Час Быка

ртельную пулю пошли мне навстречу, ведь благодать безмерна твоя», – повторила Чеди. – Как могло общество довести человека, видимо, спокойного и храброго, до молитвы о пуле?

Другая песня показалась еще более невероятной:
Счастлив лишь мертвый! Летят самолеты, Пушки грохочут и танки идут, Струи пуль хлещут, живые трепещут, И горы трупов растут…

Веда Конг пела, склоняясь к рокочущим тоскливо и грозно струнам. Незнакомая горькая черточка искажала ее губы, созданные для открытой улыбки.

«Выйдешь на море – трупы на волнах…»

Едва исчезло изображение, Фай Родис встала и сказала с горечью:

– Веда Конг лучше нас ощущала всю безмерность страдания, перенесенного нашими предками.

– Неужели антигуманизм был так широко распространен в ЭРМ, неужели он определял течение всей жизни? – спросила Чеди.

– К счастью, нет. И все же антигуманизм пронизывал все, даже искусство. Самые большие поэты тех времен позволяли себе стихи вроде этих. – Родис произнесла низко и громко:

– «Пули погуще по оробелым, в гущу бегущим грянь, парабеллум!»

– Невозможно! – изумилась Чеди. – Что такое парабеллум?

– Пулевое карманное оружие.

– Так это серьезно? Бить гуще пулями по бегущим, спасающимся от опасности? – Чеди помрачнела.

– Совершенно серьезно.

– Но к чему же это привело?

Вместо ответа Родис открыла стенку СДФ и вынула продолговатый ромбический футляр кристалло-волнового органа. Подняв его на разведенных пальцах левой руки, она несколько раз провела над ним ладонью правой. Зазвучала музыка, могучая и недобрая, катившаяся валом, в котором тонули и захлебывались диссонансные аккорды растянутых звуков. Но эти приглушенные жалобы крепли, сливались и скручивались в вихрь проклятья и насмешки.

Чеди невольно сжалась.

Звуки с визгом, то понижаясь, то повышаясь, расплывались в приглушенном рычании. В этот хаос ломающейся, скачущей мелодии вступил голос Фай Родис:

Земля, оставь шутить со мною, Одежды нищенские сбрось И стань, как ты и есть, – звездою, Огнем пронизанной насквозь!

Оглушительный свист и вой, будто вспышка атомного пламени, взвились следом, и музыка оборвалась.

– Что это было? Откуда? – задыхаясь, спросила Чеди.

– «Прощание с планетой скорби и гнева», пятый период ЭРМ. Стихи более древние, и я подозреваю, что поэт некогда вложил в них иной, лирический, смысл. Желание полного уничтожения неудавшейся жизни на планете, охватившее его потомков, реализовалось, в частности, в бегстве предков тормансиан.

– И несмотря на все это, наша Земля возродилась светлой и чистой.

– Да, но не все человечество. Здесь, на Тормансе, все повторяется.

Чеди прильнула к Фай Родис, словно дочь, ищущая поддержки матери.

Глава VII.

Глаза Земли

«Темное Пламя» стоял как дикий утес на сухой и пустынной приморской степи. Ветер уже навеял ребристый слой тонкого песка и пыли на площадку спекшейся вокруг звездолета почвы. Ничей живой след не пересекал гребешков ряби. Иногда сквозь звукопроницаемые воздушные фильтры до землян доносились