Рассказы

— Если он не починит генератор, мы никуда не полетим, — втолковывал мне Ингленд. — Космических кораблей у луан нет, и ни до одной из их планет нам не добраться.

Я и сам мог бы дать ему ту же информацию. Сейчас было необходимо поговорить с Блюмом, чтобы понять, как действовать дальше.

Когда я вошел, его широко открытые невидящие глаза смотрели в потолок, и он что-то бормотал себе под нос. Я вслушался.

–..Ъ: детства, они сказали, у тебя такие же возможности, как у всех, ты можешь верить, давай я подержу сумку, а ты пока сходи и купи билеты, не волнуйся, я буду здесь, когда ты вернешься, и ты им поверишь… У меня для твоего сына есть работа, легкая работа, хорошие бабки…

Я окликнул его. Он повернул голову.

— Помните, Палмер, она говорила, что если ты ни во что не веришь, то ничего не потеряешь в тот день, когда все выяснится. Вирджиния, лично для меня все уже выяснилось. Теперь, Вирджиния, я в безопасности: я не верю. Ты была права, коли так, они у тебя ничего не отнимут.

Он еще долго бормотал какую-то чепуху в этом роде. Я вышел из его каюты и отыскал шкипера. Тот сидел перед пультом управления и механически, не глядя, дергал туда-сюда одну из ручек. Я спросил его:

— Кэп, вы рассказывали нам об Н-поле, которое появилось у Вирджинии. Скажите, а может человек его приобрести без вмешательства со стороны?

— Ты пришел, чтобы морочить мне голову? — отозвался он шепотом, не поворачивая головы в мою сторону.

Я отошел от него подальше и сказал:

— Я пришел, чтобы получить ответ на свой вопрос. Мне кажется, именно это произошло с обезьяной.

— Что за хреновину ты несешь? Чтобы впасть в подобное состояние, человек должен пережить настоящий шок. С обезьяной все в норме. Плюнь.

— Но он лежит и бормочет, что ни во что не верит. Вот теперь шкипер обратил на меня внимание. Он встал и пошел со мной в каюту чернорабочего.

— Так, — сказал он, послушав его бессвязное бормотание. — Сейчас он у нас точно не будет ни во что верить и ни во что вмешиваться.

С этими словами он ударил Блюма в челюсть. Голова его безжизненно откинулась на подушку.

Я слышал его шумное дыхание, но еще я слышал ровный гул турбины. И тогда я сказал:

— Выходит, если человек в бессознательном состоянии, его вера или неверие ничего не решают.

— Этого и следовало ожидать, — отозвался капитан. — Хорошо, Палмер, теперь тащи его.

— Куда?

— Помолчи.

Он вышел из каюты. Оценив все возможности, я решил следовать за ним. Взвалив Блюма на плечо, я двинулся вперед и едва не упал под тяжестью его тела. Капитан поджидал меня в коридоре. Как только я вышел, он двинулся вперед, и я поплелся за ним. Мы дошли до входа в отсек, где на протяжении всего полета помещался стручок, и побрели дальше, до отсека, через который осуществлялся выход в открытый космос. Капитан Стив достал ключ и принялся колдовать над замком.

— Что вы намерены предпринять? — спросил я.

— Помолчи.

— Вы хотите убить обезьяну?

— Ты хочешь добраться до дома?

— Не знаю, — ответил я и задумался над этим вопросом.

Капитан тем временем распахнул внутреннюю дверь выходного отсека:

— Палмер, что тебя грызет? Я ответил:

— Капитан, я, наверное, не допущу, чтобы вы это совершай. Здесь должен быть другой выход. Не стоит убивать невинного чернорабочего.

— Палмер, тащи его сюда.

Я стоял у двери. На плече у меня висело обмякшее тело Блюма, а капитан мрачно смотрел на меня через плечо. Не знаю, чем бы это противостояние закончилось (точнее, знаю, но мне стыдно вам признаваться), только именно тогда мы оба услышали чей-то голос, и с пола поднялась человеческая фигура.

— По-моему, давно пора, — сказала Вирджиния. — Внутренний замок был заперт, и я лежу здесь уже час. Наверное, я заснула. А это кто? Что с Нильсом?

Мне показалось, что наш шкипер хлебнул уксуса.

— Кто тебе разрешил покидать стручок? — прохрипел он.

