Миры Пола Андерсона. Т. 6. Мир без звёзд...

— Это будет сложная и, возможно, зряшная работа. Эта группа рорван, скорее всего, случайно наткнулась на наш лагерь. В любой момент они могут уйти, и тогда все труды пойдут насмарку. Конечно, туземцы могут быть посланниками, но я не удивлюсь, если они окажутся охотниками, или бандитами, или еще Бог знает кем. Пока мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о них самих. — Эвери пригладил взъерошенные волосы и взглянул на тетрадь с записями. — Черт побери, да я ровным счетом ничего не могу понять в языке рорван!

— Разрешите мне поработать с вашими записями, — попросил Лоренцен. — Я немного разбираюсь в лингвистическом анализе и могу…

— Не сейчас, Джон, — мягко возразил Эвери. — Я хочу сначала перепечатать их и сделать несколько копий. Вечером я займусь этим. Или лучше завтра утром.

Но на следующий день капитан послал Лоренцена на флаере собирать образцы минералов, так что изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эвери с кривой усмешкой протянул ему пачку листов.

— Изучайте на здоровье, — сказал он. — Вчера, когда вас не было в лагере, я добыл кое-какую информацию от наших новых друзей, но она еще больше запутала меня. Она противоречит тому, что я, казалось, знаю.

Лоренцен прокорпел над записями много часов и в конце концов вынужден был признать свое поражение. Названия для большинства самых важных вещей варьировались без каких-либо важных причин. Например, луна упоминалась как Орту, Оманий, Валакаш, Орбву-Джангиз, Зелуй и еще какой-то странный свистящий звук, не имеющий аналогов в земных языках. Однако в других фразах эти же самые слова, похоже, имели совсем иной смысл. Каким-то таинственным образом значение того или иного слова зависело от контекста…

Он с разочарованием вернул записи Эвери. Психолог сочувственно кивнул, а сам продолжал работать, засиживаясь допоздна. Больше никто в эту затею не верил.

— Какого черта мы здесь делаем? — вопрошал Кемаль. — Мы нашли туземцев, и они оказались, к несчастью, достаточно цивилизованными. Выходит, на колонизации можно поставить крест. Почему бы нам не отправиться домой, надраться там как следует и забыть об этой паршивой планетке?

— Жалко бросать исследования на полпути, — возразил ему Лоренцен.

Кемаль вытащил из кармана старую трубку, набил ее табаком и не спеша раскурил.

— Исследуйте лучше мою задницу! Джон, вы не хуже меня знаете, что нас сюда послали не бабочек ловить. Наша задача — найти подходящую для людей планету. Лучше потратить оставшееся время на разведку в этом созвездии. Кто знает, может быть, нам еще повезет.

Лоренцен вздохнул:

— Вряд ли мы что-нибудь найдем. Троас — уникальный мир, другого такого еще не встречали во всей Галактике. Если мы вернемся с пустыми руками, то парламент ухватится за этот факт и прекратит финансировать другие подобные экспедиции. Скажут, что в Солнечной системе полно более неотложных дел. Придется искать богатых спонсоров из числа тех, кто хотел бы покинуть Солнечную систему.

— А вы хотели бы поселиться здесь? — спросил турок.

— Э-э… да. Пожалуй, да. Правда, не навсегда, а лишь на несколько лет… — Внезапно он догадался, почему турок был так настойчив. — Неужели вы хотели бы осесть в другой звездной системе?

Кемаль кивнул.

— Я уже в том возрасте, Джон, когда хочется оседлой жизни, семьи, детишек… Но что делать такому свободолюбивому человеку, как я, в Системе? Все более или менее приличные места давно захвачены, и для бывшего астронавта там остается только самая грязная работа. Что же мне делать — горбатиться на чужого дядю до старости? Нет, я хочу быть хозяином самому себе! Я надеялся, что здесь… Эх, что тут говорить… — он с тоской посмотрел на зеленую равнину, уходящую до самого горизонта.

Лоренцен сочувственно взглянул на турка, не зная, как его утешить.

— Еще остается небольшая надежда, — сказал он. — Возможно, туземцы живут где-нибудь под землей. Тоща они не станут возражать, если мы поселимся на поверхности. Они даже выиграют — я имею в виду торговлю и прочее.

— Очень может быть! — с энтузиазмом поддержал его Кемаль, но огонь в его глазах быстро погас. — Но что-то произошло с первой экспедицией… Я подозреваю, что туземцы убили наших людей и уничтожили все следы.

