Троя

– Это калибано, – пояснила еврейка. – Не думаю, что они нападут.

– Вчера ты говорила об этом более уверенно, – насторожился собиратель бабочек. – А как же всякие там дээнка-штучки, отрезанные волосы, сделка?

Старуха улыбнулась:

– Да, Просперо весьма переменчив нравом. Но пораскиньте-ка мозгами: если бы твари собирались остановить нас, зачем было ждать утра?

– У нас защитное поле вокруг кабины, – неуверенно начал коллекционер. – Может, оно их отпугнет?

– Калибано умнее войниксов, – хмыкнула Сейви. – Они способны застать добычу врасплох.

Обитатель Парижского Кратера нервно повел плечами, после чего долго не отрывал от поля напряженного взора. Бледные силуэты мелькали тут и там, проворно ускользая из виду.

Оставив позади тростниковые заросли, вездеход вскарабкался на пригорок; дорога из бурой глины продолжала бежать на северо-запад по просторам, засеянным озимой пшеницей. Маленькие, в пятнадцать—шестнадцать дюймов, колоски шумели, будто сплошное безграничное море.

Увы, твари с кошачьими глазами не собирались отставать. Они тоже покинули зеленый тростник и теперь вприпрыжку мчались вдогонку прямо по пшенице; те, что выбрались на дорогу, отталкивались на бегу всеми четырьмя конечностями.

– Ох и не нравится мне такая компания, – поежился Даэман.

– Это еще что! Видел бы ты самого Калибана, – откликнулась Сейви.

– А они кто? – рассердился молодой мужчина. Хоть бы раз понять еврейку от начала до конца!

Старуха усмехнулась и перемахнула на тяжелой машине через какой-то трубопровод неясного назначения.

– Говорят, все калибано – лишь клоны одного настоящего. Третьего элемента троицы Гайи: Ариэль, Просперо, Калибан.

– «Говорят, говорят», – передразнил коллекционер. – Кругом одни сплетни. Сама-то ты хоть что-нибудь знаешь, из первых рук? А то все эти древние кривотолки – ерунда чистой воды.

– Отчасти да, – согласилась Сейви. – Понимаете, я ведь не все полторы тысячи лет своей жизни бродила по Земле. Вот и приходится полагаться на книги да чужие слова.

– Что значит: «не бродила»? – встрепенулся Харман.

Еврейка невесело рассмеялась:

– Я, конечно, лучше вас, элои, приспособлена для восстановления здоровья. Однако никто не живет вечно. И даже тысячу лет. Большую часть срока я, точно Дракула, провела в особых морозильных камерах, вроде тех, что вы видели на мосту Золотые Ворота. Время от времени высовывала нос наружу, то бишь выходила в свет, пыталась разузнать, что к чему, искала способ вернуть друзей, заключенных в голубой луч, и сразу назад, в спасительный холод.

Мужчина почтенного возраста склонился ближе к ней:

– И сколько лет ты… бодрствовала?

– Менее трехсот, – промолвила старуха. – Этого вполне достаточно, чтобы утомить человечье тело. И разум. И душу.

– А кто такой Дракула? – встрял Даэман.

Сейви промолчала.

Между так называемым Иерусалимским побережьем и местом, куда направлялись путешественники, пролегло «три сотни миль» – еще один оборот, ничего не значащий для слуха мужчин. Ведь раньше любую дорогу длиннее мили Даэман одолел бы в мгновение ока – по факсу. Как и все порядочные люди.

Половину вышеозначенного расстояния вездеход покрыл как раз к полудню. Но вот глинистая дорога закончилась, и машина тяжело покатила по твердым ухабам, заметно снизив ход. Сейви не единожды приходилось описывать большие крюки, однако машина неизменно возвращалась к намеченному курсу. Следить за направлением еврейке помогал крохотный инструмент со стрелкой и помятые карты, нарисованные от руки.

– А не проще воспользоваться напульсной функцией? – осведомился кузен Ады.

– Общая сеть не работает здесь, в Бассейне, – пояснила старуха. – К тому же нашу цель не отыщешь в банке данных. Ничего, мне хватает компаса, карт и ГСН [24] – это такое старое, позабытое изобретение, но действует безотказно.

