Первый контакт (сборник)

Родней облизал губы. На лбу его снова выступила испарина.

— В середине ночи,— продолжал Хромой,— охранник заглянул в камеру Феллендена. Я не спал: на то у меня были свои причины. Я слышал, как Фелленден сказал: «Прощай, Клэнси, меня здесь не будет, когда ты вернешься». Клэнси буркнул в ответ: «Думаю, никуда ты не денешься, парень!» Потом они с Фелленденом рассмеялись. А у меня зубы начали стучать. Я знал, что Фелленден собирается делать. После ухода Клэнси он крикнул мне: «Я начинаю, Хромой! Ты тоже пытайся. Теперь не разговаривай со мной». Затем он замолчал. Стало так тихо, что я слышал его дыхание, ровное и спокойное. Прошла минута, и этот звук прекратился. Больше я не смог различить ничего. Я весь взмок. В следующий раз, когда охранник делал обход, он заглянул в камеру Феллендена и подпрыгнул на целый фут. Он посветил в камеру фонарем и как закричит — Феллендена в камере не было! Он исчез. Они и волоска его не сумели найти. Они так и не смогли узнать, как он совершил побег. Он просто исчез — и все тут!

Маленькие пылинки танцевали в луче света, падавшего сверху. Луч заметно переместился.

Родней сказал:

— Как же он выбрался из камеры?

— Фелленден из нее не выбирался,— сказал Хромой. Его голос звучал разочарованно.— Мне не следовало говорить тебе ничего до тех пор, пока ты окончательно не отчаешься, пока не будешь готов поверить. Фелленден вернулся во времени назад к тому моменту, когда убил свою жену. И он не стал убивать ее. Кроме того, он понял, что был не прав. Итак, он не убил ее и поэтому не попал в камеру смертников.

Родней сглотнул. Его взгляд упал на записку, которую прислали ему адвокаты. Они сделали все, что закон и их изобретательность позволяли сделать, и теперь на их помощь не приходилось рассчитывать. Они ничем больше не могли помочь. От безысходности кровь опять ударила ему в голову. Паника снова начала охватывать его. Родней стиснул руки.

— Почему бы тебе самому не повторить этот фокус? — насмешливо спросил он.

— Я пытался,— сказал Хромой. Его голос был ровным.— Я пытался изо всех сил. Я и сейчас продолжаю пытаться. Иногда мне кажется, что у меня вот-вот получится, а иногда — что все это чистое сумасшествие. Но у Феллендена ведь получилось! И если получится у тебя, то, может быть...

Родней стоял у прутьев своей камеры. Луч света переместился так, что он уже почти доставал рукой до светлого пятна. Скоро он сможет погрузить в него ладони и ощутить тепло солнечных лучей на коже. Пальцы его дрожали.

— Разветвление временных путей,— сказал он задумчиво.— В этом и состоит идея! Может быть ряд вариантов прошлого, настоящего и будущего. Старая гипотеза. Ты делаешь нечто и попадаешь на ту или иную ветвь времени. Если тебе удастся пройти по этой ветви в обратном направлении, то ты сможешь совершить какой-то поступок и перейти на другую ветвь. Вот о чем говорил Фелленден.

— Точно,— устало сказал Хромой. Его бас звучал подобно голосу проповедника, которого Родней слышал в детстве. Но голос Хромого выдавал усталость и страшное напряжение.— Конечно! Он говорил мне об этом. Ты садишься на поезд, говорил он. Путешествуешь сквозь время. Мимо городов под названием Понедельник, Вторник, Среда и так далее. А иногда ты пересаживаешься в другой состав. Бывает, попадаешь не на тот поезд, и тогда тебя преследуют неудачи. Именно так и случилось с Фелленденом, когда он убил свою жену. Он должен был вернуться и сесть на нужный поезд. Так он и сделал. А вот у меня ничего не вышло. Я надеялся, может быть...

Родней кивнул головой:

— Почему бы и нет. Ведь теория-то существует. В многомерной вселенной все, что только доступно нашему воображению, не только может, но и должно случиться! Итак, Фелленден научился это делать. Когда-то он сел не на тот поезд. Его проблема заключалась в том, чтобы сойти с него. Как же ему это удалось? Я ведь тоже еду на поезде, с которого хотел бы спрыгнуть!

