Рассказы

Показались ряды распределителей жетонов направления, где кто угодно мог получить жетон какой угодно планеты… ну, скажем, почти кто угодно практически какой угодно планеты. Отстучи на клавишах название планеты, и через несколько секунд соответствующий жетон упадет в стеклянный лоток под клавиатурой. Убедишь через стекло, то ли название вытеснено на нем, и если да, сунь большой палец в углубление сбоку (отпечаток большого пальца послужит для идентификации при выставлении счета), и крышка откроется. Если же ты ошибся, набирая название, и увидел не тот, что нужен, жетон, или передумал, нажми кнопку возврата, и жетон свалится обратно в накопитель.

Вот он и отстучал:

— и в корытце появился пустой жетон. Одновременно внизу появилась надпись:

— Господи боже мой, ты же не это хотел заказать?! — воскликнула девушка.

— Нет, — сказал правду Диминг: во всем космосе Кет пользовалась самой дурной славой. — Просто мне хотелось посмотреть, что будет, закажи я что-нибудь в этом роде.

— Тогда появляется пустой жетон, — сказала девушка, нажала кнопку возврата, и приемник опустел. — Жетоны закрытых планет совсем в другом месте. Их держат отдельно, в специальной картотеке. Хотите посмотреть? Эту картотеку опекает Ангел Абдашель; он такой добрый…

Сердце Диминга затрепетало.

— Да, я бы не прочь. Только… Только не требуй, чтобы я заговорил с Ангелом. В их присутствии я чувствую себя таким… Наверное, тебе не понравится, что я скажу…

— Говорите.

— В их присутствии я чувствую себя таким маленьким…

— С чего бы мне сердиться? — засмеялась девушка. — Я тоже при них чувствую себя маленькой. Ну, пойдемте.

Серый коммуникационный подъемник вознес их на верхний этаж невысокого здания. По лабиринту коридоров они добрались к двери с надписью:

Девушка открыла ее перед ним и пригласила войти шутливым жестом, и гордым, и почтительным. В конце этого коридора была лестничная клетка; внизу лестницы Диминг разглядел косяк выходной двери и ярко освещенные кусты. На площадку лестницы выходила открытая настежь дверь, и через проем было видно, как в помещении переливаются золотистые отблески. Значит, там был Ангел. Диминг придвинулся поближе к стене, чтобы не попасть в поле его зрения.

— Это здесь? — спросил он.

— Да, — отозвалась девушка. — Не стесняйтесь: Абдашель такой милый. Она постучала по косяку двери. — Абдашель!..

— Тенди! — послышался звучный голос, теплый и доброжелательный. Входи, дитя мое…

«Значит, ее зовут Тенди», — мрачно подумал Диминг.

— Я не одна, со мной приятель. Можно?..

— Твои друзья…

Еще до того, как приблизиться к двери, Диминг достал специально снаряженный игломет, полученный от Рокхарда. Теперь он опер оружие о косяк и выглянул одним глазом — только чтобы прицелиться. Выстрелил, и игла беззвучно вонзилась в широкую золотистую грудь. Ангел ничего такого не ожидал. В удивлении он наклонил голову, словно хотел посмотреть, что там его укололо, и рука его поднялась, будто чтобы коснуться иглы. Рука, конечно, застыла. И сам Ангел тоже.

— Абдашель! — растерянно позвала девушка. Она вошла в помещение. Ангел Абдашель… — Тут она, наверное, почувствовала что-то в напряженной позе своего спутника. Она обернулась и посмотрела на игломет в его руке, потом на застывшего Ангела. — Это… это вы?

— Мне очень жаль, Тенди, — прохрипел он. — Мне очень, очень жаль. Он тяжело дышал, глаза жгло как огнем, и он со злостью отирал слезы свободной рукой.

— Вы его ранили… — сказала она ошеломленно.

— Он ничего не почувствовал, — сказал он. — Это пройдет. Знаешь, я должен тебя убить! — взорвался он, пронзенный неожиданной болью.

Она не закричала, не упала в обморок, похоже, даже не испугалась.

— Правда? — спросила она просто, откровенно удивленная.

И он убрал ее с дороги, не колеблясь долее ни минуты, охваченный ужасом от мысли, что может усомниться в правильности того, что делает. Сосредоточился на единственной ледяной цели, и держался ее, перерывая бумаги на столе Ангела в поисках индекса. Нашел: это был полный список закрытых планет. В небольшой панели с клавиатурой рядом с вычислителем нетрудно было узнать уменьшенный вариант распределителя вроде тех, внизу, только без углубления для большого пальца для идентификации получателя жетона.