– А как именно? – полюбопытствовал собиратель бабочек.

– Магия, – отмахнулась Сейви.

Молодого спутника ответ удовлетворил.

Дорога продолжала бежать под уклон. Ровные квадраты полей уступили место каменистым равнинам и буеракам, поросшим кое-где тростником и пышными папоротниками. Калибано больше не показывались на глаза; впрочем, их могла скрыть серая пелена дождя, разыгравшегося, когда солнце перевалило точку зенита.

На пути стали попадаться древние артефакты – корпуса бесчисленных погибших кораблей из дерева и железа; лес полуразрушенных ионийских колонн; старинные пластмассовые предметы, выглядывавшие из серой осадочной породы; выбеленные солнцем кости морских обитателей и несколько громадных, проржавевших бочек – «настоящих подлодок», по словам старухи.

Через пару часов ливень утих, и троица разглядела на северо-востоке мезас [25] или столовую гору с плоской зеленой вершиной, довольно покатую, в окружении зубчатых утесов, изборожденных синими потоками.

– Нам сюда? – спросил Даэман.

– Нет, это Кипр. Во вторник исполнится тысяча четыреста восемьдесят два года с тех пор, как я утратила девственность на его пляже.

Спутники тайком переглянулись, однако благоразумно смолчали.

Ближе к вечеру под колесами захлюпали болотца, и по сторонам от битой дороги вновь потянулись возделанные поля. Сервиторы самой невообразимой формы по-прежнему суетились над ними, не обращая внимания на вездеход, вперевалку колесящий мимо. Большинство машин, похоже, вообще не имели органов зрения.

Однажды путь преградила река в добрых две сотни ярдов шириной. Еврейка наглухо захлопнула щель (до сих пор друзья наслаждались чистым воздухом, свободно обдувающим кабину) и направила вездеход вниз по берегу. Посередине потока, на глубине сорока с лишним футов, даже яркие фары едва пронзали сумрачную толщу волн. Мощное течение постоянно сносило громадную машину вбок, и Сейви потратила немало усилий, чтобы вывести ее на нужный путь. Пожалуй, прикинул Даэман, имей вездеход колеса чуть помельче, мотор послабее или не столь подвижные распорки – его вместе с пассажирами непременно унесло бы на запад.

Но вот гигантский «паук» вынырнул на сушу и покатил вперед, волоча за собой тридцатифутовый хвост из грязных водорослей. Харман с уважением заметил:

– Не знал, что вездеходы ездят под водой.

– Я тоже, – беспечно бросила старуха.

Вскоре на пути начали попадаться энергетические устройства.

Когда первый прибор блеснул в тридцати ярдах от глинистой дороги, еврейка остановила машину.

– Желаете полюбоваться вблизи?

И хотя друзья уже несколько часов не видели ни единого калибано, Даэману менее всего хотелось покидать надежную кабину. Однако недавний именинник, разумеется, изъявил желание пойти. Оставаться в одиночестве было бы еще хуже, так что собирателю бабочек пришлось плестись вслед за престарелой парочкой через поле. К тому же после долгого сидения в машине ноги сделались как ватные, и размять их не мешало.

Желтовато-рыжее приспособление с подвижными зелеными прожилками парило в четырех футах над землей. Оно слегка напоминало шар, из которого во все стороны торчали какие-то «стручки», что раздувались, образовывали маленькие слепки с главного устройства и тут же вновь поглощались им. Обитатель Парижского Кратера наотрез отказался подходить к подозрительной диковине ближе чем на двадцать шагов. Ему и так стало не по себе, когда голова и плечи любопытного Хармана скрылись из виду за медленно летающей штуковиной на целую минуту.

– Что это? – поинтересовался девяностодевятилетний.

– Мы достигли окраин Атлантиды, – произнесла Сейви. – Осталось около шестидесяти миль. «Посты» возводили все наземные станции из этого материала.

Мужчина осторожно протянул руку:

– Можно потрогать?

– Некоторые из них бьют током, хотя и не смертельно. Ладонь тебе точно не оторвет.