— Луаны, — спокойно сказал она. — Они как будто поселились у меня в голове. Было так странно… Они мне объяснили, как надевать скафандр и куда прикрепить канистры с топливом, чтобы выбраться из стручка и уйти от этой сверкающей штуки. Я уже далеко отлетела, когда они велели мне спрятаться за большой каменной глыбой. Потом что-то такое вспыхнуло… И они сказали мне, что я могу лететь сюда, потому что все обломки уже далеко. А вы знали, что внутри скафандра есть реактивный двигатель? Луаны мне рассказали, как им пользоваться.

Я пожевал губами, после чего почувствовал, что могу произнести:

— А почему ты решила, что двигатель сработает?

— Ну как же! Примерно такой же был на корабле, а ведь мы сюда прилетели. Нельзя же не верить собственным глазам!

Капитан наконец пошевелился. Но, прежде чем он успел что-то сказать, я ударил его, предварительно опустив обезьяну на пол. Я не сомневаюсь, что капитану в жизни приходилось драться, но такого удара в грудь, по всей вероятности, он еще не получал. Он сел на пол, разведя ноги в стороны. Его взгляд был направлен исключительно на меня.

— Сиди здесь и заткни свой вонючий рот, — так я ему приказал. — Ты так и не понял, как следовало обращаться с этими людьми.

Вирджиния опустилась на колени около обезьяны.

— Что с ним? Что тут случилось?

— Ничего страшного, его просто ударили, — сказал я. — Можешь мне ответить на один вопрос? Ты веришь, что он тебя любит?

— Да, — не задумываясь, ответила она.

— Тогда я вот что тебе скажу. Посиди с ним и приведи его в чувство. Тормоши его как угодно. А потом скажи, что ты ему веришь. Ясна задача?

Капитан с трудом поднялся на ноги и замычал. Но я замычал первым. Не знаю, откуда у меня взялся кураж, но я поверил, что могу. По-видимому, настало время кое во что поверить.

— Эй, ты, — крикнул я. — Занимайся своим делом! Запускай машину. Ты там приборы оставил черт-те в каком состоянии, а мне бы не хотелось толчков при взлете. Как стартовать, знаешь только ты. Так что быстро! А я знаю, как быть со всем остальным. Ты согласен? Согласен!

Я подтолкнул его. Он зарычал на меня, но заковылял к лестнице.

Я вернулся к тем двоим. Мне в ту секунду было хорошо. Честное слово, хорошо.

— Вирджиния, — сказал я, — знаешь, какой сегодня день? Сегодня тот день, когда все выясняется. Ты согласна? Согласна!

— Смешной вы человек, мистер Палмер.

— Ну да. Я шут гороховый.

Я скорчил ей рожу и стал подниматься по лестнице. Старт произошел как раз когда я добрался до верхней площадки. И я полетел вниз, но на сей раз они не сочли, что я смешной человек. Они меня даже не заметили. Я тихо поднялся на ноги и опять заковылял по лестнице.

БИЗНЕС НА СТРАХЕ

Что бы вы там ни говорили, а Джозеф Филипсо — избранник судьбы. Вам нужны доказательства? А его книги? А Храм Космоса?

Избраннику судьбы, хочет он того или нет, на роду написано совершить что-нибудь великое. Взять, к примеру, Филипсо. Да у него и в мыслях никогда не было ввязываться в эту историю с Неопознанными (никем, кроме Филипсо) Летающими Объектами. Иными словами, в отличие от некоторых не столь идеально честных (по словам Филипсо) современников, он никогда не говорил себе: «Поднавру-ка я с три короба про летающие тарелочки да подзаработаю деньжат». Нет, случилось то, что не могло не случиться (Филипсо, в конце концов, и сам в это поверил), и просто так уж случилось, что это случилось именно с ним. Кто угодно мог оказаться на его месте. Вот так, одно за другое, другое за третье, третье за четвертое, словом, прогуляешь денек, да устроишь себе ожог на руке ради, так сказать, алиби, а глядишь — цепочка событий приводит тебя прямиком к Храму Космоса.

Если уж вспоминать по чести все как было (только, пожалуйста, не требуйте этого от Филипсо), то приходится признать, что и алиби-то было убогое, да и повод для него был совершенно никчемным. Сам Филипсо ограничивается скромным упоминанием, что начало его карьеры было ничем не примечательно. А началось с того, что в один прекрасный вечер он без малейшего к тому основания напился до умопомрачения.