История Разума в галактике. Инженер: Греза о прошлом.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Итак, мы были живы, и нашей жизни ничего не угрожало, поскольку энергии хватало – в обрез, но хватало – собственные генераторы лабораторного комплекса пока справлялись. Почти все остальное, необходимое для полноценной жизни и работы, наше убежище могло производить само, а что не могло, от того ломились склады. Так, что мы были обеспечены почти навсегда. М-да, обеспечены почти навсегда… А вот свобода передвижения… Эксперименты по выходу за пределы куполов, мы поручили автоматам – разумная, и весьма актуальная предосторожность. В результате нескольких проб, мы заполучили очень милые результаты. Некоторые роботы просто исчезали: новая реальность пожирала их без остатка. Другие – видоизменялись, и порой до полной неузнаваемости, а еще: они когда возвращались на базу, а когда и нет. Третьи – третьи оставались неизменны, видимо, в новой реальности им нашлось место. Так, что мы оказались не настолько беспомощны, как нам казалось ранее. У нас были способы и разглядеть окружающую нас действительность, и даже в какой то степени начать на нее влиять. Общим итогом этих экспериментов стало понимание, что прямой дороги нам в ЭТОТ мир нет. Но всегда можно найти обходную тропинку, всегда можно нащупать границы закона, запрещающего некое событие, и прокрасться в будущее по самому его краюшку. Так и мы – мы просто решили облачить наши сознания в новые тела, созданные из материи этой Реальности. Но, создавать абсолютно новую структуру на пустом месте было хоть и возможно, но слишком долго и нерационально. Гораздо логичней было бы выбрать наиболее удачные, на наш взгляд, результаты здешних, более чем двумиллиарднолетних эволюционных игр, и уже их видоизменять по своему вкусу. И по странному стечению обстоятельств, именно порождения родного нам трехмерного континуума оказались наиболее подходящими объектами для наших экспериментов. А может с нами злую шутку сыграла обычная привычка жить именно здесь, в родном пространстве – кто знает. Только спустя не так уж и много времени, формально и очень поверхностно изучив доступные нам континуумы, почти все резервы и весь наш исследовательский пыл были сосредоточены в родном мире. (Судя по доступным данным, в силу неравномерного распределения энергии взрыва по нашему, и сопряженным к нашему трехмерным пространственно-временным континуумам, бывший спутник пятой планеты не во всех затронутых катастрофой реальностях повторил свою судьбу одинаково. Так, что, при исследовании доступных нам параллельных миров даже теми скудными средствами, что остались в нашем распоряжении, нас ожидало множество сюрпризов… различного характера. Ну, а терять технику попусту, мы ни как не могли себе позволить.)

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Итак, спустя расчетные трое суток, я был на месте. Оставалось только ждать когда что-нибудь произойдет… или не произойдет.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

72 тысячи лет до нашей эры. Первым (весьма неприятным) сюрпризом обнаруженным нами после выхода из «заточения», был тот факт, что мы каким-то образом переместились назад во времени на семьдесят тысячелетий. Я полагаю, что в момент пробоя энергии в прошлое, тот клочок парадоксального пространства, узниками которого мы пребывали, был подхвачен ее потоком и утянут вслед за собой неглубоко в прошлое (что такое шестьдесят-семьдесят тысячелетий, в сравнении с миллиардами лет!) [11].

Да, новехонькие источники базы вырабатывали море энергии, но почти вся она потреблялась Генераторами Состояния, а скудный остаток – большей частью выбирался системой жизнеобеспечения. К тому же, вывод исследовательских автоматов в Большой Мир, оказался операцией неожиданно энергоемкой – как будто планета активно сопротивлялась нашему вторжению. И потому исследование, а тем более – воздействие на Большой Мир, были для нас пока чрезвычайно затруднены.

Мы выбрались из заточения не в лучшее для планеты время. Совсем недавно (два десятилетие тому назад, или около того) случилось чудовищное вулканическое извержение (ныне: озеро Тоба, Индонезия, север о. Суматра), что спровоцировало начало вулканической зимы на Земле (которой предстояло длиться еще лет пятнадцать, да и за тем – последствия катастрофы будут ощущаться еще несколько веков). Особенно сильно эта Долгая Зима ударила по млекопитающим, и уж совсем катастрофой она обернулось для палеантропов. Так, что, в поисках подходящего для наших целей вида, нам пришлось обшарить окрестности доступных нам переходов в Большой Мир. Нашлось только два условно разумных вида, хоть как-то удовлетворяющих нашим требованиям [12]. Не все в них нас устраивало, но с нашими скудными разведывательно-транспортными возможностями и два – было прекрасным результатом…

До извержения, одних только кроманьонцев, расселившихся по всей Африке, по предварительным оценкам насчитывалось от пятидесяти девяти до шестидесяти восьми миллионов особей. Эти изнеженные существа предпочитали тепло и солнце, селились по берегам рек, были высоки, обладали ( в сравнении с неандертальцами, более легким и гибким скелетом, благодаря чему плавали не хуже, чем ходили. Щеголяли голыми телами и шикарной растительностью на головах – особенно роскошной у самочек. Мы поначалу недоумевали, за чем природа, практически лишив их тела шерсти, оставила ее в таком избыточном количестве на голове. Ведь в водной среде обитания волосяной покров по многим причинам неудобен – гораздо лучше в борьбе с переохлаждением здесь справляется подкожная жировая ткань. Понаблюдав некоторое время за этим видом, мы все же нашли объяснение этому выверту эволюции. За эту обильную растительность цеплялись в воде малолетние дети, когда уставали либо плавать самостоятельно, либо им не хватало силенок выгрести против сильного течения – и только-то. Что еще: ступни, приспособленные ходить по песку пляжей, но и неплохо переносящие своих владельцев по степному разнотравью; хорошо развитые языки, предназначенные для опустошения вкусных раковин, и неплохо справляющиеся с обширной гаммой звуков. До извержения вулкана, жили относительно крупными племенами, между которыми связь была довольно слаба, но внутри – устанавливалась простейшая иерархия, и даже некое подобие разделения труда. И все же, по моему мнению, если бы процесс развития шел естественным путем, полноценный разум обрели бы скорей Неандертальцы, а не эти существа, до катастрофы жившие в относительном благополучии. Теперь же, после двадцати лет холодов и жесточайшего голода, нам удалось разыскать и эвакуировать около полутора тысяч представителей этого вида. Мы разместили их во временном лагере в Африке на озере Тана (Эфиопское нагорье). Вернули, так сказать, человечество к его истокам. (Странный выверт людской памяти: верхнее течение Голубого Нила (берущего начало из озера Тана) в пределах Эфиопского нагорья носит собственное имя Аббай, и до сих пор у местных племен считается священной рекой, вытекающей из Эдема.) Конечно же, уцелели не они одни, к примеру: еще одну небольшую группу кроманьонцев в две тысячи особей мы обнаружили в Передней Азии – все что осталось от эмигрантов, за последние пятьдесят тысячелетий покинувших Африку. Их мы переселили в Междуречье. Да это там – между нынешними Тигром и Евфратом. А что: обширная площадь, с одной стороны – достаточно изобильная, что бы прокормить значительную популяцию, а с другой – неплохо изолированная от прочего мира. В общем и целом – разумная предосторожность к тому, что бы экспериментальные образцы не разбегались в большом количестве. (Любопытно, что от этой небольшой группы впоследствии произошло все внеафриканское человечество.) Продолжать дальнейшие поиски мы посчитали нецелесообразным – для наших целей вполне хватало и этих двух групп.