Охота на минотавра(сб)

Сначала Донцов хотел вновь воспользоваться услугами Толика Сургуча, но потом как-то передумал. Не очень-то тянет встретиться с человеком, который заказал тебя киллеру, пусть и за твои собственные деньги.

До Института языкознания его подбросила на двухместном «Ламборджини» дама в соболях и дорогущих украшениях.

Донцов так и не понял, чего ради она взяла его в попутчики.

По крайней мере – не из-за денег, ведь только одна ее сережка стоила, наверное, больше, чем старший следователь мог честным трудом заработать за год. Возможно, даму в соболях привлекал риск – авось очередной пассажир попытается се задушить. Нынче всяких извращенок хватает.

Впрочем, навыки ее вождения (а вернее, полное отсутствие таковых) наводили на мысль, что свежеиспеченной автомобилистке просто не хочется погибать в одиночестве.

В здании, построенном еще в те времена, когда о науке языкознании и слыхом не слыхивали, Донцова поджидали двое специалистов-лингвистов – мужчина и женщина.

Представившись со старомодной учтивостью, они проводили гостя в просторный и совершенно пустой буфет, стены которого украшали портреты солидных мужей с бородами и бакенбардами, среди которых узнавался только Владимир Даль в щегольском картузе. Судя по всему, рандеву науки и сыска должно было состояться именно здесь. Допускать в академические пенаты таких особ, как Донцов, то ли опасались, то ли стеснялись.

Мужчина выглядел сравнительно моложаво, женщина находилась в конечной стадии увядания, однако постоянное пребывание в замкнутом мирке общих проблем и специфических интересов наложило на обоих неуловимый отпечаток какой-то одинаковости, даже сродственности. Глядя на них, так и хотелось сказать что-то вроде «два сапога – пара».

Серьезный разговор еще и не начинался, а уже можно было понять, что к своей уникальной профессии оба лингвиста относятся не то что с пиететом, а даже с трепетом.

Мужчина, имя-отчество которого Донцов сразу позабыл, выложил перед собой три листа бумаги – словесную шараду, из-за которой, собственно говоря, и разгорелся весь лот сыр-бор, и две компьютерные распечатки. Одна имела совершенно обычный вид, у другой в каждой строке зияли многочисленные пропуски.

Дабы занять руки, мужчина постоянно двигал бумаги по гладкой поверхности стола, меняя их местами, что очень напоминало поведение картежного шулера, зазывающего праздную публику принять участие в азартной игре «три листочка».

Первой заговорила женщина-лингвист, видимо, имевшая более высокий научный статус. Голос ее, прокуренный и стервозный, составлял разительный контраст с мягкой, интеллигентной внешностью:

– Сразу хочу сказать, что при изучении представленного вами документа мы столкнулись с определенными трудностями, о которых свидетельствуют оставленные здесь лакуны. – Она пододвинула к себе лист, пестревший пробелами. – Из восьми видов письма, на которых составлен текст, не читаются два, что составляет примерно двенадцать процентов содержания. Один – доселе неизвестную и весьма архаичную форму языка брахми, в древности распространенную на юго-востоке Евразии. Другой вообще не поддается идентификации. Такая система графических знаков неизвестна науке.

Карандаш указал на соответствующие места в оригинале. Алфавит языка брахми напоминал пляшущих человечков, а письменность, оказавшуюся не по зубам маститым лингвистам, можно было сравнить с рядом разновеликих спиралек, или с выводком змей, свернувшихся на солнце в причудливые кольца.

– Да, подкинул я вам задачку, – произнес Донцов извиняющимся тоном.

– Ничего страшного. Такова уж наша планида. Кто-то раскрывает преступления, кто-то расшифровывает тексты. По крайней мере, это куда интересней, чем переводить на фарси инструкцию по эксплуатации парогенераторов… Короче говоря, подстрочный перевод имеет вот такой вид. – Она тронула лист, где на десять слов приходилась примерно одна «лакуна» (это новое для себя словечко Донцов постарался запомнить). – Читать его можно, но понять содержание затруднительно, особенно для дилетанта.

– Где же выход? – осторожно поинтересовался Донцов.

– Отсутствующие слова мы подставили по смыслу. Вот окончательный вариант перевода, хоть и приблизительный, но, с нашей точки зрения, вполне приемлемый. – Очередь дошла и до третьего листка, все это время продолжавшего на столе самые замысловатые маневры. – Хотите ознакомиться?

– Не то что хочу, а просто горю желанием. Вы меня, признаться, заинтриговали, – сказал Донцов, впиваясь взглядом в первую строку текста.

– Что бы это могло значить? – спросил Донцов, ощущая себя игроком в покер, вместо ожидаемого туза прикупившим шестерку.

– В общем-то, сие остается тайной и для нас, – женщина собрала все три листка в одну стопку, – но с полной определенностью можно сказать лишь то, что текст имеет отношение к индуистской культуре середины первого тысячелетия до нашей эры. Сначала мы воспринимали данный отрывок как одну из интерполяций «Махабхараты», древнеиндийской эпической поэмы, имеющей не только литературное, но и сакральное значение, однако очень скоро убедились в своей ошибке. Я популярно объясняю?