Барьер (сборник)

— Так говори же наконец, — нетерпеливо сказал Балич.

— Я говорил тебе, Ром, что ты заварил кашу. Однако должен тебя утешить: нет худа без добра.

— Так, значит, ты признаешь… — обрадовался Балич. — Мое лечение шоком помогло?

— Не спеши. Последствия этого шока совсем не такие, каких ты ожидал. Сдается мне, я сделал одно открытие: из нашего с Модом разговора совершенно определенно следует, что мир, в котором он — а вместе с ним и все мы — сейчас живет представляется ему миром нереальным.

— Нереальным? — вопросительно протянул Балич.

— Это мир мнимый. Все, что Мюнх видит и слышит, не существует. Все это создано добрыми или злыми силами. Какими именно, он не знает. И именно это удручает его больше всего.

— Чепуха. В его поведении нет ничего, что давало бы основания выдвинуть такую странную гипотезу. Он знает, что живет на Земле в 2034 году. Учится пользоваться автоматами, разговаривает с нами, спрашивает, старается понять, говорит, что верит нам, или пытается отрицать то, что слышит от нас. В общем ведет себя нормально. Разумеется, по-своему, но нормально. Откуда такие предположения?

— Он сказал это сам! Видимо, в приступе откровенности после такого шока.

— Сам? В какой форме?

— Мне трудно точно повторить его слова. А записать разговор я не мог. Он просил, чтобы я выключил все аппараты. Он сказал: то, что он увидел на пляже, было для него страшным потрясением, но только потому, что на мгновение ему показалось, будто это реальный мир. Это было испытание, и он считает, что справился с ним не наилучшим образом. Однако самое скверное то, что он просто не знал, как должен был поступить. В одном он убежден: это был знак, что в мыслях своих он заблуждается. Он должен побороть в себе слабость. Когда я попытался его убедить, что во всем, что он видит и слышит, нет ничего таинственного и противоестественного, он спокойно выслушал мои доказательства и сказал, что знает: именно так мы все тут и должны говорить. Потом как будто сообразил, что сделал глупость, высказав мне это, потому что спросил, можно ли ему вообще об этом говорить. Разумеется, я уверил его, что абсолютно никто не будет упрекать его за откровенность. Однако в дальнейшем он был уже осторожнее. Он только дал мне понять, что меня и тебя, Кама, считает чем-то вроде ангелов-хранителей.

— А меня посланцем ада, — саркастически докончил Ром. — Что-то не очень мне хочется в это верить.

— И все-таки это так.

Кама встала с кресла и подошла к столу. Потянулась к лежащей среди бумаг записной книжке. Раскрыла ее, потом машинально захлопнула и опять положила на стол.

— Нам пора подумать о практических выводах, — сказал Ром. — Мне кажется, дело становится безнадежным, и Гарда был прав. Без физиологической терапии об адаптации нечего и говорить.

— Ты тоже так думаешь? — обратился Микша к Каме.

Она не ответила.

— Значит, да, — сказал Микша.

Кама медленно отвернулась от окна. Минуту смотрела на Стефа, потом отрицательно покачала головой. Опять подошла к столу и взяла блокнот.

— Утром мне звонил профак Герлах из Штутгарта. Он несколько лет вел археологические работы в районе монастыря в Урбахе. Герлах предлагает привезти туда Модеста. Ему хочется проверить, в какой степени «наш» Мюнх ориентируется в топографии монастыря. Средневековый инквизитор Мюнх провел там пять лет. Правда, от строения сохранились только юго-восточное крыло и руины северного, но и этого достаточно, чтобы определить, каким объемом сведений располагает Мод. Однако, может быть, мы получим таким образом не только доказательства «за» или «против» идентификации этих двух личностей.

— А что же еще?

— Может быть, непосредственное столкновение с прошлым, реальным прошлым позволит Модесту понять, что планета, по которой он ходит, это не иллюзия, а та же самая Земля, по которой он ступал четыреста пятьдесят лет назад. Если, разумеется, он вообще тогда ходил.

Микша поставил машину перед небольшим автоматизированным павильоном. До монастыря оставалось еще около двух километров. Пешеходная тропа извивалась по заросшему лесом склону холма. Урбах находился в туристическом районе класса «С», закрытом для движения всех видов транспорта.

