Черный ящик Цереры

— Интереснейшее наблюдение. Во-первых, все признаки, которыми характеризуются фальшивки, можно разбить на две группы. Одни постоянные, неизменные, они без какого-либо нарушения повторяются на всех денежных знаках. Другие, случайные, индивидуальны для каждой бумажки. К постоянным относятся такие приметы, как сдвоенная линия на водяном знаке, чернильное пятнышко, загнутый угол, отпечаток жирного пальца и еще несколько мелких пятен. К случайным — степень износа, измятость, потертость, пятна, которые не повторяются.

Черныш запнулся от волнения и замолк.

— Ну и что? — сказал Гладунов.

— Как что? — удивился Черныш.

— Я хочу спросить, что следует из ваших наблюдений? Какие выводы?

— Выводы… выводы, — Черныш задумался, собираясь с мыслями.

А Гладунов молчит.

— У меня возникла такая мысль, — неуверенно начал Черныш, — если б они были напечатаны на «Гознаке», то их структура, отличаясь в мелких деталях, в целом удерживалась бы около какого-то среднего уровня… Создается впечатление, что постоянные признаки могут быть связаны с нарушением технологического процесса печатания денег. Так мог возникнуть один и тот же номер на всех знаках. Несколько труднее объяснить повторяемость этой сдвоенной линии. Нелегко представить, что этот дефект может быть повторен с такой фантастической регулярностью. Это тяжелая задача для самой совершенной технологии. И совсем невозможно, чтобы чернильное пятнышко размещалось на всех бумажках точно в одном и том же месте, обладало бы одними и теми же размерами, одинаковой формой и интенсивностью. Это уже к технологии никакого отношения не имеет. То же самое касается отпечатка пальца. Он остался после прикосновения руки, испачканной машинным маслом.

— Скажите, разве наши аналитики не видели всех этих деталей, о которых вы говорите? — перебил его Гладунов.

— Почему? У них все это перечислено. И отпечатки пальца и загнутый уголок. В милицейской картотеке такого отпечатка нет. Проверяли уж… Сдвоенную линию аналитики как-то просмотрели. Но с нею вопрос остается открытым. Она нечеткая. Недостаток их экспертизы лишь в том, что там свалены в кучу все признаки, и постоянные и случайные. А я их как-то расклассифицировал, разложил по полочкам.

— Понятно.

— Мне кажется, что наши фальшивки не делались на «Гознаке». Кроме вообще малой вероятности такого факта, все подсказывает, что деньги сделаны типографским способом с заранее намеченными дефектами. Это деньги-близнецы. Они сделаны с одного и того же билета, побывавшего в обращении и взятого в качестве шаблона для клише. Вот и все мои выводы.

Гладунов некоторое время молчал, прикрыв глаза руками.

— Хорошо, — сказал он, поднимая голову. — Хорошо, что вы ищете, чураетесь предвзятых мнений. Теперь по существу. Что касается «Гознака», вы совершенно правы. Расследование там уже проведено и все подозрения отпали. Соответствующие органы провели большую работу, все сделано, чтобы обнаружить распространителей этих изделий…

— И что? — встрепенулся Черныш.

— Пока сколько-нибудь значительных результатов нет.

«Работа, не приносящая результатов, не может считаться большой, — подумал Черныш, — объемистой, пожалуй, ее еще можно назвать…»

— Одно мне показалось ошибочным в ваших рассуждениях, — заметил Гладунов, — это ожидание или, вернее, поиски каких-то совершенно необычных условий, в которых свершаются преступления. Как правило, все происходит просто. Нужно искать ясную, четкую схему, а уж затем усложнять, если понадобится.

— Возможно, вы и правы, Тихон Саввич, — кивнул Черныш, — только у меня все время какая-то путаница. Понимаете, странное впечатление… С одной стороны, все сделано очень умно и на высоком уровне. Фальшивки напечатаны отлично, ведь даже гознаковцы не могут отличить их от своей продукции. А с другой стороны, какая-то глупость… С номером, с приметами.

— Будто слон в посудной лавке?

— Вот именно. Словно варвар получил в личное распоряжение электронную машину.

— А я о чем говорю? — сказал Гладунов. — Низкий уровень культуры. Воровской стиль. Это их всегда и выдает.