Он вдруг снова стал задыхаться, ожидая с напряженным отчаянием, что же скажет ему Хромой. Солнечный луч подобрался совсем близко к нему, но Родней не обращал на него внимания.

— Я думаю, что с теорией все в порядке. Хромой! Как же Фелленден сумел выбраться отсюда?

Хромой тяжело вздохнул:

— Вот это-то мне и непонятно до конца. «Ты едешь на поезде,— говорил он,— который движется во времени. Прежде чем повернуть назад, ты должен притормозить. Но поезд не будет замедлять ход. Ты видишь, что станция Среда проплывет мимо, и ты хочешь вернуться, потому что сел не на тот поезд во Вторник. В отчаянии ты бежишь в конец состава. Сначала тебе кажется, что ничего не меняется, но ты продолжаешь бежать. Теперь станция уже не проносится мимо с прежней скоростью. Ты стараешься бежать еще быстрее. Тебе удается уравнять скорости, ты бежишь, выбиваясь из сил, и вдруг оказываешься в конце поезда. Дверь открыта. Ты прыгаешь на рельсы, но не разбиваешься, потому что бежал назад с той же скоростью, с какой состав мчался вперед. И вот ты идешь назад по полотну железной дороги до места, где сел не на тот поезд, а нужный тебе состав уже поджидает там...»

— И будет ждать тебя целую вечность? — усмехнулся Родней.

— Да,— ровным голосом произнес Хромой.— Не знаю почему, но так говорил Фелленден; значит, так оно и есть.

Уверенность Хромого потрясла Роднея; конечно, он не мог сочинить все это. По-видимому, Фелленден сумел изложить свою теорию так, что она стала понятной его собрату по несчастью, не слишком обремененному знаниями. Чисто логические построения, основанные на очевидных понятиях. Ты совершил нечто, повлекшее отрицательные последствия. Вернись назад во времени к тому моменту, когда произошло событие, что привело к таким последствиям. Сумей избежать этого события, попасть на другую ветвь временного пути, выбрать иной вариант будущего из бесчисленного сонма возможностей. Ты перестанешь существовать в первой ветви времени и окажешься на новой дороге — там, где тебе не грозит опасность.

Пожалуй, Родней мог бы поверить в эту теорию, хотя сам вряд ли сумел бы придумать что-нибудь подобное. Такое могло прийти в голову только ученому уровня Феллендена. Недаром он решил проблему неопределенности поля...

Губы Роднея пересохли. Да, именно здесь и была разгадка, вот только сумеет ли он добраться до нее... хотя считает себя одним из четырех умнейших людей страны. Роднея страшно раздражало, что ему приходится получать инструкции Хромого, который был самым заурядным грабителем.

— Я все понял,— отрывисто сказал он,— идея мне ясна.

Послышалось лязганье наружных дверей в конце коридора, и вошел охранник. Он принес еду заключенным. Родней в молчании смотрел на него глазами, полными ненависти. Охранник повернулся, прошагал по коридору и захлопнул дверь.

Родней слышал, как Хромой, чавкая, поглощает пищу. Сам он есть не мог. Ему осталось жить три дня, если он не сможет практически решить проблему путешествия во времени, следуя теории Феллендена. Он сойдет с ума, если позволит себе сомневаться. И он имеет доказательство того, что задача уже была один раз решена.

Родней мерил шагами свой тесный каземат. Путешествие во времени. Фелленден исчез из камеры смерти в Джулиете, отправившись назад во время, предшествовавшее убийству. В этой точке для него существовало по меньшей мере два возможных варианта будущего: в одном он убивал свою жену, в другом — нет. Родней находился в этой ветви времени, где убийство совершилось.

В другой ветви, которая для Феллендена стала уже реальностью, он не совершал убийства и являлся, без сомнения, уважаемым гражданином и знаменитым физиком, не имевшим никакого отношения к сбежавшему преступнику. Ветвь, на которой находился Фелленден, была очень похожа, но немного не совпадала с той, на которой оставался Родней. Теперь Родней знал, что в его силах попасть в тот вариант будущего, где пребывал Фелленден. Галилей, узнав об изобретении телескопа, занялся изучением оптики и создал телескоп, в некоторых отношениях превосходящий оригинал. Он, Родней, знает теперь, что путешествие во времени возможно, и он к тому же располагает одним из лучших интеллектов в стране...