Взял Ангела за руку. Длинная, тяжелая, неподатливая, заметно холодная: ничего удивительного, если принять во внимание поглощающий тепло атермин — игла еще и сейчас вводила его в систему кровообращения Ангела. Было его достаточно, чтобы обычного человека заморозить в сосульку за считанные минуты, однако Рокхард заверял, что Ангела убить игла не в состоянии. Не то, чтобы этого как-то особенно не хотелось ему или Рокхарду. Для его целей иглы было достаточно, смертоносна она или нет.

Он поднял тяжелую ладонь Ангела и его пальцем отстучал название восьми закрытых планет, и среди них, само собой, и Ревело. Выгреб жетоны из лотка и сунул в карман. Потом подошел к двери и стал, затаив дыхание и чутко прислушиваясь. В коридоре ни живой души.

Снял пиджак и вывернул наизнанку, сунул стельки в башмаки, содрал усики, избавился от контактных линз, после чего вышел в коридор. Не оглядывался, потому что оглядывайся не оглядывайся, а перед глазами стоит скорчившаяся на полу фигурка с улыбающимся лицом. Улыбающимся благодаря случайной мышечной судороге… благодаря жестокой случайности, которая навеки теперь ляжет пятном на его мировосприятие, на внутреннюю индивидуальность.

Спустился по лестнице в ночную темень. Не торопился.

Пошел в сторону парка, не чувствуя ничего, если не считать холодной горечи, неизменно сопутствующей его удачам. Вспомнил, как когда-то считал, что ощущение это проистекает от убеждения, что добыча слишком скромна. На сей раз пришлось бы хорошенько пораскинуть мозгами, чтобы выдумать крупнее.

Небо навалилось ему на макушку и на плечи. Он рассчитывал каждый свой шаг и знал, какой будет следующий.

Было очень темно.

Он отыскал дорогу и километровый камень под мостом. Встречные прохожие не обращали на него внимания. Когда совершенно уверился, что за ним не следят, скользнул в чащу и пробрался на луг. Нашел опускающийся хребет, ведущий вниз от края оврага, и спустился, руководствуясь главным образом мышцами ног и слухом. Вынул игломет, потому что лучше иметь его в руке без нужды, чем не иметь при надобности; двигался тихо, потому что существовало нечто вроде статистического неправдоподобия, а когда достиг места непосредственно над спрятанной шлюпкой, пег на край обрыва и замер, прислушиваясь.

Доносился только плеск воды.

Он достал фонарик-трубочку с палец величиной, взял его в ту же руку, что и игломет, и сжал оба предмета вместе, параллельно, так, чтобы все, что осветит луч фонаря, было в то же время точно на линии выстрела. Затем, отталкиваясь локтями, пополз на животе к краю оврага и заглянул вниз.

Темно как в могиле. Ничего не видно.

Нацелил игломет и фонарик как мог точнее в то место, где должен был находиться кораблик; положил палец на спуск, а другой рукой нащупал кнопку фонаря и нажал.

Узкий луч ударил вниз. Он хорошо прицелился. Круг света выхватил из темноты корабль, клочок земли, на которой тот стоял, и фигуру Ангела, терпеливо сидящего на его куполе.

Ангел поднял глаза и улыбнулся.

— Здорово, дружище.

— Привет, — отозвался Диминг и выстрелил. Ангел остался сидеть где сидел — с улыбкой на губах и глазами, прищуренными от света. Долгое мгновение ничего не происходило, и вот, наконец, все еще с поднятой головой и улыбающимся лицом, застывший Ангел соскользнул с купола шлюпки и повалился назад, в каменистое русло ручья.

Диминг погасил фонарь и заставил себя спуститься вниз. Ощупью подобрался к шлюпке, открыл купол, прикоснувшись к затвору, запрограммированному на отпечаток его руки, и залез внутрь. Потом выругался и выбрался обратно. Нашел берег ручья и шарил вдоль него, пока не нащупал мягкую плотную ткань золотистой мантии. Зажег на короткий миг фонарь и изучил изображение, запечатлевшееся за это мгновение на сетчатке глаза. Ангел лежал на спине, согнувшись в поясе, так, что ноги его оставались согнуты, как в тот момент, когда Диминг в него выстрелил. Голова была запрокинута, так что лица Диминг не видел: оно было под водой.