— Но что же делать дальше, Тихон Саввич? Я уже, можно сказать, исчерпал себя.

— Вам нужно связаться со следователем, который ведет это дело. Он с нетерпением ждет наших результатов. Пожалуй, вас надо будет к нему официально прикрепить… Должна же ваша диссертация, как говорят, получить выход в практику!

Черныш записал номер телефона следователя Еремина Ивана Сергеевича и простился с шефом.

Выходя из института, он столкнулся с Яриковым.

— Слушайте, Гришенька, меня не было, когда вы принесли назад немецкую книжку… В чем там дело? Она не подошла вам?

— Да, Алексей Степанович, я перевел несколько страниц и вижу, что никакого отношения к нашим делам это не имеет.

— Странно, — задумчиво сказал Яриков, — значит, машина все-таки ошиблась.

— Выходит.

— Это на нее не похоже. А может, вы слишком мало прочли?

Черныш промолчал. Яриков подумал и, тряхнув головой, сказал:

— Ладно. Сделаем вот что. Я отдам эту книгу для перевода в иностранный отдел, там есть такая Варенька. Она загружена, конечно, но ничего. Эта девица в свободное время переведет воспоминания немецкого антифашиста.

— Ваша вера в машину непоколебима!

Яриков улыбнулся, как всегда, застенчиво.

Что было потом? Ага, звонок к Еремину. Прошло два дня после разговора с Гладуновым. Иван Сергеевич сказал, что он ждет, что у него есть кое-что новенькое, пусть Черныш приезжает.

Еремин встретил его в коридоре. Он был слегка возбужден.

— Взяли двоих из этой компании! — воскликнул он.

— Из какой? — удивился Черныш.

— Есть такие стиляги, фарцовщик Вова и его «капелла». Мы подозреваем, что они распространяли фальшивки. Есть кое-какие данные…

У Черныша лихорадочно заблестели глаза. Ах, черт возьми, как бы это было здорово!

— Нет, пока ничего определенного, — охладил его пыл Еремин, — парни буянили в ресторане. Устроили небольшой шум, и я, конечно, воспользовался предлогом, чтобы выяснить кое-что. Вам стоит посмотреть.

— Сначала бумаги, протокол, — быстро сказал Черныш и тут же смущенно добавил, — если можно, конечно.

— Хорошо.

Черныш быстро пробежал глазами показания свидетелей. Страницы, исписанные твердым почерком, промелькнули, не принеся ничего интересного. Два парня слегка повздорили, ну и все. Один студент, второй — телевизионный мастер.

Черныш просмотрел список личных вещей. Да, студенты, народ небогатый. А этот мастер… тоже не очень. Денег маловато. На ресторан в обрез. Студенческий билет у одного, удостоверение — у второго. Проездной билет, ключи, записные книжки с множеством телефонов, возле которых значатся бесчисленные Оли, Розы, Веры и даже какая-то Калифорния Ивановна. Все не то, не то. А вот… вот это интересно! У обоих найдены квитанции комиссионных магазинов. Ребята решили продать по одной паре женских часов. Очень интересно… Часы-то золотые и швейцарской фирмы. Откуда у студента золотые часы? Откуда у холостого техника такие же часы? Откуда у них дорогие вещи? И почему именно женские? Поинтересуемся! Обязательно поинтересуемся. Пускай-ка их приведут.

Черныш мельком оглядывает провинившихся. Такие часто встречаются. Полуспортивная внешность. Трусоватая развязность манер. Ребята какие-то безликие, штампованные.

Он слышит глуховатый голос Еремина, но от него ускользает смысл задаваемых следователем вопросов. Впрочем, все это неважно. Главное — квитанции.

Несколько минут Черныш сосредоточенно рассматривает помятые серые бумажки. Они исписаны сверху донизу. Здесь и название марки, и степень износа и еще какие-то пометки. Почерк на квитанциях разный. Это понятно, часы сданы в разные магазины, значит, и приемщицы должны быть…

И тут Черныш столбенеет. С радостным ужасом переводит он взгляд с одной квитанции на другую. Номера, заводские номера часов одинаковы! Опять одинаковые номера! Что это? Совпадение? Случайность? Что же это такое? Что происходит в мире?