно прав! Л — просто память, уходящая память, отсвет забытых лиц, горечь давних поцелуев. Тебе виднее со стороны, Том Тим Тот, и мне виднее — отсюда, из пустого подземелья. В городе — в моем городе — снова забуду, снова начну искать.

Не начну… Города нет.

Поезд… Странный