Журнал «Если», 1996 № 02

— Да что там не в укор, — в разговор вмешалась единственная женщина среди присутствующих. Она была из тех ярких природных блондинок, к которым робкий Глеб относился с унизительным подобострастием, но в данный момент Симканич чувствовал нарастающее раздражение, видя бесцеремонно-враждебное выражение ее лица и брезгливую ухмылочку на ярко накрашенных губах. — Этот агент приехал нас выслеживать, потом играючи сменил хозяев. Он и нас за грош продаст!

— Люба, перестань! — Длинный поморщился. — Мы ведь интеллигентные люди. И я бы попросил тебя не вмешиваться, мы ведь не от хорошей жизни здесь сегодня собрались. Да! — он обвел глазами все немногочисленное общество, люди отводили взгляд. — И я обращаюсь ко всем присутствующим: вы знаете, что сейчас наша судьба целиком в руках этого человека. Мы же вместе включали «Оракул»! Так вот, Глеб Иванович, по неизвестным нам причинам те, кто правит ходом истории в нашем уютном доме, высказали намерение принять вас на своей территории. Почему именно вас — не знаю, — тут выражение его лица напомнило недавнюю Любину гримасу, — но они однозначно дали нам понять о своем желании и сообщили время и место, куда вы должны быть доставлены.

— Я отказываюсь! — Глебу настолько уже осточертела игра в шпионов, что он немедленно захотел очутиться в Москве. И пусть постоянно ворчит Надюшка — ей можно, у нее токсикоз. Пусть на работе поедом ест начальство за невыполненное задание и просроченную командировку. Пусть даже теща с тестем приходят в гости на обед — он все вытерпит, лишь бы оказаться прямо сейчас подальше отсюда.

Реакция на его слова была настолько странная, что он опешил. На лицах всех присутствующих проявилось огромное облегчение, Люба быстро переглянулась с длинным и с доброй, ласковой улыбкой глянула на него; атмосфера в комнате разом разрядилась, все шумно задвигались, завздыхали. «А в принципе, действительно культурные, хорошие люди, — подумал Глеб, тоже как-то вздохнув свободнее. — Другие бы на их месте прицепились, стали бы уговаривать, угрожать». Откинувшись на стуле, он попытался галантно вернуть Любе ее улыбку, но не успел. Как раз в это время сзади его огрели чем-то тяжелым, отчего комната перевернулась вверх ногами и начала сотрясаться с диким грохотом, свистом и гиканьем, пока у него в голове с характерным щелчком не выключился свет.

Очнулся Глеб в сыром, холодном подвале с узеньким зарешеченным оконцем, сквозь которое маячила белесая кромка дождливого неба (здесь вообще солнце когда-нибудь бывает?). Он поднялся с кучи прелой соломы, служившей постелью. Разминая затекшие ноги, подошел к двери, постучался. Как и следовало ожидать — никакого результата. Сел на прежнее место, задумался, затосковал. Ну почему, почему эти космические проблемы не захватили кого-нибудь другого, не его? Почему он всегда должен отдуваться за кого-то, отвечать за чужие грехи? И когда, наконец, закончится эта дурацкая эпопея в захолустном Ржевске? Ей-богу, никаких сил не хватает…

— Скоро. — Голос раздался так внезапно, что Глеб не сразу осознал происходящее, даже переспросил:

— Простите, что?

— Я говорю, скоро закончится ваша эпопея. Вернее, она станет уже не вашей.

Глеб изрядно струсил.

— А с кем я разговариваю? Вы от Ивана Петровича?

Почему он задал этот глупейший вопрос, он и сам не понял. Видимо, встряски последних дней и этот ужасный удар по голове не прошли для него даром.

— Иван Петрович давно в Москве; в данный момент спит глубочайшим сном в своей квартире…

— А где вы прячетесь? Почему я вас не вижу?

— О, это очень просто: потому что меня здесь нет. Нет, вы не сошли с ума, не расстраивайтесь. Да, я действительно читаю ваши мысли, ничего сложного здесь нет даже для ваших друзей из Системы-Х. Но мне очень трудно разбирать мешанину, которая сейчас у вас в голове, поэтому попробую объяснить все по порядку, а вы задавайте вопросы, если что-то будет непонятно. Согласны?

