Космический блюститель

- Звездный! Добрался-таки? - крикнул Штохл и надел каску, погасив свой мозг. - Намерен мешать?

Голос его резкий, сильный, звенящий. Молодой голос. Подбежав, он схватил мою руку своими обеими и стал ее трясти.

Тряс и смеялся, высоко закинув голову.

Отпустил руку. Я смотрел на него. Ощущение шильности его черт сменилось другим. Режущее было в его лице, острое и воронье: синеватая чернота волос, нос клювом, белые веки.

Человек с вороньим лицом - так прочитал я его.

- Именем Закона... - начал я и протянул руку к его плечу, готовясь договорить формулу, сказать те слова, что тяжелее камня, и менять которые никому не дано.

"Стой! - сказали Голоса. - А знания?"

- Стоп! - перебил меня Штохл с огромной быстротой. - Это успеется. Я вас ждал, хотел увидеть. Да, да, хотел. Знаете почему? Я, роботы - мы все лица тривиальные и обыденные, а вот Аргуса видел один из миллиона - так мне сказала статистика. В общение с ним вступает один из тысячи миллионов. Такое соотношение. Я - двукратный счастливчик, а вы именем Закона... Вам сколько лет, мой судья?.. Тридцать?.. А вы молодец, вы умеете драться. Надо же, оглядываюсь назад - а за спиной Правосудие. Вы ведь имеете право судить? Да? Но как это вы от моей ракеты увернулись?

"Бери Знание", - шептали Аргусы.

- Хорошо, братья, я возьму его. Но какое? Где?

- Как вы нашли то место в лесу? - не унимался Штохл.

- Так вот вы какой! Каску, каску снимите.

- Так вот вы какой, Звездный. Нет, каску я не сниму. Два кило свинца на голове ношу из-за вас, не сниму. Цените!

- Что же, шея укрепится.

- Верно. А я... Красный Ящик? Он с вами?

- В доме, который вы жгли (а я уже и забыл о нашем доме).

- Знаете, с вами мне как-то не везет, - вдруг засмеялся Штохл. - Я летал сегодня и туда, сами понимаете. И что же? Угодил не в дом, а в горючее, дом только закоптился. - Но вы красавец - жилет, каска. И не таращите, не таращите на меня ваши прекрасные глаза, ноги подкашиваются. Да, да...

Штохл опять засмеялся. Потер ладонь о ладонь.

- - Но. к делу. Итак, комната вам приготовлена: идите вверх и прямо по коридору. Ждем вас, как видите. О-о, мы не такие простофили, уверяю вас. И слизней у нас есть не придется, бегать от них - тоже.

Болтая, он тут же отдавал приказы роботам. Послал ремонтных к нашему скарпу "Алешка". Отрядил встречающих к Тиму.

Ники, подозрительный и настороженный, вращал башенку.

Веко его лазера дрожало, готовое открыться.

- Весь в хозяина, - смеялся Штохл. - А за меня не бойтесь, Аргус, я не сбегу. Куда? К тому же у меня есть серьезное подозрение, что мы с вами еще поладим.

В самом деле, куда он уйдет?

А мне надо поесть как следует. И решить, что делать дальше. Отдаваться силе, несущей меня? Проверить ее? И продумать, как взять этот урок жизни и внести его в кладовую Аргусов? Так.

Началась эта ночь, предельно тяжелая.

- Бросьте-ка все это, - советовал мне Штохл. - Пока не поздно. Я плохого вам не желаю, вы мне даже интересны. Подумайте - планету переделываю. Ерундят они там, в Совете, а вы у них на веревочке, и мне мешаете, и время теряете. А оно, заметьте, не возвращается... Идите сначала вверх.

ЧЕЛОВЕК С ВОРОНЬИМ ЛИЦОМ

Комната Глена ничего мне не дала. Там был склад вещей погибших колонистов. Аккуратно устроено - полки, гнездышки, таблички: "Т. Глен", "Е. Крафт", "А. Селиверстов" - всего десять человек. Одни колонисты умерли от болезней, другие убиты медузами. Но вещи их остались - долгоживущие вещи.

Вот ружье Глена, вот одежда, пахнущая плесенью. Ага, бритвенные принадлежности - первая, увиденная мной в жизни, опасная бритва с широким лезвием. Из всего найденного это наиболее личная вещь Глена, выкопанная им в семейных вещевых залежах. Синие отсветы лезвия рисовали мне его.

Этот человек (по словам Тима, гениальный) носил вот тот свободный костюм по праздникам, этот широкий комбинезон на работе. А если выходил в джунгли, то одевал легкий скафандр.

Он не любил стеснять себя и, конечно, не мог придумать подземную жизнь. Толстый (96 килограммов), веселый, сильный, он верил именно в биологическую цивилизацию, должен был верить в нее.

С неисчерпаемым добродушием толстого человека Глен мог терпеть неудобства Люцифера. Но его мясистая мудрость уперлась в четкую сухость Штохла. Правоту Глена могло подтвердить время.

Правота Щтохла?.. Достаточно было побегать взапуски с загравом, прятаться от оранжевого слизня или прилипнуть к свисающей с дерева ловушке манты. Или убегать от медузы, прыскающей ядом. А то вернуться и обнаружить, что дом начисто съеден плесенью.

Правота Штохла - это чистый воздух, душ, вечерний покой. Сразу! Глен же говорил о смене поколений.

Итак, Глен и Штохл, порыв сердца и расчет.

Я хожу и беру вещи. И один за другим передо мной (во мне?, в мозгу?) строятся ушедшие люди.

Вот Крафт, угрюмый и тяжелый. Упорство - его имя.

Селиверстов, веселый, со странно широкими челюстями.

Цодходит сам Глен, огромнейшая и смешная фигура. Что в его взгляде? Отчуждение смерти? Видение будущего Люцифера?

Прыгают с нумерованных полок и подходят другие люди, вертится между ними золотистый спаниель (его ошейник повешен на маленький гвоздик).

Он суетится обрубленным хвостиком. Милый призрак, он тычется носом в ладони других призраков.

Толпа густеет, я слышу их голоса. Они шелестят: "Спроси нас, спроси, ты узнаешь все".

Но я не могу спросить их. Я сжимаю свое лицо и ощущаю пальцем холодные впадины и выступы его. Но вижу их сквозь ладони, сквозь сжатые веки - они во мне, они во мне...

- Друзья, - тихо шепчу. - Мы покараем Зло, я обещаю.

Я вернулся в свою комнату и сел в кресло. Успокоился.

Итак, мысль Штохла экранирована. Но других-то я вижу.

Не напрягаясь, совсем легко, я вижу тени шахт под моими ногами, ловлю мозговые волны людей, шорохи и трески их слов, ослабленные скальной породой.

Итак, колонисты... Я использую Ники. Он похож на здешних многоножек, та же модель. Я повелел ему идти к колонистам смотреть и слушать...

Итак, начну с основы этого дела.

Всесовет получил два сообщения. Первое (от Штохла) - Глен умер, заразившись болотной лихорадкой, похоронен с положенными его рангу почестями.