Тридцать три года спустя (Бэтмэн - 3)

По экрану продолжали ползти строчки текста:

"...предполагают, что исчезнувшие пингвины были тайно вывезены в лаборатории Техаса для проведения над ними опытов..."

- Бред! - Брюс нажал несколько клавиш и замелькали страницы. - А здесь что?

- Вот, - Альфред указал на экран. - Пять лет спустя. Забавное сообщение.

"Как сообщает профессор Лингрос, готэмские пингвины обнаружены в системе канализации города. Они настолько приспособились к этой среде обитания... развитие головного мозга и столь странного поведения дает право утверждать... это, безусловно, новый вид, появившийся вследствие неожиданной мутации... Через несколько лет нам придется бороться с пингвинами так же, как в других городах борются с крысами".

- Ну и как? - поинтересовался Брюс.

- Что вас интересует, мистер Вейн?

- Боролись ли с пингвинами?

- Нет, сэр, что вы! О них просто забыли.

- Ну да, Бог с ними... А здесь что?

"...в цирке был показан парад уродов..."

- Так, - Брюс полистал следующие номера, - интересно, интересно... Вот!

"...цирк вернулся ...свободный бесплатный доступ..."

Альфред прошел вглубь пещеры, сел в кресло у заваленного электронным хламом стола и спросил:

- Вам кажется, что этот Пингвин скрывает что-то из своей биографии?

"...самый толстый человек в мире... тихий мальчик-птица..."

Брюс продолжал просматривать газеты, не отвечая на вопрос.

- Но почему вы хотите сказать, что этот Пингвин не такой, каким хочет казаться?

- А? Что? - Брюс обернулся. - Видите ли, дорогой Альфред, в этой истории участвует не только Пингвин, но и Макс Шрекк, а с ним всегда связаны какие-нибудь темные истории со спрятанными концами. Я не доверяю ему.

- Что вы, мистер Вейн! Сегодня утром в газете писали, что этот Пингвин - просто несчастный одинокий человек.

Брюс лишь пожал плечами и продолжал читать статью.

"...после выступления полиция закрыла цирк... по крайней мере один участник парада уродов исчез до того, как его успела допросить полиция..."

- Ну, теперь вам легче, сэр?

- Нет. Пожалуй, мне тяжелее.

Брюс выключил экран и, поднявшись со стула, поставил на поднос недоеденный суп.

- Вы правы, старина! Самое лучшее средство от хандры и усталости это свежий воздух.

- Вы отправляетесь на прогулку, так и не закончив трапезу? - Альфред поднялся со стула и, вздохнув, подошел к подносу. - Вечером будет овсянка и ваши любимые тосты с сыром.

- Согласен, - Брюс улыбнулся.

Маленький монитор, встроенный в приборную доску, запищал и вспыхнул. На экране появился Пингвин сидящий за большим столом, заваленным бумагами.

- Мистер Вейн, - поинтересовался слуга, - почему вас так волнует этот странный героический Пингвин?

- Понимаете ли, Альфред, я как раз сейчас наблюдаю за ним.

- Да? И что же вы видите?

- По-моему, он знает, кто были его родители. Что-то другое его интересует в архиве... что-то совсем другое...

- Что же именно?

- Мне бы очень хотелось это узнать.

- Значит, вы не отказались от мысли, что Макс Шрекк и этот Пингвин... - Альфред замялся, не зная, как лучше сформулировать свою мысль, чтобы не сказать какой-либо бестактности.

- Это очень зыбко, Альфред. На грани интуиции. И пока у меня нет доказательств.

В окне архива горел яркий свет. В большом зале за письменным столом, заставленным гигантскими пирамидами папок, сидел Пингвин, ожесточенно скрипя остро заточенным страусиным пером. Он то и дело перебирал сложенные аккуратной стопкой копии свидетельств о рождении, делал какие-то выписки на желтых листках бумаги и постоянно оглядывался на стоящих у входа полисменов.

Чувствовалось, что эта работа доставляет ему удовольствие.

Бэтмену надоело наблюдать за дергающимся Пингвином, который в жизни выглядел ничуть не лучше, чем на экране, и он бесшумно тронул автомобиль с места. Свернув за угол, машина понеслась по пустынным ночным улицам к восточной окраине города.