— Д-Да…

— Итак, мы начали с того, что меня нет. Это действительно так, физически я не существую. Те, кто меня создал, отталкивались от неустойчивой природы живого существа, что совершенно непригодно для выполнения задачи такого сложного уровня, как моя. Те, кто нас боится, знает о нашем существовании лишь по очень скудным данным, искаженным многочисленными слухами и легендами о «сверхрасе негуманоидов». Когда-то нечто подобное было, но теперь остался только я, и я вовсе не склонен испытывать злобу, крушить и уничтожать миры только за то, что они достигли определенных успехов в развитии, как опасаются ваши несведущие земляки, наградившие вас столь замечательной шишкой. — Глеб пощупал затылок — там все зверски чесалось и болело. — Кстати, их стоило бы проучить кое за какие детские проделки, но они уже сами себя наказали, заинтересовав ваше Управление. Меня же интересует нечто совсем иное. Нет, не ваш знаменитый феномен: для меня это только мелкое отклонение от нормы, нетипичная мутация — в общем, большого интереса это не представляет.

— Что же вам от меня надо? — Глеб почувствовал раздражение.

— Ваше содействие. Дело в том, что я бы здесь не появился, если бы отсюда не возникла прямая и страшная угроза всему Сектору.

— Но вы же сказали…

— Да, то, что вы считали катастрофой еще час назад — просто детские игрушки, не стоящие даже упоминания. Истинный враг затаился, он только присматривается, выжидает, и поверьте: в его руках «сосредоточена действительная мощь, которая пугает даже меня. Он уже использует ее понемногу там и здесь, пробуя свои силы, изучая, экспериментируя. И появись я сейчас там в открытую, обреку операцию на провал, потому что даже мои создатели исчезли в мгновение ока, когда ЭТО было изобретено одним из них — к несчастью, он оказался сумасшедшим. И сейчас мне нечего противопоставить этому злу. Только надежду — надежду на вашу врожденную удачливость и на законы судьбы, которые выше любых сил во Вселенной. Быть может, именно благодаря этим законам вас сознательно впутали в мелкие меж-пространственные дрязги, хотя истинная цель была иная: превратить вас в оружие против меня.

— Вы говорите о Системе-Х, — Глебу стало не по себе при мысли о том, что новые друзья оказались обманщиками.

— Я говорю о вашей секретной службе.

В 12 часов 20 минут по местному времени в московском аэропорту Внуково приземлился «Боинг». Спустя еще пятнадцать минут подали трап, и пассажиры тоненькой струйкой побежали вниз, оживленно болтая между собой и подтягивая на ходу многочисленные баулы и чемоданы. Одним из последних, легко помахивая кожаным дипломатом германского образца, чеканя шаг, вышел из салона молодой человек лет двадцати семи ничем не примечательной наружности. Как отметили сидевшие рядом с ним граждане, искоса поглядывая на тяжелый волевой подбородок и загорелое пуленепообиваемое лицо, за весь рейс Владивосток — Москва, а он длится, как известно, без малого девять часов, странный пассажир не произнес ни одного слова, ничего не ел и не посещал «мест не столь отдаленных», то есть туалета. Он сидел как истукан, откинувшись на спинку своего кресла и задумчиво глядел в окно стеклянными глазами.

Был это, разумеется, Глеб Иванович Симканич, возвращающийся из позорно проваленной командировки. Сойдя с маршрутного автобуса, он первым делом купил огромный букет свежих гвоздик для любимой жены, затем из ближайшего телефона-автомата предупредил Надю о своем приезде и буквально через полчаса уже был дома.

Однако в скромной оболочке Глеба Симканича по взаимно разработанному в Ржевске плану сейчас находился носитель иного разума, твердо решивший проникнуть в секретное ядро небезызвестного Управления под видом их собственного сотрудника и обезвредить невесть как туда попавшее оружие своих создателей. Мозг самого Глеба в это время крепко спал, выдавая только информацию. на уровне подсознания о стиле поведения бывшего Симканича. Поэтому Глеб (будем называть его так, ведь это существо не имеет собственного имени в общепринятом смысле) сказался больным и усталым и, к огорчению Надежды, лег спать пораньше.