— Сомневаюсь, — возразил Лоренцен, хотя ощущал в душе нарастающий страх. — Как рорване смогли добраться до корабля на орбите? Как им удалось уничтожить всех астронавтов до единого? Нет, я по-прежнему считаю, что «Да Гама» погиб где-то по пути к Земле. Скажем, случайный метеорит или…

— Подобные вещи давно не происходят с космолетами, — холодно напомнил ему Кемаль.

— Могут и случиться при определенном стечении обстоятельств. Или… послушайте, вы говорили, что на «Хадсоне» имела место попытка саботажа?

— Да. Постойте, Джон, неужели вы имеете в виду…

— Я ничего не имею в виду, Кемаль. Но на Земле есть влиятельные общественные группы, которые выступают против идеи колонизации. Например, секта ресурреакционистов полагает, что она противоречит воле Господа. Все фанатики — монархисты, коллегиалисты, евангелисты и прочие понимают, что их и без того незначительные шансы захватить власть совсем сойдут на нет, если люди выйдут за пределы Системы. Вспомните этого психа Хилтона с его псевдонаучными идеями о жутких внеземных болезнях, мутациях колонистов, прирожденной враждебности туземцев и тому подобное.

— Хм… вы считаете, что кто-то из этих кретинов спрятал на «Да Гама» бомбу? — Кемаль задумчиво потер подбородок. — Что ж, это было не так сложно сделать, ведь корабль купили у одной крупной фирмы… Хотя всех рабочих, готовивших его к полету, тщательно проверила служба безопасности, но… Но всякое могло случиться.

— Хорошо, что наш корабль строился для института Лагранжа с самого начала, — с облегчением вздохнул Лорен-Цен. — Думаю, нам нечего опасаться бомбы.

— Зато тем, кто погубил «Да Гама», придется опасаться меня! — угрюмо сказал Кемаль, поглаживая приклад ружья.

Прошел еще один день. Наутро из-за горизонта показалось сине-зеленое солнце, и туман стал рассеиваться. Трава покрылась росой, имевшей странный металлический отблеск. Еще через шесть часов встало красное солнце, и стало быстро теплеть. В небе поплыли перистые красные и зеленые облака. Каждый предмет отбрасывал двойные тени тех же цветов. Первый вечерний закат был не очень эффектен, но, когда за горизонт ушло меньшее, красное, солнце, небо взорвалось фейерверком малиновых, оранжевых и красных огней. Затем на несколько часов наступило царство звездной ночи. Она стала блекнуть, когда на западе из-за волнистого горизонта поднялась луна. Один край ее был красным, другой — сине-зеленым, а центр был темным — его освещал лишь отраженный свет Троаса. Илиум казался невероятно огромным, он занимал почти четверть неба, и людям казалось, что он вот-вот упадет им на головы. Ночь длилась непривычно долго и вызывала у землян неясные страхи.

Один Лоренцен любил это время и нередко бродил по ночам вокруг лагеря, погруженный в размышления. Он с удивлением понял, что, несмотря ни на что, ему нравится это место. Быть может, ему со временем захочется переехать на эту планету. Он сможет построить собственную обсерваторию на орбитальной космической станции и будет до конца изучать это фантастическое звездное скопление. А на Троасе у него будет свой дом, семья…

«А туземцы?» — подумал он, и настроение его вновь ухудшилось.

Прошло еще несколько дней.

Лоренцен сидел за столом с книгой в руках, когда услышал, что его зовут. Он подошел к дверям и услышал голос капитана Гамильтона, усиленный лагерным громкоговорителем:

— Всем срочно явиться в штаб.

Недоумевая, Лоренцен отправился в другой конец лагеря.

Гамильтон сидел за столом, вокруг стояли чем-то взволнованный Эвери, а также Торнтон, Фернандес, Гуммус-Луджиль и фон Остен. Когда Лоренцен вошел, капитан кивнул психологу:

— Все собрались. Докладывайте, мистер Эвери.

Психолог прокашлялся.

— Мне удалось немного продвинуться в рорванском языке, — сказал он негромко. — Не очень далеко— я по-прежнему не могу понять их грамматику, но мы уже можем обмениваться простыми фразами. Сегодня рорване заявили, что хотят уйти домой. Я не совеем уверен в причинах — скорее всего они хотят рассказать племени о своих открытиях.