Профак Герлах предложил что-нибудь перекусить перед тем, как идти дальше, но Мюнх лишь выпил стакан сока, быстро вышел из бара и направился к тропинке, ведущей к монастырю. Дарецкая, Герлах и Микша вынуждены были, не откладывая, последовать за ним, тем более что не трудно было заметить, как серьезно он относится к этому походу.

Поднимаясь по склону, он то опережал товарищей, то задерживался у наиболее крупных валунов, опутанных фантастически искривленными корнями деревьев. На вопросы отвечал неохотно, порой, казалось, не слыша того, что ему говорили.

Такое поведение показалось Герлаху странным.

— Он определенно притворяется, будто узнает дорогу, — заметил Герлах колко. — В действительности дорога к монастырю через лес проложена лишь в девятнадцатом веке…

Микша тут же решил проверить предположения археолога.

Он догнал Мюнха, на минуту задержавшегося у какого-то ручья, и спросил напрямик:

— Ну как? Узнаешь?

Монах взглянул на него, словно очнувшись от сна.

— Ты спрашивал?

— Я говорю, узнаешь дорогу?

Мюнх отрицательно покачал головой.

— Нет… Сначала мне казалось, что узнаю… Но нет… Теперь точно знаю! Я помню. К монастырю надо было идти прямо… в гору.

— Верно! — подтвердил Герлах. — Но ты говорил, будто что-то вспоминаешь? — подозрительно добавил он.

— Я думал, что… узнаю, но… вырос лес… Нет, раньше этой дороги не было.

Он опять ускорил шаги.

— Об этом он мог читать… Хотя бы в моем труде, — добавил, понизив голос, археолог.

— Посмотрим, что он скажет наверху.

Руины монастыря неожиданно вынырнули из-за зарослей, образующих здесь непроходимую чащу по обеим сторонам тропинки. Выщербленная стена таращила глазницы пустых оконных проемов.

Мюнх, первым увидевший руины, бросился к ним, но уже на полпути остановился. Хотя остальные догнали его, он продолжал стоять, целиком поглощенный раскрывшимся перед ним видом.

Тропинка шла вдоль стены, сворачивая в пролом.

— Узнаешь это место? — спросила Кама.

Мюнх утвердительно кивнул.

— Но врата… были… не здесь! — начал он отрывисто. — Это только калитка в сад, — он показал на пролом. — Была калитка… — добавил он. — А здесь, — он очертил в воздухе круг, — сад.

Герлах нервно потер подбородок.

— Если тут был сад, то его, вероятно, окружала какая-нибудь стена?

— Да! — подхватил Мюнх. — Была стена. Высокая…

— Ты помнишь, как она шла? — спросил Микша.

Монах осмотрелся, потом решительно подошел к сохранившемуся участку стены, неподалеку от того места, где они стояли.

— Здесь! А дальше там! — он показал в глубь леса. — Потом направо и опять к монастырю… С той стороны! Недалеко от врат.

— Не осталось никаких следов… — заметила Кама.

— Нет, — обеспокоенно повторил Мюнх. — Не знаю… А может, не здесь?.. Не знаю… Не знаю… Нет! Стена была здесь! Наверняка! Я помню.

— А врата, о которых ты говоришь? Где они должны быть? — спросил археолог, внимательно глядя на монаха. — И что это за врата?

— Врата монастыря, главные врата.

— Ну, так отведи нас к этим вратам, — сказал Герлах, обмениваясь взглядами с Микшей и Дарецкой.

Мюнх подошел к пролому и свернул в развалины. Однако в проходе между стенами он остановился, внимательно осматриваясь вокруг.

— Что тут было? — спросил археолог.

— Коридор. А тут кухня, — показал Мюнх на дверной проем, заросший кустами… — А там, — он показал на отверстие в противоположной стене, лестница в подвалы.

— Ты читал Бергманна?

Мюнх вопросительно посмотрел на Герлаха, потом сказал:

— Не понимаю.

— Я думал, ты читал работу Бергманна: «Отчет об исследовании средневекового монастыря доминиканцев в Урбахе».