Галактика М-33, туманность Андромеды

Гроувнор не ответил: он уже заметил это.

Антигравитационные плоты действовали по тому же принципу, что и антиускорители. В поле антиускорителя электроны слегка сдвинуты с орбит. Это создает молекулярное напряжение. В результате происходит повсеместная, хотя и незначительная перегруппировка в его структуре. Измененная материя становится невосприимчивой к изменениям скорости. И корабль, оснащенный антиускорителем, может встать как вкопанный даже при скорости движения в миллионы миль в секунду.

Атакующие погрузили оружие на длинные, узкие плоты, взобрались на них сами, включили магнитное поле требуемой частоты и с его помощью поплыли по коридору к открытой двери, которая находилась примерно в ста футах от них.

Они продвинулись футов на пятьдесят, когда движение плотов замедлилось, затем прекратилось и наконец их понесло назад, а потом они снова остановились.

Гроувнор, который все это время был чем-то занят у приборной доски, возвратился и сел рядом с потрясенным Маккэнном.

— Что вы сделали? — спросил геолог.

— Как вы видели, они продвигались вперед с помощью направленных магнитов, вмонтированных в стены коридоpa. Я создал отталкивающее поле, что само по себе не ново. Но этот его вариант является частью того же температурного процесса, с помощью которого поддерживается температура в нашем теле. Теперь им нужен либо реактивный двигатель, либо пропеллер, либо хотя бы, — он рассмеялся, — обычные весла.

Маккэнн, не сводя глаз с экрана, угрюмо сказал:

— Это их нисколько не смутило. Они собираются применить против нас огнеметы. Лучше закрыть дверь!

— Стойте!

Маккэнн сглотнул слюну.

— Но нас же здесь живьем зажарят!

Гроувнор покачал головой.

— Я же говорил вам — часть моих приготовлений была рассчитана и на применение огня. Получив новую порцию электроэнергии, все металлические конструкции вокруг будут стараться сохранить равновесие… Впрочем, смотрите.

Передвижной огнемет побелел. Маккэнн тихо выругался:

— Черт! Да это же иней! Как…

Полы и стены в коридоре постепенно покрывались льдом. Огнемет поблескивал в своей ледяной шубе, а холодный воздух уже пробрался сквозь открытые двери. Маккэнн вздрогнул:

— Температура… — пробормотал он. — Более низкий уровень.

Гроувнор поднялся.

— Самое время им отправляться по местам, я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.

Он направился к устройству, что стояло у стены в аудитории, и опустился в кресло перед его компактной клавиатурой. Клавиши были разноцветными. Их было по двадцать пять в каждом из двадцати пяти рядов.

Маккэнн подошел поближе и рассматривал прибор.

— Что это? — спросил он, — Не помню, чтобы я видел нечто подобное.

Быстрыми, едва заметными и будто небрежными движениями Гроувнор пробежал по семи клавишам, потом слегка коснулся главного рубильника. Полилась чистая, нежная музыка. Звуки какое-то время дрожали в воздухе после того, как основная нота уже отзвучала.

— Какие ассоциации они у вас вызвали? — Гроувнор вскинул взгляд на Маккэнна.

Тот ответил не сразу, на лице его появилось странное выражение.

— Перед моими глазами возник играющий в церкви орган. Потом картина резко сменилась, и я очутился на политическом митинге, где кандидат использовал быструю, стимулирующую музыку и каждый чувствовал себя счастливым, — он вдруг остановился и озабоченно спросил: — Так вот как вы собирались победить на выборах?

— Это лишь один из методов.

Маккэнн насторожился.

— Господи, какая же жуткая сила у вас в руках!

— На меня она не действует.

— Но вы контролируете ее. Вы же можете управлять всей человеческой расой.

— Дитя, начиная ходить, уже подготовлено к этому. Почему бы не проводить повсеместно такую подготовку путем гипноза, используя пищеварение, химические реакции? Это было возможно уже столетия назад и предохранило бы человека от множества болезней, от сердечных заболеваний и от катастроф, которые возникают из-за неумения использовать в полной мере собственные плоть и разум.