Пингвин медленно шел по узкой дорожке между рядами заснеженных могил. Он был одет в огромную тяжелую шубу, семенящая походка делала его похожим на катящийся по земле большой черный шар. Пройдя мимо посеревшей от времени кладбищенской часовни, он остановился у большого черного надгробья с высоким мраморным крестом. Отбросив в сторону зонтик и сорвав с головы цилиндр, Пингвин упал на колени, всматриваясь в надпись на камне: "Таккер и Эстер Кобблпоты".

Склонив голову, он положил на припорошенный снегом камень две алые гвоздики и, сложив на груди уродливые руки, остался стоять на коленях, вслушиваясь в вой холодного ветра.

Постояв так с минуту, он поднялся с колен, водрузил цилиндр обратно на голову, сложил зонт, и опираясь на него, как на трость, таким же мелким семенящим шагом направился к воротам, у которых толпились газетчики и зеваки, пришедшие поглазеть на диковинного человека-птицу.

Пингвин подошел к чугунной ограде. Люди загудели, напирая на стоящих в оцеплении полицейских.

- Пингвин! Пингвин! - послышались выкрики из толпы.

- Мистер Пингвин, - обратился к нему какой-то взъерошенный газетчик.

Он, как ребенок из кроватки, тянул сквозь решетку руку с микрофоном. Пингвин остановился и, поморщившись, произнес:

- Пингвин - это птица, которая не умеет летать. А я - человек, - он гордо поднял голову и поправил цилиндр. - У меня есть имя!

Пораженные его красноречием, люди притихли, вслушиваясь в слова. Всем, конечно, хотелось узнать как зовут этого загадочного человека. Он обвел их холодным надменным взглядом и крикнул:

- Освальд Кобблпот!

- Освальд, Освальд!.. - подхватила толпа.

- Мистер Кобблпот, - не растерялся репортер, - вы так и не смогли поговорить со своими родителями...

- Это верно, - уголки рта Пингвина поползли вниз. - Я был их первенцем, а они относились ко мне, как к выродку, - он тяжело вздохнул. Но такова природа человека. Он боится всего необычного. Может быть, когда я в первый раз взял погремушку в свой сияющий плавник, - Пингвин протянул вперед свои уродливые руки в блестящих перчатках, - а не в пять пухленьких пальчиков, может быть, именно тогда, они испугались.

Люди замерли. Освальд поднял голову и посмотрел на небо. Сквозь рваные дыры в серых тучах пробивался солнечный свет. На его лице застыла трагическая маска и несколько слезинок скатилось по пухлым белоснежным щекам. Он вновь тяжело вздохнул и выговорил тихо, но четко:

- Но все же... Я их прощаю.

Посреди улицы, мешая движению, толпились люди. Они рвали из рук счастливого торговца вечерний выпуск "Готэмского глобуса" и тут же, не отходя, читали и обсуждали. Это была настоящая сенсация.

Щуплая девушка подошла к мальчику с кипой газет и протянула мятую банкноту. Деньги мгновенно исчезли, и в руках девушки оказался свежий, пахнущий типографской краской номер. На первой полосе было набрано жирным шрифтом: "Пингвин прощает своих родителей".

- Как вы считаете, это ничего, что у него нет пальцев? - услышала она старческий голос за спиной.

Обернувшись, девушка увидела сгорбленную старушку, похожую на высушенный гриб, которая поправляла сползающие на кончик носа очки.

- Это неважно, - девушка улыбнулась, - главное, что у него доброе сердце.

К ним подошел полный мужчина в надвинутой на глаза шляпе.

- Я не верю во все эти сказки, - сказал он хриплым голосом.

- Этот Пингвин, как лягушка, которая стала принцессой, - пролепетала старушка, указывая корявым пальцем на фотографию Освальда.

- Нет, - толстяк поморщился, - скорее пингвином.

Девушка свернула газету и, положив ее в сумочку, пошла дальше.

На боковой улице было тихо и безлюдно.

"Кэт, наверное, заждалась, да и гости уже, должно быть, в сборе. Эта давка на площади..." - размышляла барышня, переходя дорогу.

Вдруг крепкие руки схватили ее за плечи и поволокли в грязную подворотню, на какую-то свалку, заставленную смердящими мусорными баками. Она закричала.