Маккэнн снова заинтересовался установкой с клавиатурой.

— Как он работает?

— Это набор электропроводящих кристаллов. Электричество способно изменять кристаллические решетки. Закладывая определенный образец, мы имитируем ультразвуковые вибрации, которые, минуя ухо, воздействуют прямо на мозг. Играя на этом инструменте, я создаю нужный мне эмоциональный настрой, слишком сильный для того, чтобы неподготовленный человек мог ему сопротивляться.

Маккэнн, побледнев, вернулся на свое место в другой комнате.

— Вы меня напугали, — тихо сказал он. — Уж простите, но я считаю это неэтичным. И ничего тут не могу с собой поделать.

Гроувнор посмотрел на него, потом наклонился, что-то подрегулировал в инструменте и нажал кнопку. На этот раз звук был печальнее, лиричнее. Какое-то бесконечное дрожание билось в воздухе вокруг них, хотя сам звук давно затих.

— А что вы чувствовали сейчас? — спросил Гроувнор.

— Я подумал о маме. У меня возникло страстное желание вернуться домой. Я захотел…

— Это слишком опасно, — нахмурился Гроувнор. — Если я усилю это внушение, люди могут сильно пострадать от очень глубокого потрясения. — Он еще раз что-то перенастроил. — А если так?

Он стремительно включил новую мелодию. Раздался звук, похожий на колокольный, он становился все приятнее и мягче.

— Я был ребенком, — сказал Маккэнн, — и укладывался спать. Да, но я не хочу спать!

Казалось, он не заметил, как вернулся в настоящее время. Он невольно зевнул.

Открыв ящик стола, Гроувнор достал два пластиковых шлема. Один из них он протянул геологу.

— Наденьте на всякий случай.

Другой шлем он надел сам. Маккэнн с ворчанием натягивал шлем.

— Похоже, из меня не получился Маккиавелли. Ведь весь этот спектакль вы устроили, чтобы определенным образом воздействовать на чувства людей.

Гроувнор, возившийся над установкой, ответил не сразу:

— Люди делят свои поступки на этичные и неэтичные в зависимости от ассоциаций, возникающих в данный момент в их сознании, или рассматривая проблему в перспективе. Это не значит, что этические системы не заслуживают всяческого уважения. Сам я склоняюсь к тому, что этическим мерилом может быть то, что приносит пользу подавляющему большинству при условии, что это не сопряжено с каким-либо унижением или ограничением прав индивидов, которые не смогли к этому приспособиться. Общество должно научиться спасать больных и учить невежественных, — теперь он был полон решимости и продолжал: — Заметьте, я никогда ранее не использовал этот инструмент, исключая случай, когда Кент захватил мой отдел. Но сейчас я намерен его использовать. С самого начала нашей экспедиции я мог воздействовать на людей, но я этим не занимался. Почему? Потому что Некзиалистский центр имеет свой этический кодекс с разными градациями. Я могу нарушать некоторые условия, но с огромными сложностями.

— А сейчас вы допускаете нарушения?

— Нет.

— Тогда ваш кодекс представляется мне слишком гибким.

— Так оно и есть. Когда я твердо убежден, что мои действия оправданны, а сейчас я в этом твердо убежден, для меня перестают существовать спорные или эмоциональные проблемы. Вы, наверно, видите во мне диктатора, силой устанавливающего демократию. Но это неверно, ведь на корабле во время экспедиции вообще возможна лишь псевдодемократическая форма правления. А вот когда путешествие закончится, меня призовут к ответу.

— Допускаю, вы правы.

Маккэнн посмотрел на экран.

Гроувнор проследил за его взглядом. Люди в скафандрах пытались продвинуться вперед, отталкиваясь от стен. Но казалось, что их руки буквально тонут в них, и результаты были ничтожны.

— Что вы собираетесь делать сейчас? — снова спросил геолог.

— Усыпить их — вот так. — И он чуть тронул рычажок.

Звон колокола, казалось, был не громче прежнего, но люди в коридоре повалились на пол.